Валерий Зеленогорский - В лесу было накурено… Эпизод 4
В голове Сергеева загорелась лампочка «Внимание». Он вспомнил, что у жены день рождения и надо бы ее поздравить.
Он не отмечал свои праздники, так и не сумев убедить жену, что ход времени и числа на календаре – это не одно и то же. В дни своего рождения он выключал телефон, не принимал подарков и поздравлений, мотивируя тем, что роды его были тяжелыми и в этот день, день рождения, он испытывает родовые муки и веселье неуместно.
В первые годы жена плакала, не понимая, почему он такой, потом привыкла к его закидонам, но подарков ждать не перестала.
Сергеев еще полежал полчаса, пытаясь заснуть и проснуться здоровым, но обмануть организм не удалось, плоть требовала чаю и супа, а голос плоти сильнее голоса разума.
Он решительно встал, пошел в ванную и увидел свое лицо. Это существительное было большим преувеличением: в отражении зеркала торчала морда, старая, жеваная, красная и мятая, как сарафан девушки, изнасилованной казачьим эскадроном.
«Да, – подумал Сергеев, – как надо любить деньги, чтобы спать с такой рожей!» Эта мысль настроения не улучшила, но на место его поставила, как вчера в ночном клубе, где на писсуаре был наклеен стикер «Не льсти себе, подойди поближе».
Душ смыл все сомнения, чай и суп открыли глаза, и в них забрезжил свет в середине тоннеля.
Он позвонил в фирму «Интерфлора» и попросил послать жене в отель цветочную композицию. Менеджеры обещали прислать в течение часа. Сергеев решил вспомнить молодость и написать жене послание в стихах – раньше он писал их тоннами, пылая страстью.
Взяв бумагу и ручку, он напряг воображение, но первое, что пришло в голову – «Я вам пишу», – оказалось знакомым, однако, кроме песни Киркорова «Единственная моя», ничего не приходило в голову. Он врать не стал, вспомнив вчерашнее, и стихи отбросил. Муза ушла, видимо, к другому мужику – если женщина уже дала, тут не до стихов. «Добавим денег на подарок», – утешил себя Сергеев.
Позвонили в дверь, на пороге стояла симпатичная девушка, очень похожая на вчерашнюю гейшу. Он приятно удивился, что на пороге трепетная лань, а не старая сука с лицом работницы ДЭЗа – бывало, зайдешь в поезде в вагон СВ и ждешь, что в купе зайдет девушка, а заходит мужик с кривой рожей, тоже ожидавший увидеть вместо тебя что-нибудь менее противное.
Лань зашла с альбомом, цепким глазом оценила обстановку и поняла, что здесь можно рассчитывать не только на чаевые, но и на более серьезные бонусы, если фишка ляжет.
Прикинув возраст клиента и стоимость квадратного метра, она решила прилечь только за 300 и внутренне собралась, концентрируя обаяние.
Сергеев в альбом не смотрел – он разглядывал девушку, она заметила, расстегнула две пуговки на фирменной рубашке, и декольте открыло взору Сергеева картину «Утро в сосновом бору». Он почувствовал себя медведем, собирающим малину, и в его ушах зазвучала песня «Ягода малина нас к себе манила…».
Девушка заволновалась: платить за квартиру нужно было еще вчера, осень не за горами, а сапоги надо менять. «Скажу четыреста, дядька вроде бы нормальный», – решила она.
Сергеев готов был включиться в эту игру, но, вспомнив свои мысли в душе и отражение в венецианском стекле, решил, что ничего не будет. Он решил уйти из секса на заслуженный отдых, сам, как Кафельников из «Большого шлема», вовремя зачехлив ракетку.
Девушка поняла, что сапоги пролетели мимо и голубь надежды унес в Америку дензнаки Федеральной резервной системы. Если сапоги отдать в ремонт и нашить на них стразы, можно продержаться до весны, а там, слава Богу, босоножки и Турция, где возможны варианты.
Они расстались недовольные друг другом: Сергеев тем, что принял жесткое и непопулярное решение, она еще раз убедилась, что все мужики козлы и жадные.
На берегу Женевского озера в отеле плакала женщина, глядя на букет из далекого прошлого, когда Сергеев умел писать стихи и дарил одну розу, согревая ее на груди, в рваном пальто, в холодном подъезде чужого дома, где они встречались, не зная своего будущего.
Аз есмь человек?
