Ира Брилёва - Приключения «Идиота»
Господи, да учитывая те сроки, за которое Вадиму надо было это все приготовить и состыковать, он просто подвиг совершил. Конечно, денег тут потрачено немеряно. Но деньги деньгами, а человек старался!
И я, по-хозяйски заботливо, поправила ему галстук — этот извечный женский жест: «Смотрите, это мой мужчина, мой и ничей больше». При этом я мурлыкала от удовольствия.
Посла краткосрочного затишья, — гости рассаживались по местам, — о себе вновь напомнили цыгане. Оказывается, тамадой на нашей свадьбе был тот же пожилой главный цыган. Он попросил внимания гостей, после чего поздравил молодых, то есть нас, и запел, а цыганки при этом плавно кружили по залу, потрясая бесчисленными юбками и звонкими монистами. Скрипка рыдала на плече у кудрявого усатого цыгана, и это было великолепно и торжественно. Два молодых цыганских гитариста окружили меня своей заботой и гитарами и почти довели до слез.
В общем, веселье гремело и плакало, как настоящий цыганский табор, и это было здорово.
После того, как цыгане истощились, на сцену вышел ведущий (оказывается, он тоже был запланирован) и началась нормальная русская свадьба с традиционными играми, дарением подарков и всякими прочими разностями. И мне все очень нравилось.
Потом на сцену вышел один очень известный российский артист, фамилии которого я называть вам не стану. Артисты не любят, когда говорят об их выступлениях на свадьбах и прочих частных вечеринках. Артисты должны быть для зрителей недосягаемыми звездными небожителями с телевизионных экранов, загадочными, как восточная сказка.
Гости бесчисленной вереницей подходили к нам с Вадимом. Они поздравляли, и желали, и одаривали — кто еще не успел. Я чувствовала себя Маргаритой на балу у сатаны — тьма незнакомых улыбающихся лиц, шампанское, тосты, цветы. И вдруг эта круговерть остановилась, она замерла на полуслове. Над залом взлетел и рассыпался на множество хрустальных нот голос. Я узнала бы его из тысяч. На сцене стояла Зося.
Я, видимо, так стремительно поменялась в лице, что очередной поздравляющий робко ретировался в недра зала. Зося пела какой-то неизвестный мне романс. Вадим взял меня за руку, и мы так и сидели, не шевелясь и почти не дыша. Это было прекрасно. Когда мелодия затихла с последними аккордами, в зале стояла мертвая тишина. Цыгане плакали.
Зося пела еще около получаса. Наша свадьба превратилась в Зосин сольный концерт, а гости — в зрителей. Но все были довольны этим обстоятельством. Наконец Зося объявила, что хватит делать из свадьбы концерт, и зрители нехотя с ней согласились, опять превращаясь в наших гостей. Это было похоже на сказку о Золушке и тыкве. Но только еще интереснее, потому что все это происходило наяву.
Зося, как будто в ней переключили какой-то невидимый тумблер, грянула зарубежную попсу, и зрители-гости сорвались со своих мест за столами.
Зося так ловко вертела шнуром от микрофона и собственными бедрами, что и мы с Вадимом не утерпели, и вместе со всеми отплясывали в середине зала. Я давно так не веселилась.
В паузе между песнями Зося подошла ко мне, и мы с ней выпили на брудершафт.
— А ты молодец, — сказала она мне, — Вадим — прекрасный человек, я его давно знаю. Тебе будет с ним хорошо.
Я покраснела.
— А я вот все никак не решусь Леньку на себе женить.
Я удивилась.
— Почему? Он, кажется, влюблен в тебя по уши.
— Ты знаешь, с моей сумасшедшей работой не знаешь как лучше. Пока он просто рядом — это одно дело. А если будет еще ближе, кто знает, как повернется. Ревновать начнет, права качать. Боюсь все испортить. Я замужем за своей работой.
Я сочувственно покачала головой.
— Непросто тебе. Но у тебя получится. Я точно знаю.
Зося посмотрела внутрь меня долгим вопросительным взглядом, словно изучая мой мозг.
— Я тоже так думаю, — наконец сказала она уверенно, — иначе и затевать ничего не стоило. А Ленька — он и так счастлив, что я его не гоню. Он хороший. А еще толковый. Евреи — они толковые.
Ее убежденность была заразительна, и я свято уверовала в ее аксиомы. За это надо было выпить. Что мы и сделали.
