Дарья Симонова - Феромоны Монферрана
— Я был женат девять раз. А все из-за моей патологической честности. Не хотел никому врать. Я, видите ли, романтик, хотел найти родную душу. И как будто всякий раз находил, но… не два кусочка сахара! Знаете эту притчу? Мне рассказал ее один попутчик в поезде. Послушайте: бог лепил людей из хлеба. Мужчин — только из мякиша, а в каждую женщину клал по кусочку сахара. Но когда он делал последнюю, на ее долю выпало два кусочка. И с тех мужчины ходят налево, потому что хотят найти именно ее…
Каспар про себя прозвал искателя коротко — Фаныч. Внутренние клички никто запретить не в силах. А они полезны, ибо имеют магическую силу. Когда называешь персонажа именем не им предложенным, а изобретенным тобой, получаешь над ним неуловимую власть. Без власти Фанычи идут вразнос. Таких надо утихомиривать исподволь, незаметно. Так же и в супружестве: для непокорного спутника жизни обязательно надо выдумать тайное прозвище, которым называть его только про себя. Эту мысль Каспар накануне развил в новой главе своей монографии «Инстинкт и необходимость» — и даже остался собой доволен. Часов на двенадцать…
Правда про Фаныча приоткрывала свой лукавый лик постепенно. Чванливый господин устал жениться, но остановиться не мог. Он считал, что корень вредной привычки в его патологической честности. Мол, только наметится между супругами отчуждение — неумолимый Борис разрывает один брак и ищет новую жертву. Вместо того чтобы, как все солидные люди, укрепить немного треснувший союз «здоровым леваком». Но как можно-с! Эти грязные шашни с сомнительными доступными женщинами…
— Зачем тогда вообще жениться, если путаться с другими бабами?! — негодовал Борис Митрофанович. — Мне-то хочется слиться с единственной родственной душой, слиться духовно и физически. Но у меня не выходит. Приходится искать следующую…
Столь настойчиво декларируемая моральная чистоплотность всегда имеет под собой скрытый мотив. В лучшем случае — чистоплотность более примитивного, физиологического свойства. Тот, кто испытывает истинное отвращение к «левым» связям, скорей всего, имеет серьезные проблемы и в самом что ни на есть моногамном интиме. Но разнообразие этих проблем неисчерпаемо, и каждый случай уникален. Конечно, честность вечного мужа была на самом деле неврозом. И небольшим личным открытием для Каспара. Его клиент искал «два кусочка сахара», потому что… боялся крови. И, как следствие, подсознательно брезговал женщинами, не отдавая себе в том отчета. Противоположный пол и кровотечение слились у него в неделимую ассоциативную пару. Мужчине с гемофобией сложно поддерживать стабильные гетеросексуальные супружеские отношения, — этим тезисом Каспар заболел надолго. Говорить ни о чем другом не мог:
— Ваши два кусочка сахара, Борис Митрофанович, — это символ женщины без женской физиологии. Без детородной функции, понимаете? — захлебывался он на психотерапевтических сеансах. — Иными словами… символ мужчины! Ну…это же так просто! Из женщины вытекает красное, а из мужчины — белое… кровь, сахар…Улавливайте? Вы, как сами сказали, досадуйте из-за пустячной царапины. А основная биологическая суть женщины — это роды. Которые без крови не бывают, заметьте… много крови!
Фаныч инстинктивно съежился, но тут же и опомнился:
— Это к чему ж вы клоните?! Предупреждаю, я не гомосексуалист, вы мне это не пришьете! — затрясся он в ужасе.
— Конечно, нет! Нельзя понимать человеческую природу однозначно. Вам просто не надо жениться. Любите женщин на здоровье, но не связывайте себя брачными узами! Вы можете даже иметь отношения с постоянной подругой, но пусть она с Вами не живет…
Каспару казалось, что он объясняет все очень понятно и доступно. Он воспарял на крыльях исследовательской эйфории! Зато Фаныч категорически не приветствовал такой исход дела. И, в конце концов, топнул ногой. Потребовал вернуть деньги за все десять сеансов! Такая работа коту под хвост… Каспар, как мог, боролся с отчаянием, зная, что как дилетант не имеет права на обиды. Деньги он, разумеется, вернуть не смог — их уже след простыл. Скорбно возвратил злюке только свежеполученную сумму за последнюю перебранку — сеансом это действо было никак не назвать…
Позже Каспар понял, что нежную клиентуру нужно тщательно подготавливать к терапии. Отнюдь не каждый хочет услышать диагноз и получить рецепт, кто-то приходит за успокоительными полумерами. Это еще на примере Классика стало понятно. Но Фаныч выглядел циничным реалистом, с ним-то, казалось, можно без церемоний… Ан нет, вздорные циники на поверку оказываются мнительными нытиками, а болтливые компанейские весельчаки — сварливыми мелочными ипохондриками. Так бывает.
— Вы фрейдист, а этот подход уже устарел, — выдал «купец» напоследок свой приговор.
И нажаловался МуМу. А для колдунов нет страшнее заразы, чем психоанализ. Конечно, и Марине Михалне вкупе с вкрадчивой Юлей в плюшевых тапочках не удалось раскрутить на бабло непокорного стареющего невротика. Зато они обратили свое пристальное внимание на деятельность Каспара. С тех пор у «фрейдиста» наступила черная полоса. Его изгнали из маленького рая, что по-евангельски был близок к отхожему месту (ведь последние, в конце концов, будут первыми!)… Конечно, МуМу просто-напросто заподозрила мифические барыши, которые Каспар будто бы снимал с клиентуры. А он-то ничего не успел: только двоих принял, и получил от них сущую безделицу… Юля-секретарша со свойственной ей мягкостью тапочек и душевных порывов, как могла, смягчила удар:
— Ты не обижайся. К нам тут проверка скоро нагрянет, — объясняла она обескураженному изгнаннику. — Инспекция, короче говоря… Все лишнее убираем, а то знаешь какой штраф снимут… ой! По миру пойдем. Могут даже побить, — мечтательно смаковала Юля перспективы. А ты приходи через месяц, может, Марина тебя и обратно пустит!
— …вот уж не знал, что у колдунов бывают инспекции, да еще с силовым воздействием! Ты уж скажи честно — крыша! — криво усмехался Каспар.
Но Юле не нравилось это слово. Подобные причуды Каспар принимал: Аврора, например, беспощадно высмеивала того, кто называл паребрик бордюром. Хотя, конечно, это совсем из другой оперы.
За Каспара неожиданно отомстил Белозерский. Будучи уже подточенным метастазами, он пришел к Марине и умудрился чем-то ее припугнуть. Не иначе мордовской порчей! Каспар услышал об этом эпизоде и о непоправимой болезни учителя одновременно. Естественно, запоздало помирился с заступником своим. Ведь он долго не мог простить старику штрейкбрехерство. Белозерский каялся в том, что из-за него завяла еще одна авантюра. Но… он кое-что шепнул на ушко злой Марине! Каспар, сколько ни пытал взбалмошного выдумщика, что он шепнул МуМу и почему она испугалась, своего не добился. Тогда он решил, что Белозерский по обыкновению брешет, и забыл про этот эпизод. Как же, Марина испугается, жди! Да и не до дрязг стало от жуткой новости.
Бросился в родные края, побежал к маминой могиле просить у нее за непутевого выдумщика. Чтобы она, словно, святая, продлила его дни… Когда вернулся, застал этнографа обманчиво взбодрившимся. Ему, видите ли, позвонила некая Фелиция Браун. Крупная рыба, клиентка, которую МуМу прислала для Каспара во искупление своей вины. Каспар долго не верил в эту буффонаду. Ему было стыдно признаться, но Белозерский теперь его тяготил: старик капризничал и зло язвил в адрес любого, кто попадал его поле зрения. Всему виной были желчные приливы и сбой поджелудочной, но по молодости молодой психотерапевт Ярошевский не верил в летальный исход… А тут еще перед глазами мелькала бестолковая любовница наставника, пришедшая по объявлению и обосновавшаяся на белозерской тахте. Она будто бы помогала старику печатать его великие неизданные рукописи, но убытка от нее было куда больше. Однако учитель ловил последние земные радости, и никто не вправе был его осуждать. Фелицию Браун он подарил своему единственному ученику. Ученику по игре в жизнь. Ведь интереса к этнографии подмастерье так и не проявил, тотемы и обряды финно-угров его не увлекли, не говоря уже о том, что коммерческая жилка в нем так и не пробудилась. В качестве компенсации этих двух существенных упущений Каспар легкомысленно взял на себя продажу брошюр…
На похоронах Белозерского случился крайне неприятный эпизод. Слетела с катушек его бывшая супруга, которая приказала выйти вон с поминок всем тем, кто свел ее доверчивого недотепу в могилу. Повелевала она в гробовой тишине, когда весь честной народ уселся за накрытый стол в тесной комнатке покойного. Бывший хозяин этой юдоли, Классик, тихо врос в стул, на котором сидел, и тщетно стараясь быть незаметным, покорно сутулился. Меж тем все взоры устремились на него… все присутствующие, включая, естественно, соседей, были в курсе давешней адюльтерной истории… Но гнев ораторши был обращен совсем не на него, а на гнусных собутыльников, которые совратили несчастного Белозерского с праведного пути. В числе оных первыми числились… Каспар Ярошевский и отсутствующая в данный момент — к счастью для нее! — последняя муза покойного, бестолковая барышня из библиотечного института! Истинные собутыльники, гангстерские морды, тут же залоснились от праведного гнева. Каспар почуял, что расправа близка и решил на сей раз не отстаивать справедливость. Ни до, ни после этой вопиющей напраслины он не покидал ни одно сборище с таким позором и изумлением…