Сергеев сидел в пятницу дома трезвый и злой, не находя себе места. Жена с дочкой уехали на дачу, и образовался выходной, суббота, который он планировал провести с одной девушкой, трепетной ланью из отдела маркетинга. Связь их была вялотекущая, она хотела его пять раз в неделю, а он готов был отдать себя раз в месяц – и все. Желательно было сделать это на работе в пятницу, в своем кабинете, без прелюдии, но с выпивкой, а-ля фуршет. Вино у него было – осталось после новогодней корпоративной пьянки, фрукты и конфеты ему и так приносили из буфета раз в неделю, как руководителю второго корпоративного круга, – первый круг получал еще и бутерброды, но Сергеев пока еще не дорос до таких высот. «Какие твои годы!» – говорил ему руководитель департамента, бывший директор НИИ, а ныне член совета директоров корпорации «Инвест-гарант», симпатичный старикан, продавший свой НИИ в обмен на пожизненные привилегии. Годы Сергеева перевалили за сорок, он считал себя мудрым и достойным человеком с маленькими слабостями, но с высокой самооценкой.
Сергеев днем послал лани эсэмэс с предложением слиться в экстазе на рабочем месте, но получил отказ – девушка хотела по полной программе: ресторан, караоке, отель, пришла на работу в новой шубе и сапогах со стразами, а в предложенном сценарии этого не предполагалось. Она надулась, отказала Сергееву, и его план рухнул: он не хотел в ресторан – дорого и можно нарваться на знакомых, караоке он просто презирал, как член клуба самодеятельной песни, его колотило, когда на пьянках сотрудники выли под телевизор песни про Чебурашку и «А нам все равно!». Ему было не все равно, он вырос на Окуджаве и Галиче и переступить через себя не мог. С отелем он тоже смириться не мог – зачем, если пыл его ограничивался часом, а минимальная оплата взималась за семь часов? Вообще он не любил ночевать не дома, а проснуться с чужим человеком с утра для него было и вовсе невыносимо. Он с утра себя ненавидел, а чужих просто не переносил.
Отказ его огорошил, он позвонил лани, послушал ее лепет: «Мы нигде не бываем», – обозвал ее неблагодарной свиньей, намекая на бонус перед Новым годом, и в сердцах послал ее туда, откуда она, поломав его план, спрыгнула.
Делать было нечего, он посмотрел в Интернете «Досуг», понял, что о нем там нет ни слова, и поехал в пустую квартиру, переполненный и нереализованный.
«Вот суки, – думал он, кувыркаясь в дорожных пробках, – чего надумали!» – и вспоминал благодатное время пятнадцатилетней давности, в период застоя, когда девушки были другими.
Выпьешь с ними вина венгерского «Токай», песенку споешь про виноградную косточку, и все – любовь в фотолаборатории под красным фонарем или в ротапринтной в условиях антисанитарных, под страхом, что начальник застанет. Вот это любовь! А что сейчас? Одна корысть и бездуховность, кроссворд не с кем разгадать. Раньше любой младший техник во сне мог ответить: «Приток Иртыша?», «Роман Помяловского?»
На работу как на праздник ходили. Главное – ко времени успеть. Пришел, на стул упал, потом чай, обмен мнениями: что читали, как Смоктуновский во МХАТе, Фолкнер, Воннегут? Не успеешь обсудить – обед, потом настольный теннис – и в кабинет, поспишь с закрытыми глазами, упершись локтями в щеки, типа думаешь, а тут буфет в три часа откроют, опять тусовка, чай, пончики и незаметно пять часов, домой.
Конфликты были: кому какой заказ положен, кому с красной рыбой, а кому балык, – это в понедельник. А в пятницу – грильяж, «Мишка», вафли «Лесная быль» и карамельки.
Когда делили дубленки и детские комбинезоны, войны разгорались нешуточные, ветераны все забирали, остальным говорили, как и теперь: «Какие ваши годы!» Вот и годы пришли, дети выросли, дубленки 24 часа в сутки, а счастья нет.
Так думал Сергеев по дороге домой, слушая по радио, что на выборах отменили графу «Против всех». Он на выборы не ходил с третьего класса средней школы, когда его прокатили, не выбрав звеньевым в пионерском отряде, а дали жалкую должность санитара звездочки. Он запомнил и в демократию больше не верил. Люди по радио орали, что это наступление на права человека, имея в виду себя, но Сергеева это развеселило. Он по телевизору смотрел только «Новости» вместо юмора и сатиры. «Новости» заменяли ему все жанры, он смотрел их без звука и смеялся, как подорванный, придумывая свой текст.
Дома было тихо, он лег и стал листать телефонную книгу, чтобы найти какое-нибудь животное вместо лани, дабы совершить задуманное.
Он решил сыграть и провернул справочник номеров закрытыми глазами, выпала К. Он давно не видел ее, они познакомились в подмосковном пансионате на семинаре личностного роста, куда Сергеева послала корпорация. К. тоже была там, как потенциальный кадр на повышение в своей компании.
Они ходили на лекции и тесты, участвовали в деловых играх и пили вечерами, поднимая корпоративный дух. Все это сборище напоминало Сергееву школы комсомольского актива, где тоже читали лекции и где предавалась разврату передовая советская молодежь.
