Александра Стрельникова - ТАСС не уполномочен заявить…
— Это надо же, — изумленно и восторженно проговорил он. — Сыр в масле… Ничего подобного не встречал.
— Как ты сказал? — тихонько и с замиранием восторга, переполнявшего ее, переспросила Лариса.
— Я даже не предполагал, что кожа бывает такой степени шелковистости… Сыр, да еще который в масле катается, — повторил музыкант, на этот раз, нежно касаясь, указательным пальцем упругих грудей и ложбинки между ними.
— А-а-а, — лишь смогла самодовольно выдохнуть Лариса, одновременно с радостно пронзившей ее мыслью: «Для того мужчины она наряжалась, для того напомаживалась».
— Сладкая, гладкая, благоуханная… И это всё мое, Лорик? Я сам себе завидую! — с этими словами Михаил нежно склонил Ларису на шелковые подушки и стал осыпать ее поцелуями.
Довольная и обласканная, кокетливо и чуть капризно освобождаясь от его объятий, Лариса сказала:
— Изнемогаю от жажды, дай попить чего-нибудь скорее и… воздуху глотнуть. Совсем задушил девушку своими объятиями. Налетел, как ураган.
Михаил резво протянул руку к тумбочке, которая стояла возле тахты. На ней была начатая бутылка минералки. Он быстро налил бокал и протянул своей даме.
Она с жадностью ее заглатывала, словно, утоляя не только жажду, но и жар, пылавший у нее в груди. И, тем не менее, с вожделением поглядывала на бутылку шампанского, мечтая о времени, когда придет его черед.
Михаил налил и себе воды, и тоже с жадностью ее выпил.
— Виноград, грушу, апельсин? — галантно предложил он Ларисе.
Гостья посмотрела на блюдо с фруктами, и, усмехнувшись, молча выбрала большое красное яблоко. Она вдохнула его умопомрачительный летний аромат. И стала дразнить этим запахом Михаила, вертя у него перед самым носом красивым плодом.
— Искусительница моя, я так и знал, что ты выберешь именно это. Но не размахивай так красным цветом у меня перед глазами, а то я превращусь в быка… Дай лучше яблочка откусить.
— А давай вместе, — игриво предложила Лариса, — удерживая большим и указательным пальцами обеих рук плод на уровне рта Михаила.
И они одновременно ринулись к яблоку, но… женщина не удержала фрукт, и каждый из них даже не успел царапнуть его зубами, не говоря уже о том, чтоб откусить… Яблоко упало на край тахты и покатилось по ковру.
Михаил взял большую желтую грушу.
— Кусай, — сказал он, не выпуская фрукт из своих рук.
Гостья с наслаждением откусила сочную мякоть.
— Теперь ты, — попросила она.
Они с удовольствием умяли большую грушу — одну на двоих.
— Может быть, пирожное? — озаботился Михаил.
— Да что ты, Мишель, я так в ресторане наелась.
— А я вот мечтаю о десерте, — сказал Михаил и крепко обнял Ларису. — Хочу вот это — самое сладкое, самое вкусное пирожное…
И чувствуя, как сразу, откликаясь на его слова, Ларисино тело становится податливо, Михаил страстно зашептал ей в ухо: «Так значит, налетел, как ураган? Ну, что ж, тогда продолжим наш ураганный ветер»?
— Я не против. Продолжим наш ураганный… вечер, — тихо и мечтательно сказала Лариса.
— Ураганный вечер, — повторил мужчина и усмехнулся словесному каламбуру. — Согласен. Мне так даже больше нравится.
Целуя ее в плечо, он случайно обратил внимание на два маленьких розоватых пятнышка.
— Это родинки такие у тебя? — спросил он удивленно.
— Да, они у меня с рождения, — встрепенулась Лариса. — А что?
— Невероятно, — сказал Михаил. — Вообще-то, по форме и припухлости очень напоминают… укус змеи. — И добавил, — я не раз путешествовал по Египту, мне просто очень нравится эта страна. Так вот: один раз меня там даже укусила змея. В ногу. Так ранка выглядела точь-в-точь, как твои родинки.
— Всё обошлось? — участливо спросила женщина.
— Как видишь, жив-здоров. Но не обо мне речь.
Его глаза загорелись фантазийным огнем. Михаил пылко обцеловал Ларисино плечо.
— Ты… Ты знаешь, чья на тебе отметина?
Ларисе показалось, что такого триумфа и ликования ее сердце сейчас просто не выдержит. Но она совладала с собой и, лежа на спине, горделиво дернув головой и кокетливо уперев руки в свои бока, игриво произнесла:
— А то… Мы, чай, девушки, образованные, московские университеты заканчивали. Не всё же только римским патрициям в образованных ходить. И прошу заметить: две родинки именно на левом плече…
— Да, да, именно на левом… Я помню, я читал, — восторженно сказал Михаил.
— Но есть и другая легенда, — вздохнув, тихо произнесла Лариса. — А она гласит, что змея ужалила ее в грудь…
— Есть еще и третья версия… Да разве в этом дело, царица ты моя египетская… Я сразу ощутил в тебе какую-то невозможную притягательность, когда ты пришла брать у меня интервью, словно, провалился в какой-то астрал… Так и пребывал в нем все гастроли, мечтая о встрече…
— А я, как только увидела твою очаровательную мордашку в одном журнале, — тая и растворяясь в нежности от мужских комплиментов, призналась женщина, — сразу подумала: «расшибусь в лепешку, но вот этот будет моим».
— Чем же «вот этот» так сразил тебя наповал, лепешечка ты моя, — обрадовавшись такому неожиданному признанию, спросил Михаил, — восходящей звездностью?
— Ну, что ты, — звездность тут ни причем. — Лариса состроила невинные глазки. — Не знаю, как и сказать. Неловко даже как-то и признаваться в этом…
— Ну, пожалуйста, Лорик, не томи…
— Понимаешь, — и женщина нежно-нежно провела указательным пальцем по контуру его верхней губы. — Что-то такое сумасходительное и притягательное было в капризном и чувственном изломе твоих губ на том фото. Как обещание какого-то блаженства, каких-то неведомых доселе мне радостей… И я не ошиблась, Мишель. Ты превзошел все мои ожидания…
Мужчине от услышанного кровь ударила в голову, и «в зобу дыханье сперло». Он судорожно заглотнул воздух, но всё равно закашлялся. Чуть отдышавшись, но, так и не выровняв от сильного волнения голос, музыкант наклонился и прошептал ей в самое ухо:
— Еще не превзошел. Вот сейчас…
И тут зазвонил телефон.
«Как некстати», — вздохнула про себя Лариса.
— Может быть, это из Ленинграда, родители, — Михаил резво подскочил к аппарату.
— Алло…
На том конце провода немного помолчали, а затем мужской голос произнес: «Дэвушэк нэ хотытэ? Ес красависы на любой вкуц».
Михаил усмехнулся и сказал невидимому абоненту:
— Нэт. Ужэ ес одын красависа.
Лариса захохотала.
— Третий раз звонят за день, — Михаил покачал головою.
Он налил себе немного минералки и выпил.
— Извини, я сейчас, — сказал мужчина и направился в сторону ванной.
Лариса со злостью глянула на телефонный аппарат, и ей захотелось выдернуть шнур из розетки.
«Он сказал: вот сейчас… Конечно же, наверняка, он хотел сказать: вот сейчас перейдем… к апофеозу. И тут… Как некстати этот звонок, в такой-то момент», — с сожалением подумала женщина.
Еще с досадой она отметила, что до сих пор находится пусть в шикарном, но женском белье. А меж тем, она чувствовала, что бюстгальтер стал ей тесноват, врезаясь в грудь и, даже, немного причиняя боль. Но… сама она решила ничего не предпринимать. Потому что помнила слова, которые сказал Михаил в ресторане: «Мужчина может предложить или намекнуть, но он не должен навязываться».
«Ну, уж если мужчина не должен навязываться, то женщина — тем более», — рассуждала Лариса, боясь спугнуть ту радость, которую доставлял ей Михаил.
Просто ничего подобного в ее жизни не было. И хоть и считала она себе вполне искушенной мадам в некоторых вопросах, и хоть кокетничала и слегка капризничала с Михаилом (как же без этого?), но вот именно с ним по наитию сразу и безоговорочно приняла для себя роль «ведомой». Такого красавца, такого тактичного обожателя, такого аристократа по духу и обхождению у нее никогда не было. Чего еще желать-то? Плыви лишь по теченью, растворяясь в этом блаженстве и неге. Ну, и сама, конечно, умей быть благодарной тому, кто одарил тебя таким блаженством. И будет тебе женская радость: триумф, апофеоз. А может, даже сразу оба, и вместе взятые.
— И часто тебе поступают такие предложения? — кокетливо поинтересовалась Лариса, когда Михаил вошел в комнату.
— В отечественных гостиницах всегда, — Михаил брезгливо передернул плечом.
Он сел на тахту.
— Мы — гурманы… Суррогаты не пользуем, — и обнял Ларису. — Так что там ты сказала про капризный излом моих губ? Повтори, еще так хочу это услышать…
Лариса наклонилась к уху Михаила, прошептав несколько слов, и взгляд ее упал на огромный букет алых роз.
— Ой, погоди, — она высвободилась из объятий своего кавалера и подошла к столу, на котором стояла ваза с цветами.
Взяв две розы, она вернулась, и присев на тахту, стала обрывать лепестки на одной из них, осыпая ими своего умопомрачительного принца.