Артур Хейли - Аэропорт
Его не впервые вызывали в аэропорт после долгого рабочего дня, но сегодня уж больно мерзкая была погода — такой он просто не помнил. Три дня бушевала метель, всюду набралось много снега, и поездка на машине предстояла тяжёлая и опасная. Вдоль улиц высились сугробы, а снег всё валил и валил. На шоссе и на дорогах автомобили еле двигались, а то и вовсе стояли. Хотя «бьюик» Патрони был снабжён специальными шинами для езды по грязи и снегу, колёса всё равно буксовали. «Дворники» и «антиобледенители» плохо справлялись с валившим снегом, стёкла запотевали, а фары освещали лишь совсем небольшое пространство впереди. Застрявшие машины — иные из них были попросту брошены владельцами — превращали езду в гонку с препятствиями. Естественно, лишь острая необходимость могла заставить человека ехать в такую ночь.
Джо взглянул на часы. И его машина, и та, что перед ним, стояли уже несколько минут. Стояли не только они — и дальше впереди, и справа непрерывной цепью выстроились автомобили. Он отметил про себя, что давно уже не видел и встречных машин — должно быть, где-то на дороге произошла авария и застопорила движение всех четырёх потоков. Ладно, решил он, если в ближайшие пять минут ничего не изменится, придётся выйти и посмотреть, в чём дело, хотя так мело и валил такой густой снег, что ему крайне не хотелось высовывать нос наружу. Он ещё успеет намёрзнуться за ночь в аэропорту. А пока он настроил радио на волну рок-н-роллов и, включив его на полную мощность, затянулся сигарой.
Пять минут прошли. Патрони, увидев, что люди выходят из машин и идут куда-то, решил присоединиться к ним. Он прихватил с собой парку на овчине и, застегнув её на все пуговицы, натянул капюшон. Затем поискал сверхмощный электрический фонарь, который всегда был при нём, и открыл дверцу машины — ветер со снегом тотчас ворвались в кабину. Джо поспешно шагнул наружу и захлопнул за собой дверцу.
С трудом вытаскивая ноги из снега, он двинулся в голову колонны — рядом хлопали дверцы машин, перекликались люди: «Что там стряслось?» Кто-то крикнул: «Произошла авария. Ужас что творится!» Постепенно Джо начал различать впереди мигающие огни, движущиеся тени, которые порой сливались, образуя толпу. Чей-то голос произнёс: «Говорю вам, они не скоро тут расчистят. Мы теперь застряли не на один час». Внезапно из тьмы проступило нечто большое, тёмное, озаряемое красными огнями «мигалок». Мощный автокар с восемнадцатиколесным прицепом лежал поперёк дороги на боку, преграждая движение. Часть груза — судя по всему, ящики с консервами — рассыпалась, и какие-то ловкачи, невзирая на снег, кинулись подбирать банки, — несколько ящиков уже растащили по машинам.
У места аварии стояло два полицейских патрульных автомобиля. Полицейские допрашивали шофёра грузовика, который явно был цел и невредим.
— Я только всего и сделал, что притормозил, — громко оправдывался шофёр. — А эта штука вдруг заскользила и плюх на землю — точно баба, которой приспичило.
Один из полисменов записывал показания в блокнот, и какая-то женщина шепнула стоявшему рядом мужчине:
— Как ты думаешь, он и это записал?
А другая женщина крикнула:
— Ну чего зря писать-то! — Её пронзительный голос перекрыл завывания ветра. — Лучше бы убрали эту штуку с дороги!
Один из полисменов подошёл к ней. Он уже был весь в снегу.
— Если бы вы помогли, мадам, приподнять эту штуку, мы были бы премного вам благодарны.
Кто-то захихикал, а женщина буркнула:
— Только и знаете языком молоть, толстозадые.
С другой стороны к месту происшествия медленно подъехал тягач — на крыше его кабины крутилась янтарная «мигалка». Шофёр воспользовался тем рядом, что отведён для движения в противоположном направлении, поскольку там сейчас не было машин. Грузовик остановился, шофёр выскочил из кабины и при виде размеров автокара с фургоном и положения, в котором он лежал, с сомнением покачал головой.
Патрони протиснулся вперёд. Попыхивая сигарой, ярко рдевшей на ветру, он подошёл к полицейскому и резко хлопнул его по плечу.
— Послушай, сынок, одним тягачом ты это чучело с места не сдвинешь. Ведь это всё равно, что пытаться поднять кирпич, привязав его синице к хвосту.
Полицейский обернулся.
— Может, оно и так, мистер, да только вокруг полно разлившегося бензина. Так что лучше бы вам потушить сигару.
