Любовь Тильман - Случайные мысли
И вот она наступила – осень. Только совсем не так, как он ожидал, а тихо и незаметно. Не было ни борьбы, ни противостояния, ни выбора… Она действовала исподтишка, изнутри. Его предавало собственное тело… Он ещё мечтал, привычно строил планы, в нём ещё бурлили любопытство к жизни и её радость, а клетки тела уже отмирали, одна за другой, переполняясь шлаками. Он только отмечал, как всё труднее становится дышать и исполнять задуманное, и как, то тут, то там, появляются новые рыжинки.
Листик и не заметил, как подломился черенок, только неожиданно почувствовал кружение. Сначала он даже не понял, что произошло, а потом – острой болью и невысказанным ужасом – пронзило безысходное: «Всё! Я умираю! Всё!». Нет, он не был пустой оболочкой. Уже обречённый, лежал лист на грязной пыльной дороге и всё ещё думал, всё ещё на что-то надеялся.
– Смотри, какой листок, постой, сфотографирую. Так. Хорошо. Теперь, с другой стороны. Переверни его!
Два горячих щупальца прожгли его насквозь. «Отстаньте, и без вас тошно» – мелькнула, затихая, мысль. И он, из последних сил, перевернулся обратно, тыльной стороной к солнцу, пытаясь защитить последние живые клеточки своей уже ушедшей жизни…
Ресторан
Мы живём вчетвером – я, муж, сын и дочка. Мы с мужем работаем, сын – студент, а дочка учится в пятом классе.
Несколько лет назад, мои мужчины, ввели поочерёдные дежурства на кухне, чтобы высвободить мне время для подготовки диссертации. Но мера оказалась чисто теоретической. Мужа целиком поглощает работа: доработки, подработки, собрания, заседания, совещания…, а сын по вечерам бегает в бассейн. В результате, в те нечастые вечера, когда я занята, Юлька жарит себе яичницу и, усаживаясь перед включённым телевизором, начисто забывает про уроки.
Мне надоело, каждый день, после работы, мотаться по продуктовым магазинам, а затем, нагруженной как вьючный ишак, сломя голову мчаться домой, возиться на кухне, разбираться с Юлькиными уроками, пытаться, хоть как-то, привести в порядок квартиру и только после этого, падая с ног от усталости, ещё полночи корпеть над диссертацией. Тем более, что как бы вкусно ни старалась я приготовить ужин, ни муж, ни сын не ценят этого – вяло ковыряются вилками, ссылаясь на усталость.
«Всё! – сказала я себе. – Надо эмансипироваться самостоятельно. Если сам себя не эмансипируешь, никто тебе не поможет».
Утром, я объявила домочадцам, что вернусь домой поздно, поскольку меня попросили провести дополнительные вечерние занятия. Муж тут же отпарировал, что с удовольствием подменил бы меня на кухне, но, к его великому сожалению, у него вечером семинар. «Мама, папа, – сказал с искренним возмущением Сашка, – не хотите же вы, чтобы я пропускал занятия по плаванию, да ещё чуть ли не перед самыми соревнованиями?!». Мы с мужем переглянулись. Следующей в «хор» вступила Юлька со своей неизменной арией: «Ну что ж, я опять буду кушать яичницу», – сказала она грустным, покорным голоском, но глаза её при этом сверкали в предвкушении бесконечных телевизионных программ.
Вечером, сидя с подругой в ресторане, мы обсуждали насущные проблемы. Что делать? Как повернуть колесо семейного быта вспять. И тут!!! Я увидела его. Весь какой-то очень чистенький, подтянутый, ухоженный, он стоял в проходе с товарищем, выискивая, куда бы сесть. Когда наши глаза встретились, мы, как будто поражённые магнетизмом, уже не могли отвести взгляд друг от друга. Ни минуты не колеблясь, он направился прямо к нашему столику, и я не могла ему отказать. Лангет и картофель фри оставались на тарелке не тронутыми. Я не могла отвести взгляд от своего соседа.
Наконец, он сообразил и пригласил меня танцевать. Во время танца он прошептал мне, что домой мы отправимся вместе. Я как раз обдумывала, что бы такое ему ответить, но неожиданно увидела его остекленевший взгляд устремлённый мне куда-то за спину. Я обернулась. В дверях какая-то девица висла на нашем Сашке. Хороший «заплыв», – сказал мой партнёр. «Да, – поддержала я, – лучше, чтобы он нас здесь не видел». Скрываясь за танцующими, мы тихонько расплатились и покинули ресторан.
Дома нас ждала Юлька с несделанными уроками. Она ожидала взбучку и очень удивилась, когда я, ни слова не говоря, села с ней за уроки, а супруг, также молча, пошёл на кухню жарить картофель.
Около полуночи явился Сашка. «Где это ты шлялся до сих пор!» – завопил муж. «Мама, папа, – невозмутимо отвечал Сашка, – вы же знаете, что я был в бассейне, на занятиях по плаванию». «В бассейне …?» – начал было муж и, взглянув на меня, осёкся.
«Послушайте, – сказала я, – а не устроить ли нам себе маленький семейный праздник. Сходим куда-нибудь все вместе». «В зоопарк!» – съязвил Сашка. «Или в лекторий!» – поддержал его муж. «Зачем же, – продолжила я, – я знаю один уютный ресторанчик…».
В восторг почему-то пришла только Юлька.
Зёрнышко и Лучик
Ветер колыхнул Колосок, и на землю упало маленькое Зёрнышко. Оно еще не знало, что оно – Зёрнышко. Оно ещё ничего не знало. Оно спало. И даже не знало, что спит. А Колосок тихонько покачивался рядом и думал… думал.
Зёрнышко. Наверное, и я появился на свет из такого вот Зёрнышка. Не помню. Помню какое-то странное ощущение: горячее, щекочущее, и нестерпимо тянет вверх, вверх. И, вдруг, свет! Или нет, наверное, и этого я не помню. Возможно, просто видел, как прорастали рядом молоденькие Зернышки. Что помню, так это Солнце. Солнце и одновременно Тёплый Дождь. Как было чудесно тянуться к Солнцу, подставляя ему омытые ласковыми Дождевыми Струями листья и не знать, что будешь деревенеть и сохнуть, и ничем не сможешь себе помочь.
Но о чём это я? Ах, да, Зёрнышко, Зёрнышко, которое я прорастил в себе. Но разве только я? А может и вовсе не я? Оно же и не похоже на меня. И, вообще, скорее это оно, Зёрнышко, прорастило меня из себя и само, словно исчезло, растворившись во мне. Хотя нет, не исчезло. Это ведь его Зёрнышки, которые я считал своими, не мои, а его дети. И похожи они на него. А я? Я разве что собирал необходимые для будущих Зернышек питательные вещества и подставлял их под лучи Солнца. А уже оно… Подожди, подожди! Я понял! Понял! Не Зёрнышко и не я, а Солнце, Солнце! Это оно, через нас, возрождает жизнь на Земле. Мы – не разное! Мы – одно и тоже! Зернышко, из которого я вырос, и я сам, и те Зерна, которые я вырастил в себе. Наше бытие беспрерывно.
Прощай, мой старый стебель. Ты хорошо послужил мне, но, построенный из земных элементов, снова станешь землёй. А я потянусь навстречу Солнцу в тысячах новых колосков. С последним словом, просыпал Колосок все Зёрнышки, и мысль в нём замерла.
А, может быть, Колосок действительно не помнил? Может быть, Зёрнышки видят сны? И снятся им удивительные чудесные Растения, подставляющие Солнцу свои изумрудные ладони.
Какие счастливые эти создания – думал Солнечный Лучик, осматривая Землю. Они могут находиться здесь сколько угодно и никуда не исчезать. Они чувствуют и моё прикосновение, и дуновение ветерка, и касания Дождевых Струй. Как бы я хотел быть таким же как они, постоянно находиться на одном месте. А тут не успеешь и осмотреться, как что-нибудь пересечёт твой путь от Солнца и ты уже, хочешь того или нет, в новом месте. То туча, то птица, а ещё и сама Земля вращается – ничего не успеваешь увидеть. Недаром люди «зайчиком» прозвали, всё скачешь и скачешь.
Лучик заглянул на цветущий луг, и так ему там понравилось, что он забыл про всё и погрузился в первый попавшийся Зелёный Листок. И Листок облегчённо вздохнул. Внутри Листка было уютно и тихо. Это была не глухая тоскливая беззвучность, а особая тишина, когда хочется говорить шёпотом, чтобы не разрушить несказанную гармонию.
Лучику стало так хорошо и весело, что он построил себе маленькую лодочку и плыл, плыл в ней по растению до тех пор, пока не сомкнулись над ним яркие цветные лепестки… И тогда он заснул.
А Растение еще долго подставляло Молоденький Плодик под тепло Солнечных Лучиков, чтобы будущее Зёрнышко быстрее дозревало.
Это она так говорит
– Она бросила свою дочь! – резко сказала Анна. – Не за что её уважать! И нечего её жалеть!
– Она ведь Ваша подруга?! – удивилась Лиза. – Зачем же Вы так?!
– Подруга… – усмехнулся Павел, -эти «подруги» за 30 лет совместной работы столько друг дружке подлостей сделали!
– А ты молчи! – сказала Анна. – А то вот расскажу твоей Ганусе, как ты в командировки ездишь.
Павел нахмурился, открыл капот своего видавшего виды грузовичка, переделанного под перевозку людей, и стал молча ковыряться в моторе. А три женщины, сидящие на лавочке у входа в вокзальную гостиницу, ненадолго замолкли.
