Елена Соковенина - До Бейкер-стрит и обратно

Пан Поберовски говорит, в викторианские времена здесь жили отставные детективы , а также Адам Уорт, преступник, которого некоторые исследователи считают прототипом Мориарти. Факт, безусловно, любопытный, но нужный ли? Не знаю.

- Can I see a manager? - вежливо спросила графиня через час.

Худенькая девушка за прилавком кафе (кафе находится совсем не там, где особнячки, а на затрапезной автобусной остановке) пробормотала, что никого нет. Но графиня были настойчивы. В ходе разговора неожиданно образовалась пауза.

- Рашн? Девица вытаращила большие подрисованные глаза. Так только наши и умеют.

- Ой, рашн! - взвизгнула она. - Настей меня зовут! Кофе хотите?

Мне не хотелось бы вышибать слезу из леди и джентльменов, но в тот момент графиня уже две недели, как не видели кофе.

- Да-а-а... – против воли протянули ее сиятельство.

В ее воображении с металлическим звоном и грохотом заработал кассовый аппарат, но ему было сказано, что это расходы на представительство.

- Ну и вот, - Настя помешала в своей чашке, - он (хозяин) ушел по делам, сказал, чтобы я сама встретилась со всеми, и выбрала, кого поближе. Вон, смотри, рядом живут.

Неподалеку сидели за столиком три грузные дамы, и смотрели в нашу сторону.

- Ладно, - сказала графиня философски и тоже помешала в чашке. - Что дают-то у вас? Хоть узнаю, какие миллионы потеряла.

- 165 фунтов в неделю, - призналась Настя. - Шесть дней в неделю по девять часов.

Тут я сделаю лирическое отступление: в Англии запрещено работать более пяти дней в неделю и более восьми часов в день. Минимальная установленная зарплата 5, 80 фунтов в час. И если вы вдруг решите посчитать и сравнить информацию, которая дала Настя, вам может прийти в голову, что графиня как-то не сумели расстроиться, узнав, что не получат здесь места kitchen assistant.

- Где-где, говоришь, у тебя второе интервью? В Сохо? – спросила Настя.

- «Borshch&Tears»?

Она хлопнула себя по коленке.

- Я там раньше работала. Хозяина Биби зовут, увидишь - передавай привет. И добавила уже серьезно:

- Хорошее место, весело.

- Что же это ты ушла из такого хорошего места?

- Ну, ты знаешь, музыка там веселая, все дела. Как русские гости приедут… Она изобразила народное гуляние в русском ресторане, изо всех сил сохраняя веселое лицо.

- Нет, ты не подумай, место очень хорошее. Просто ты же знаешь наших.

Вы, надеюсь, не забыли, что я собираю материалы для романа? Ну, тогда пришло время познакомить вас с его героями. Итак, Алекс Фокс – блестящий жулик. Как все блестящие жулики, в душе артист.

Алекс Фокс, рост 6 футов, 1 дюйм. Телосложение худощавое. Брюнет. Глаза темно-карие. Родился около 1878 г. где-то во Франции. Матерью была незамужняя певичка кафешантана. Мечтала стать звездой сцены, второй. Дузе, а стала, увы, тем, кем стала. Своего отца Алекс никогда не знал. Когда ему было три года, мать умерла. Пневмония. Приют он помните плохо, точнее, совсем не помнит. Но в тот день, когда за ним приехала тетка, шел дождь. Тетка опекала мальчика, считала слишком болезненным. В доме постоянно были доктора, Алекс почти все время читал, и, - вероятно, еще больше мечтал. К десяти годам стало понятно: жулик он большой. Может вытащить из чужого кармана любой предмет, не будучи пойманным за руку. Может виртуозно лгать, не говоря ни слова неправды. После того, как какой-то модный франт из теткиных гостей (впрочем, на вкус самого Алекса он был довольно вульгарен) показал ему несколько фокусов, круг интересов юноши существенно расширился. С одной стороны, он мечтал о цирке. Стать великим иллюзионистом. С другой – химия. Стать великим химиком. Кроме того, Фокса всегда интересовали люди. Будучи честным с самими собой и лгуном с другими, к 17-ти годам Фокс стал блестящим психологом. Этому немало способствовали откровения тети. Она была сентиментальна - когда была в настроении. Наверное, ей стоило послать все к чертям и пойти на сцену, как она мечтала в молодости. Но она этого не сделала, побоявшись остаться без семьи и считая сценическую карьеру предосудительной. Замужем она, однако, пробыла недолго. К тридцати уже овдовела. Фоксу не исполнилось и восемнадцати, когда он уехал с бродячим цирком. Он очень страдал, имея большую привычку к комфорту. Впрочем, сила духа, а еще больше - гордость заставили его стать выносливым. Он всегда были одинок. Или не так: всегда считали себя одиноким. Все потому, что его эстетство и любовь к эффектам, и желание жить по правилам собственным, а не общим привели к тому, что люди, как правило, его сторонились. Или, может быть, он их? Но у Алекса был один близкий друг: профессор химии. Благодаря ему Алекс поступил в Мюнхенский (или Лейпцигский?) университет и успешно его окончил. Ему было двадцать восемь или двадцать девять лет, когда тетя умерла, оставив племяннику все, что у нее было. Довольно значительный капитал. Впрочем, к этому моменту Фокс уже были человеком состоятельным. Хотя с точки зрения закона - просто напросто жуликом, аферистом. Ему пришлось уехать. В Швейцарию, где он и прожил всю оставшуюся жизнь под чужим именем. Что заставило его в 1905 году пересечь Атлантику - на свой страх и риск? Величина наследства или как раз чувство опасности? Далее. В Лозанне он вел вполне добропорядочную жизнь. Ну, почти добропорядочную, но зачем же придираться к мелочам, верно? Его энергия была направлена в иное русло. Не вдаваясь в долгое повествование - он стал шерлокианцем. Это безобидное с виду хобби содержало куда более опасности, чем это может подумать кто угодно. Фокс вел некий поиск. Впрочем, закончить его не успел, потому что умер около 1920-го года, в возрасте сорока семи лет, от туберкулеза. На пороге смерти , по своему обыкновению, превратиливсе в балаган. Простите, в водевиль. Жизнь ведь становится... как же он тогда сказал? Ах да: "Жизнь приобретает невыразимую прелесть, когда она немножко водевиль." По собственной просьбе кремирован. Прах был развеян на прекрасным голубым Дунаем. Он всегда был верен себе, даже после смерти.