Настроение мое, и без того замечательное, стало совершенно и удивительно безоблачным, душа моя парила где-то высоко над этим залом, оглядывая веселящихся людей с максимально допустимой высоты — чтобы не улетучиться окончательно. Я читала, что от неизмеримого счастья так иногда бывает, но только, пожалуйста, не в этот раз! Я готова была любить весь мир всю свою оставшуюся жизнь. И в этот самый момент меня кто-то тронул за плечо и рядом с моим ухом раздался низкий женский голос: «Я поздравляю вас, милочка, от всей души поздравляю. Так влюбить в себя этого мужчину могла только очень стоящая женщина. Я априори доверяю его выбору, он потрясающе умен, и его ум не уступает его воспитанию». Я почти протрезвела и оглянулась. Рядом со мной стояла высокая статная женщина весьма интересной наружности. Одета она была с той неприметной изысканностью, которая стоит подчас целое состояние. Лет ей было примерно между 40 и 70 годами, точнее я сказать не могла — аккуратно сделанные косметические подтяжки и искусно наложенный макияж полностью стирали возраст этой неизвестной мне женщины. «Не пугайтесь моего нахальства. Я знаю Вадима почти с рождения, его родители учились со мной в одном классе». Я почувствовала неожиданный большой интерес к этой даме — наконец-то хоть кто-нибудь сможет пролить свет на прошлое моего мужа! Не то, чтобы мне хотелось пошпионить за ним, совсем нет! Но, согласитесь, нормальное человеческое любопытство может загрызть вас чуть не до смерти, а тут любопытство женское. Да это же иногда непомерное испытание для нашей психики.
Я весьма любезно улыбнулась и протянула ей руку: «Мне приятно, что вы здесь. Я рада всем друзьям моего мужа». Дама протянула мне ладошку-лодочку и представилась: «Марго. Можно просто Марго, безо всяких церемоний». Вот это да! У нее и имя подходящее. Марго. То ли королева, то ли снова Булгаков. Надо подумать. Но подумать мне не дали — Марго оказалась интересной собеседницей. Через пару минут я уже с неподдельным любопытством слушала, кто есть кто на этом празднике красивой жизни, и изумлялась необыкновенной памяти на детали чужих биографий, которую демонстрировала моя новая знакомая и ее занятной манере рассказывать о других людях, совсем не выставляя их в дурном свете, не сплетничая, а словно бы она пересказывала прочитанную книгу, в которой неизвестный мне автор тщательно и подробно изложил жизнеописание каждого из присутствующих. Почти неуловимым жестом она указывала на очередную персону и рассказывала о нем или о ней коротко, емко и увлекательно. «Вот, видите, мужчина в сером костюме. Он банкир. А рядом с ним его новая пассия. Он их коллекционирует, и об этом известно всем. Но, по негласному договору, никто этого не замечает, даже его жена. Она у него просто прелесть, умница и красавица». Я открыла рот от такого дивного комментария. Но Марго предварила мой глупый и неуместный вопрос: «Я же говорю — умница и красавица. Такие женщины управляют империями. А чего же ей бояться? У мужчин должны быть маленькие слабости, хобби. Кто-то машины коллекционирует, «Феррари» там разные, «Бентли», кто-то помешан на картинах Ренуара, кто-то на охоте. А есть и такие, как этот банкир — он коллекционирует красивые женские мордашки. Если это никому не мешает, то почему бы нет?»
Я опомнилась.
— А если вдруг начнет мешать?
— Если начнет мешать, то и разговор будет другой, — в ее голосе появился легкий призвук металла, но сразу исчез. И она закончила фразу голосом доброй феи из детской сказки с хорошим концом: — А пока все в меру, пристойно — пусть себе развлекается».
Да-а-а! Я чувствовала себя дура-дурой. Неужели светской даме (а моя визави была, по всей видимости, стопроцентной светской дамой!) положено так думать и так рассуждать о таком скользком предмете? Интересно, а как бы я себя повела, если бы вдруг узнала о такой дивной слабости моего мужа? Крамольная мысль вдруг мелькнула у меня в голове — а вдруг это Вадим подослал ко мне эту тетеньку, чтобы она профессионально провентилировала мне мозги? Но я сразу же отогнала от себя эту глупость — Вадим не такой, дело даже не в том, что он меня любит, он умный. Умным людям не нужны такие странные развлечения, им и своих забот хватает. Я решила додумать эту мысль на досуге, успокоилась и стала слушать дальше. И вовремя — Марго рассказывала мне очередную увлекательную историю о девушке в красном платье, танцевавшей недалеко от нас зажигательную джигу. А может и не джигу, но очень здорово.
— Представляете, ей предлагал руку и сердце один из европейских монархов. А она отказала. Удивительно.
— Что же удивительного? Может, она его не любила, — простодушно заметила я. Марго как-то странно глянула на меня, и я почувствовала, что сморозила глупость. Но Марго была великодушна. Она не стала больше развивать эту тему и перешла к следующему персонажу.
