Андрей Матвеев - Случайные имена
(Как потом оказалось, катер высылался только к утреннему и вечернему поездам, в дневное же время он стоял на приколе, то ли в целях экономии горючего, то ли для сохранения тишины, впрочем, это не играет никакой роли, ибо не стоит думать, что уже на катере Сюзанна представила меня тому «объекту», ради встречи с которым и привезла мою скромную — это не кокетство, а всего лишь дежурное прилагательное — персону в уже неоднократно упомянутый пансионат, что же касается собственно «объекта»…)
Что же касается собственно «объекта», то — как оказалось впоследствии — ничего (никого) конкретного у Сюзанны не было (и слава Богу, а то я уже начал считать, что встречусь в этом райском уголке с одной из блекло–задумчивых Сюзанниных подруг, что, впрочем, ставило под сомнение всю интригу), просто ей показалось, что именно это место подойдет для исполнения плана, а значит, надо лишь приехать сюда — и все, остальное приложится, надо только подождать, хотя ждать — честно говоря — можно очень долго, ибо контингент (континент, абстинент, отчего–то шухерно промелькнувший «мент») отдыхающих был не из тех, что могли воздействовать на мое тоскующее (по мнению Сюзанны) либидо: главным образом, пожилые и респектабельные семейные парочки, затесавшаяся между ними стайка оголтелых туристов, каждое утро устремляющаяся на покорение очередного муравьино–зеленого склона, две непарные семейные ячейки (в одной — мать с сыном, в другой — соответственно — отец с дочерью, там, похоже, намечалась своя интрига, но оставим ее в покое) да совсем уж здесь случайные молодожены, инфантильно радующиеся каждому чиху и смешку друг друга (как раз они да еще отец с дочкой и были нашими соседями по катеру в то утро, когда раннее августовское солнце внезапно проявило из только что отступившей ночной пелены заманчиво–глубокие воды прелестного горного озера).
А значит, планы, выношенные моей женой, могли окончиться грандиозным крахом, но все же этого не случилось. Но прежде, чем выйти на пристойное подобие дофинишной прямой (ибо какой возможен финиш, когда еще ничего не случилось?), я должен хотя бы в двух словах описать, чем мы занимались с Сюзанной во время нашего вынужденного ожидания.
Так вот если в двух, то практически ничем. То есть мы почти не разговаривали (что было естественно), не занимались любовью (этому тоже нетрудно найти оправдание), а если ходили гулять, то врозь — когда Сюзанна, скажем, решала пойти в горы (но только недалеко, уходить далеко от пансионата она боялась), то я бродил вдоль озера, а если идея пройтись под мрачно–зеленой сенью хвойного леса появлялась у меня, то прогулка вдоль озера доставалась ей. Вместе мы ходили в ресторан (питаться по отдельности было бы странно) да — как это ни смешно — в сауну. И я даже стал забывать о том, что явилось главной (если верить моей жене) причиной нашего появления в этом заколдованном (ведь прекрасное — как и прелестное — всегда заколдовано) месте, как в один прекрасный день (для любителей точного времяисчисления скажу, что пошел восьмой день нашего пребывания в «Приюте охотников»), когда я, проведя полдня в горах, приняв душ (номер, надо отметить, был благоустроенным) и переодевшись, отправился в ресторан, где меня за столиком уже поджидали и обед, и Сюзанна, то последнюю я обнаружил в наипрекраснейшем расположении духа. Сюзанна улыбалась, Сюзанна поигрывала вилкой и ножом, Сюзанна будто пела неведомую мне победную песню, что сразу же заставило меня насторожиться.
— Ты чему радуешься, ангел? — довольно агрессивно спросил я.
— Увидишь, — таинственно промолвила Сюзанна и начала резать бифштекс, рядом с которым на тарелке высилась грудка хорошо поджаренного картофеля да кроваво маячили ломтики аккуратно разрезанного помидора.
— Что увижу? — продолжал допытываться я.
— Я тебя попозже познакомлю с одной, сегодня приехавшей, дамочкой, так вот мне это кажется тем, что надо.
— С чего ты взяла?
— Да вот взяла, — и Сюзанна продолжила терзать бифштекс, как бы приглашая и меня последовать ее примеру. А уже после обеда, когда мы в номере вышли на лоджию (естественно, с видом на озеро) и я уселся в потрепанный гостиничный шезлонг, Сюзанна поведала мне, что еще утром, лишь только я, по обыкновению, отправился в горы, к ней подошла молодая женщина лет двадцати восьми–тридцати, и от нее исходила такая странная энергия, что Сюзанне сразу же показалось, будто это и есть та самая незнакомка, ради встречи с которой мы и торчим здесь (так она и выразилась — «торчим») уже восьмой день.
— Ну и что в ней такого особенного, что именно ее ты решила сделать жертвой своего плана?
— Сейчас расскажу, — загадочно (то есть одновременно и невнятно, и многозначительно) улыбнулась Сюзанна, начав с того, что имя этой женщины — Катерина…
7
Я давно уже догадывался, что сюжеты могут не просто влиять друг на друга, но плавно переходить один в другой и — более того — пересекаться, совпадать, внезапно исчезать и столь же внезапно возникать снова, но только тогда, когда ты этого совсем не ждешь, как не ждал я этого в тот самый послеобеденный час, когда Сюзанна произнесла уже упомянутое женское имя (Катерина), за которым со странным смешком сразу возникла из небытия все та же К. из все того же романа «Градус желания» (мюнхенское издательство «Кворум», владельцем, директором и главным редактором которого имел честь быть господин Клаус В.). Честно говоря, я не испытал никакого особого чувства — ни недоумения, ни напряженного ожидания. Лишь вполне объяснимое любопытство и — соответственно — желание поскорее узнать, что за сюрприз приготовила мне жена.
И начну с того (запомним, что все это пока изложение со слов, то есть пересказ, то есть незнакомка так же незнакома со мной, как и я с ней, и кто знает, произойдет ли в конце концов обещанная встреча?), что молодая женщина, подойдя к Сюзанне вскоре после завтрака (я уже был далеко в горах), обратилась к ней с довольно странными словами: «Знаете, — сказала она, — я приехала рано утром, и вы первый человек, с которым мне захотелось поговорить, позволите?» Сюзанна позволила и даже предложила вновь прибывшей составить ей компанию в традиционной утренней прогулке по берегу озера — в то время как я в гордом одиночестве неторопливо передвигался под замшелой тенью скал, по поросшей горным мхом тропинке, порою теряющейся между гранитными валунами, окруженными мохнатыми перьями папоротников и прочей августовской порослью.
— Послушай, — говорила мне Сюзанна с непривычным восторгом, — она не дала мне и рта открыть, такое ощущение, что у этой девочки («Хороша девочка, — подумал я, — в тридцать–то лет!») так наболело на душе, что она вцепилась в меня с одним желанием — выговориться… — Ну и что, выговорилась? И Сюзанна вкратце передала утренний монолог Катерины. (И вновь — случайный поворот сюжета или случайность, запрограммированная тем, кто и так знает каждый наш шаг? Мне опять вспоминается знакомство героев «Градуса…», мимолетный обмен взглядами в теплоходном ресторане, невидимые нити судьбы, что тянут и тянут молчаливые и таинственные Парки…)
По профессии Катерина была секретарем–референтом в фирме с невыразительным названием и таким же родом деятельности, хотя и закончила в свое время престижный институт, что дало ей уверенное знание нескольких иностранных языков. Но это — лишь прочерк, маловразумительное объяснение социального статуса, ибо отнюдь не то, кем является каждый из нас, определяет то, что он значит, говоря же проще, все вышесказанное столь же естественно и необходимо для начала абзаца, как и следующая фраза: жизнь ее была непрерываемой полосой разнообразных несчастий («О Боже, — подумал я, — если так, то ничего не выйдет!»). И несчастья эти не были чем–то фатальным, просто бабе (выражение, естественно, Сюзанны) катастрофически не везло, и тут я вновь делаю прочерк. Если учесть, что все, пока рассказываемое, есть не больше чем очередная затянувшаяся преамбула, то надо признать, что линия судьбы той же Катерины до ее (Катерины, не судьбы) появления на этих страницах не играет никакой роли в нашем повествовании. Конечно, я мог бы дословно передать рассказ Сюзанны и перечислить все те несчастья, что выпали на долю нашей незнакомки, начиная с детства (развод родителей еще в младенческом ее возрасте, а потом и гибель одного из них в бессмысленной и нелепой то ли авиа–, то ли автокатастрофе, в чем искушенный в психоанализе ум нашел бы первопричину, но я делать этого не буду) и заканчивая последним семейным эпизодом: совершенно случайно, выйдя в обеденный перерыв на улицу — пройтись по магазинам, ничего более завлекательного я не могу сейчас придумать, она столкнулась, что называется, нос к носу с мужем, находившемся в обществе молодой, прелестной, длинноногой спутницы с роскошными платиновыми — вот только крашеными или нет? — волосами, и спутница эта прижималась к ее — без разрядки, но с акцентом на последнее «е» — мужу так нежно и вызывающе, что все вопросы отпали сами собой. А вслед за этим — вечерняя перепалка на кухне, отъезд мужа в неизвестном направлении, а она…