Впрочем, последнее прискорбное обстоятельство отчего-то вовсе нам не мешает.

- Ваше сиятельство, - Фокс внезапно, он всегда так делает, образовался за спиной графини и деликатно тронул ее за плечо, - вы, конечно, помните, что излишняя серьезность вредит любому делу?

- Помню, Алекс, помню, - вздохнула графиня.

- Будемте относиться к этому, как к приключению. Клянусь вам, есть множество вещей, куда худших!

- Все равно другого выхода нет, - промямлила графиня.

- Ерунда! За правым плечом образовался Д.Э. Саммерс.

- Ерунда, - сказал он. - Деньги. Хорошая сумма наличных (ну или по перечислению) укрепляет дух. Ну, и чувство юмора - его тоже.

- Да, - кивнул Фокс. - Что же касается духа, то его надо укреплять всеми возможными способами. Я бы даже добавил: и невозможными.

- И невозможными, - согласился Саммерс. - К таковым пока относятся деньги. Между прочим, а сколько платят в этом вашем «Borshch&Tears»?

- Что вы опять спешите! - набросился на него Фокс. - Потерпите до Сохо, там и узнаем!

Пока герои романа выясняли отношения, девушка Настя расписала веселую жизнь в рашн ресторации и кстати нарисовала подробный план, как найти это место. - Доходишь до «Harrods», - инструктировала она. – Прям так и спросишь прям у метро: как пройти в «Harrods»? Ну, и оттуда прямо, прямо, доходишь до «Макдональдса» и сворачиваешь за угол. Увидишь сразу - там все красное.

Его сиятельство, узнав насчет русской ресторации, загрустили и стали графиню отговаривать. На что ее сиятельство цинично ответили, что в четверг платить за резиденцию.

И вот графиня доехали то ли до Westminster, то ли до Green Park, перешли с Jubilee на Piccadilly-line и сели в вагон до Сохо. Это такое странное чувство - ехать в самый развлекательный район города воскресным вечером, да еще в рашн ресторацию - чтобы устроиться там на работу!

У выхода из метро графиня замедлили шаг. И только выбрали подходящую жертву, как та открыла рот первой:

- Excuse me, - спросила она, - how can I get to...

- ...can I get to «Harrods?» - эхом отозвалась графиня.

Отсмеявшись, девушка махнула рукой толпе позади нас. Говорила она по-испански, но было совершенно понятно:

- Эй, давайте сюда! Она тоже ищет «Харродс»! У нее нарисовано!

И мы пошли искать знаменитый на весь мир универмаг вместе. Он, к счастью, оказался закрыт, и толпа разочарованно отбыла в неизвестном направлении. Графиня остались одна у моргающих зеленым светом окон. «Харродс» незачем огромные вызывающие витрины - он в них не нуждается. Поэтому в средних таких нишах скромно мигает зеленым вокруг названий, приводить которые здесь тоже нет никакой надобности. Зато кругом сияло, мерцало и переливалось. Из соседних кафе-ресторанов вполголоса звучал джаз. Джаз, тоже вполголоса, перебивали рождественские песнопения. Толпа сплошь состояла из людей с восторгом на лицах. Графиня демонстративно отвернулись и сказали, глядя в небеса на пролетающий самолет: