Джоан Скеррет - Та, которая покупает
Перед этой девушкой были открыты все дороги, а она приняла подарок судьбы как само собой разумеющееся.
Уэсли взяла книгу и откинулась на подушки. Такое ощущение, что Лана ничего в жизни не ценит. Ни дорогие наряды, которые она надевала один раз и больше никогда не наденет, ни деньги, которые родители тратят на ее образование и беспечное существование, ни дарованную ей Богом красоту, которую она растрачивает на недостойных ее мужчин. Она ничего не ценит, но, так или иначе, у нее все есть.
Уэсли вздохнула и опять встала.
«С Ланой не все так просто, должно быть еще какое-то объяснение, — размышляла Уэсли. — Может, ей не повезло с родителями. Что если она одна из тех маменькиных богатеньких дочек, которые рады прикидываться несчастными, только бы их любили? — Схватив покрывало, она в раздумье наклонилась над Ланой. — Каждый заслуживает того, чтобы его любили, ведь правильно? — Она накрыла Лану большим голубым фланелевым покрывалом. — Правильно».
Глава 6
Дорога к терминалу в городке Вудс-Хоул пробудила в Уэсли новую волну решимости. Если окрестности Бостона, с его бесчувственным населением и закоснелой инфраструктурой, могли быть настолько прекрасны, возможно, не стоило так быстро прощаться с надеждами на то, что все будет хорошо. Она немного слышала о Южном побережье, мысе Кейп-Код и островах, но никогда не отваживалась отправиться так далеко. Поэтому, вполуха слушая щебетание Ланы, она не отводила взгляда от вида, открывавшегося с ее пассажирского сиденья. Когда они уже приближались к Хановеру, запах соли, насытивший воздух, через вентиляционные отверстия стал проникать в «мерседес» Ланы. Уэсли сделала глубокий вдох. Величие раскинувшихся по обе стороны шоссе болот завораживало ее. Цвет почвы — ржаво-коричневый — отличался от того, который она привыкла видеть в Чикаго. И чем ближе они подъезжали к Кейп-Коду, тем более песчаной становилась почва и более соленым воздух.
— Поверить не могу, что ты никогда здесь не была! — уже в который раз удивлялась Лана. — У моих родителей есть знакомые со Среднего Запада, из Мичигана, так они каждый год сюда приезжают.
Уэсли не стала ей отвечать. Она впитывала в себя все, что видела вокруг: песок, соленую воду, длинную и тонкую растительность. И даже Лана не могла испортить ей удовольствие.
Уэсли не хотела ехать, но теперь была счастлива, что оказалась здесь. В последнее время она старалась держаться подальше от Ланы, погрузившись в культуру менее кичливых иностранных студентов, интересы и усилия которых сводились, казалось, исключительно к разбору учебных примеров Гарвардской школы бизнеса, просмотру блокбастеров и посещению этнических ресторанов, что в последние две недели ее вполне устраивало. Все дело было в изменении ритма жизни, и он ей подходил.
Образ жизни Ланы оказался слишком изматывающим и затратным. Она мысленно обратилась к прошлым выходным, когда окончательно решила вернуться к своему прежнему скучному существованию.
В субботу днем они сидели на летней террасе ресторана на Ньюбери-стрит. Пока Лана разглядывала публику и, подобно комментатору турниров по гольфу, отпускала замечания по поводу шествующих стройными рядами модниц, Уэсли вдруг как будто прозрела. «Что я здесь делаю?» — спросила она себя. На улице было чуть больше десяти градусов, и она ужасно замерзла. Новые джинсы от «Дольче и Габбана» больно врезались во внутреннюю часть бедра, а остроносые босоножки «Робер Клержери», про которые Лана сказала, что Уэсли просто обязана их купить, сжимали мизинец во время ходьбы на тонюсеньких каблуках.
— По-твоему, это весело? — спросила Уэсли.
— Да расслабься ты! Просто наслаждайся видом! — огрызнулась в ответ Лана.
Уэсли сделала маленький глоток лимонада, словно хотела проглотить готовую вырваться наружу ответную резкость, так как не желала спорить и что-либо доказывать. Она прикидывала в уме, во сколько ей обошелся целый день безудержного шопинга. Пока она оценивала ущерб, головная боль медленно наползала от основания черепа. Пятьсот долларов за кожаный пиджак на распродаже — Лана только презрительно повела носом. Черные лакированные туфли «Кристиан Диор» за семьсот долларов тоже куплены со скидкой, хотя и заслужили одобрение Ланы: «Миленькие». На вкус Уэсли, они были чересчур броскими и блестящими. Единственной из покупок, которая действительно пришлась ей по душе, был кашемировый свитер от «Ти-Эс-И» за триста пятьдесят долларов. Ничего красивее этого ярко-синего свитера у нее в жизни не было. Но вся остальная одежда в бесчисленных пакетах и сумках, которыми они забили багажник машины Ланы, не вызывала у нее ничего, кроме чувства вины. «Плакали мои сбережения на спокойную старость», — сокрушалась Уэсли, глядя на груду пакетов. Однако, сравнив свои покупки с Ланиными, немножко успокоилась и пришла в себя.