Патрони и глазом не моргнул — он вообще не обращал внимания на правила и курил где и когда хотел. Он ткнул сигарой в направлении перевёрнутого автокара с прицепом.
— Больше того, сынок, ты будешь лишь терять время — и моё, и своё собственное, да и всех тех, кто тут застрял, — если станешь поднимать эту махину. Тебе надо сдвинуть её на обочину, чтоб возобновилось движение, а для этого нужны три грузовика: один с этой стороны, чтобы толкал, а два — с той, чтоб тащили. — И он пошёл в обход поваленного автокара и прицепа, чтобы с помощью своего электрического фонаря осмотреть их со всех сторон. Как всегда, решая ту или иную проблему, он был всецело поглощён делом. Он снова ткнул в воздух сигарой. — Надо поставить рядом два тягача и подсоединить их тросами к трём точкам. Сначала надо сдвинуть автокар — это можно быстро сделать. Мы спрямим его с прицепом. И тогда третий грузовик…
— Стойте-ка, — перебил его полицейский. И крикнул своему коллеге: — Хэнк, тут один малый явно говорит дело.
Через десять минут Джо уже работал вместе с полицейскими и, по сути, руководил всей операцией. Следуя его совету, по радио вызвали ещё два тягача. А пока шофёр первого тягача под руководством Патрони подсоединял цепи к осям автокара. Всё уже приняло совсем другой вид, стало ясно, что «сдюжим», — словечко это всегда было в ходу, когда за дело брался энергичный главный механик «ТВА».
За это время Патрони не раз вспоминал о том, что вынудило его выехать из дома ночью: ведь его уже давно ждали в аэропорту. Он понимал, что быстрее попадёт туда, если поможет ликвидировать пробку на шоссе. Ведь ни его машина, ни остальные не сдвинутся с места, пока злополучный автокар с прицепом не будет убран с середины шоссе. Повернуть назад и попытаться проехать в аэропорт по другой дороге было тоже невозможно, потому что и сзади стояли автомобили: полицейский сказал Патрони, что вереница их тянется на многие мили.
Он вернулся к себе в машину и по радиотелефону, который ему установило и ежемесячно оплачивало руководство аэропорта, позвонил в технический отдел. Он известил, что задерживается в пути, а в ответ ему сообщили о приказании Мела Бейкерсфелда срочно очистить и ввести в строй полосу три-ноль.
Патрони дал по телефону несколько советов, но он и сам понимал, что главное — как можно быстрее прибыть на место происшествия самому.
Он снова вылез из «бьюика» — снег всё продолжал валить. Обойдя заносы, уже образовавшиеся вдоль цепочки машин, он вышел на дорогу и чуть ли не бегом припустился по ней; вскоре он с облегчением увидел, что первый из двух дополнительных тягачей уже прибыл.
5
Расставшись с Таней, Мел Бейкерсфелд спустился на лифте в подземный гараж. Его радиофицированная служебная машина горчично-жёлтого цвета стояла неподалёку, в специально отведённом для неё боксе.
Мел выехал на поле недалеко от того места, где находились галереи-гармошки для посадки в самолёт. Ветер и снег со страшной силой тотчас обрушились на ветровое стекло его машины. «Дворники» отчаянно метались туда и сюда, но снег сразу же застилал стекло. В неплотно прикрытое окно вдруг ворвался порыв ледяного ветра и швырнул горсть снега в кабину. Мел поспешно поднял стекло. Уж очень резким оказался переход от уютного тепла аэровокзала к этой дикой злой мгле.
Впереди, там, где кончались галереи-гармошки, замаячили самолёты. Здания аэровокзала перекрывали ветер, здесь не так крутила пурга, и Мел увидел сквозь освещённые окна самолётов, что внутри уже сидят пассажиры. Несколько машин были явно готовы к взлёту — пилоты только ждали указания из диспетчерской, чтобы запустить двигатели, но их задерживали, поскольку была блокирована полоса три-ноль. На поле и на взлётно-посадочных полосах виднелись смутные очертания и навигационные огни других самолётов, только что прибывших и ещё не успевших заглушить двигатели. Их держали в так называемой «предвариловке» — в ожидании, пока освободятся места у галерей-гармошек. То же происходило, наверно, и у семи других отсеков аэровокзала.
Приёмник в машине Мела, работавший двухсторонней связью и настроенный сейчас на приём с земли, внезапно ожил.
— Диспетчер — «Истерну» семнадцатому, — раздался голос одного из воздушных диспетчеров, — даю взлёт с полосы два-пять. Настройтесь на частоту взлёта.
Послышался треск.
— Говорит «Истерн» семнадцатый. Вас понял.
И тотчас чей-то раздражённый голос:
