Дмитрий Березин - Бремя тела
Разбудить Ксению могло только что-то из ряда вон выходящее: крики или шум, продолжавшиеся достаточно долго для того, чтобы Ксения сообразила, что это ей не снится, а происходит наяву.
«Что это? Сейчас, сейчас я проснусь», — подумала Ксения, посчитав, что уже давным-двано настало утро, и она проспала. Но в комнате было темно. С противоположной стороны раздавались шорохи и стоны. Ксения осторожно открыла глаза. На кровати Нади сверху мелькал чей-то силуэт. Этот кто-то, накрывшись с головой одеялом, ритмично двигался. Нога Нади с накрашенными темным лаком ногтями елозила по крашеной стене, издавая едва уловимый скрипучий звук, такой, какой получается, если куском пенопласта скрести по полированной мебели.
— Да, возьми меня, — шептала Надя, — я глубже хочу.
— Надька, хватит тебе! Получай! — звучал в ответ шепот Саши, который ритмично сопел даже громче, чем говорил. — Ага!
— Тише давай, а то Никитина услышит! Начнется херня всякая.
Они не могли видеть Ксению. Свет от окна падал на них, а кровать Ксении была скрыта в темноте. Ксения притворилась спящей и не двигалась.
— Пусть слышит, плевать, — Саша подпрыгнул на кровати, и на какой-то момент одеяло слетело с него. — Иди ко мне, поближе, я кончить хочу. Да, вот так. Да!
Ксения много раз видела, как происходит это в кино. Но в фильме камера то и дело приближается или удаляется, да и рука режиссера, а потом и монтажера выбрасывает все подробности, все детали, заботясь лишь об общем впечатлении. И оно всегда оказывается самым благостным. Любовь, романтика, чувства, страсть. Как будто все это является синонимом секса. Но Ксения догадывалась, что это не так, что это лишь ловкая режиссерская игра, скрывающая суть и заставляющая зрителя верить в то, что он видит, не вникая в смысл. И замысел режиссера мы не улавливаем, мы лишь завороженно смотрим за тем, что происходит: вот он, вот она, вот любовь, или без любви, но за деньги. Они вдвоем, им хорошо.
Или они всего лишь притворяются, что им хорошо?
— Я уже, — простонала Надя.
Саша ускорился так, что кровать заскрипела. И почти сразу Ксения услышала сдавленный звук, такой, будто его душат, и он со всей силы пытается наглотаться воздуха, чтобы запасти его по возможности больше. Хоть одеяло и скрывало отдельные детали, но положения тел и все остальные интимные подробности для Ксении были очевидны.
— О, да, — прошептал Саша, когда все закончилось. — Как будто год не трахался и наконец дорвался. Было так хреново, а сейчас хорошо.
— Год! Ага! Тебе два дня не потерпеть. Выйди из меня, — включив обычную сволочность, сказала Надя чуть ли не в полный голос, но тут же замолчала и прислушалась. — Нет, кажется, Ксюха спит, не слышала ничего. Все, давай спать, я будильник поставила.
— Да какой в жопу будильник! — Саша заерзал и поправил одеяло.
Набравшись смелости, Ксения кашлянула. На соседней кровати все мгновенно стихло, и сложно было поверить в то, что там что-то вообще происходило, в то, что там два человека, а не один. Снова была полная тишина, такая, что было слышно, как где-то в коридоре, жужжа, загорается и гаснет неисправная лампа дневного света.
Спустя полчаса после того как все закончилось, Ксении, наконец, удалось заснуть.
Утренний свет уже вовсю носился по комнате, когда Ксения проснулась и вскрикнула: на стене напротив, прямо над кроватью Нади висело огромное черное пятно. Саши в комнате уже не было, должно быть, ушел еще ночью, а, быть может, и утром. Надя тотчас же проснулась и, потирая глаза, удивленно смотрела на Ксению.
— Чего орешь?
Ксения молчала. На то, чтобы справиться с собственным страхом, ей требовалось немного времени. Она еще не совсем проснулась, не сбросила еще с себя остатки своего крепкого сна, для того чтобы отдавать отчет в своих действиях. Хотя, и Надя еще пребывала в таком состоянии после безумной полубессонной ночи, чтобы сообразить, что с ее соседкой по комнате творится что-то не то.
— Никитина, ну что там с тобой? Орала-то чего? — потягиваясь, снова поинтересовалась Надя.
— Кошмар какой-то приснился, — быстро опомнилась Ксения, размышляя про себя, как же парню Нади удалось проскочить утром мимо совсем недружелюбной вахты.
— Угу! — Надя снова потянулась, взглянула на часы, что-то пробурчала себе под нос и, завернувшись в одеяло, легла спать дальше, отвернувшись лицом к стене. — Отвали от меня, дать поспать.
«Так-так, что же получается? Стоит подумать о сексе кому-то или случиться тому, что случилось сегодня ночью, так это пятно начинает расти и беситься? А откуда оно знает, что говорят или намекают именно на это? Чушь какая-то, просто чушь. И рассказать некому, точно посчитают меня обкуренной или обколотой. А то, что было ночью, просто мерзость. Знала бы, ушла бы гулять по городу или проошивалась где-нибудь на вокзале. С ума сойти! Зная, что в комнате помимо них есть и еще кто-то, они спокойно сношались. Другого места было не найти, вполне в стиле Нади, чему удивляться. Говорить ей о том, что я все видела? Как тянет закатить скандал! И все же, скандалить или прикинуться невинной овечкой?», — решала Ксения, собираясь в институт.
Она бросила взгляд в сторону беззаботно спящей Нади и сказала вслух:
— Ладно, живи, любительница секса.
При этих словах Надя, недовольно кряхтя во сне, перевернулась на другой бок, а темное пятно, притаившееся над ней, слегка сместилось по направлению к окну.
Автобус нагнал Ксению, когда она прошла уже целых две остановки, решив, что ехать ей не суждено. В автобусе было душно, почти невыносимо. На сидении у окна Ксения увидела молодого человека, которого запомнила по истории с нарисованным на запотевшем стекле троллейбуса сердечком. Он, как и тогда, слушал плеер и читал книгу. «Значит, тоже студент, из общежития едет», — решила Ксения и во избежание эксцессов вышла на ближайшей остановке, прилично не доехав до института.
Все пятнадцать минут прогулки до института Ксения безуспешно старалась отвлечься и подумать о чем-нибудь постороннем — мало ли тем для раздумий и разговоров. Но что может быть сложнее сосредоточиться на чем-либо, когда обстановка всеми возможными способами старается этому помешать. Вот у шедшей рядом женщины телефон зазвонил мелодией из Sex And The City и она долго копалась в сумочке, пока не нашла аппарат и не ответила на звонок. Вот навстречу идет парень, смешно улыбается, в ушах наушники. У него расстегнута кофта, которая развевается на ветру. Под кофтой — красная футболка Sex is my destiny. Вот аптека, где в витрине разместилась реклама презервативов — Ксения как-то раз даже заходила в нее, чтобы купить капли от насморка. Чуть подальше — секс-шоп, на вывеске которого изображен кролик не совсем здорового розового цвета, в него бы она не зашла ни за что в жизни, даже если бы вдруг началась ядерная война, а вход в укрытие был через этот самый магазин.
— Фу, противно даже! — произнесла она, проходя мимо.
Опаздывать на лекцию Ксении не хотелось. Все-таки она не Надя, которая прекрасно может обойтись и без стипендии, кое-как уговорив преподавателя на экзамене поставить «тройку» за красивые глазки.
Подумав об этом, Ксения прибавила шаг. В ее висках застучал пульс, даже кулаки были сжаты — и от негодования по поводу секса, о котором она не хотела думать, хотя мысли эти постоянно любыми путями проникали в голову, и от недовольства самой собой.
«На всякую ерунду отвлекаешься, Ксюша, а ведь потом будешь жалеть, что проторчала столько в общаге, разглядывая проклятое пятно, и опоздала на занятия. Ай-ай-ай, Ксюша, какая плохая девочка, отругать тебя надо как следует, и наказать».
Лекция была наискучнейшей. Половина группы не явилась, а те студенты, что все же пришли, спокойно занимались своими делами. Кто-то играл в игры на мобильном телефоне, кто-то переписывал конспекты. А Ксения смотрела в окно: во дворе на клонившемся к земле дереве резвились воробьи, перепрыгивая с ветки на ветку. Они клевали набухшие почки в надежде выудить из них что-нибудь съедобное и весело чирикали. Наблюдая за ними, Ксения отвлекалась от тягостных мыслей. Она могла бы просидеть так и два часа, и три, и даже больше, если бы лектор, не устав от отсутствия внимания к своей скромной персоне, не распустил аудиторию минут через пятьдесят.
V
Надя негодовала. От нее несло пивом. Тяжелый запах распространялся по всей комнате. Ксения развалилась на кровати и увлеченно читала Ремарка.
— Вот, скажи, дано же некоторым знать заранее и почти наверняка, какой билет им попадется на экзамене? А? Никитина? — не снимая обувь, Надя прыгнула на свою кровать. От ее прыжка заскрипели пружины в матрасе, а с покрывала поднялась целая туча пыли. — А, может, ты шуры-муры с преподами? Или с деканом? И вы заранее договариваетесь о вопросах. Или они просто так тебе пятерки ставят. А?