— Три тысячи триста двадцать семь долларов и тридцать восемь центов, — произнесла сногсшибательная сотрудница отдела по работе с клиентами в универмаге «Сакс»; ее безупречно обведенные темно-красные губы красиво артикулировали, выговаривая каждое слово.
Уэсли рот открыла от удивления, подумав, что ослышалась. Лана как ни в чем не бывало протянула платиновую карту «Американ экспресс».
— Это всего лишь деньги, — небрежно пожала плечами Лана, когда они выходили из магазина.
Уэсли тогда пришло в голову, что нужно бежать от Ланы, причем как можно быстрее и дальше. Три тысячи долларов были не всего лишь деньгами. Столько некоторые люди могут заработать за полгода.
«Бог мой! — подумала Уэсли. — Кто эта женщина и что она делает в моей жизни?» Она немедленно придумала план, как выйти из сложившейся ситуации.
— Эй, чем займемся сегодня вечером? — спросила Лана, все еще пристально разглядывая оживленную улицу, по которой взад-вперед сновали туристы, местные жители и бостонские законодатели мод из числа консерваторов.
— Я немного устала. Думаю, с меня на сегодня хватит.
Уэсли чувствовала не физическую слабость, а, скорее, колоссальное умственное перенапряжение после столь долгого и изматывающего погружения в мир материальных ценностей. Необходимо было выпустить пар.
«Смогу ли я вновь обрести чувство ответственности и понести наказание за растрату, если поселюсь в монастыре, прикрою наготу мешковиной и старыми тряпками и буду целый месяц питаться исключительно маленькими солеными крекерами, запивая их водой из-под крана?» — размышляла Уэсли.
— Давай! Сегодня же суббота. Ты не можешь просто взять и остаться дома.
Уэсли вздохнула. Да, сегодня суббота. И конечно, она может взять и остаться дома.
— Ты что, самая большая зануда на свете? Или случилось что? — еще больше наседала Лана — бесцеремонно, но с улыбкой на лице, будто смягчая медом укус пчелы.
Уэсли вздрогнула и вдруг неожиданно для себя поняла, что извиняется:
— Лана, мне правда очень жаль, но я не смогу никуда пойти сегодня вечером. Очень устала. Сегодня был длинный день.
«Я больше никогда не буду с ней», — поклялась себе Уэсли при виде красного «мерседеса», уносящегося на бешеной скорости прочь в субботний вечер. Это было уже слишком. Постоянные смены настроения; непрекращающийся поток язвительных замечаний: кто во что одет, у кого дешевая обувь; грызущее чувство, что она, Уэсли, никогда не будет соответствовать Ланиным представлениям о моде; вечная неизвестность, что та выкинет в следующий раз. Конечно, скучать не приходилось, но становилось слишком тяжело все это переносить. И совершенно необязательно. Были и другие девушки, которые могли бы стать ей хорошими подругами. Просто нужно оторвать свою ленивую задницу от стула и поискать их.
Но Лана не желала так просто сдаваться. Как только она заметила, что Уэсли охладела к ней, она сделала все возможное, чтобы снова завоевать ее расположение. Она приносила ей кофе на занятия, непрерывно звонила, похвалила туфли, которые Уэсли выбрала самостоятельно, и даже извинилась за то, что уснула на диване в ее квартире. Не успела Уэсли и глазом моргнуть, как Лана почти умоляла ее снова отправиться вместе за покупками.
«Как трогательно! — подумала Уэсли. — Эта дружба что-то да значит для Ланы».
В конце концов Уэсли решила сменить гнев на милость и дать ей еще один шанс. Она позволила себе посетить одно, а потом и еще одно мероприятие из тех, где, по мнению Ланы, непременно надо засветиться, — вечеринку, устраиваемую черными яппи, которые не жалеют «Хеннесси», ездят на «хаммерах» и оттягиваются на всю катушку; и благотворительный вечер по сбору пожертвований в пользу Бостонской публичной библиотеки, которая сама по себе стоила не один миллион. После посещения последнего мероприятия она поняла, что Лану хорошо знали не только молодые, только начинающие завоевывать авторитет люди, но и представители старых семейств, состояния которых приумножались из поколения в поколение. «Ангелочек» — так седовласые леди из высшего общества называли Лану, радостно обнимая ее и критически разглядывая Уэсли. Знакомые Ланы из числа влюбленных и представителей младшей лиги вежливо здоровались с Уэсли, чтобы потом равнодушно распрощаться. Однако той ночью, уходя с вечеринки, Лана от души посмеялась над ними.
