Юлия Широкова - Записки русской гейши

Самое поучительное — я сидела в агентстве моделей и объясняла одному из владельцев этого агентства, что мне срочно нужна работа, потому что денег совсем нет. Наивная! Ну, какая могла быть работа для модели в Москве девяносто четвёртого года? Он предложил мне сняться обнажённой для какой-то полу-порнографической газеты, и пожить пока в агентстве. Я отказалась, потому что читала где-то, что девушек, снимавшихся в обнажённом виде, не допускают до участия в международных конкурсах красоты.

Он сидел на подлокотнике кресла рядом со мной, смеялся и гладил меня по голове, но в комнате был ещё один мужчина — он тоже был владельцем агентства, но ему я не нравилась. Занимаясь какими-то своими делами, он бросил на меня вскользь презрительный взгляд, и сказал сквозь зубы, чтобы я приходила завтра к двум часам на кастинг — будут отбираться девушки для работы в Японии. На лице того, кто гладил меня по голове, отразилась досада — я поняла, что он не хотел приглашать меня на этот кастинг.

На следующий день тот, которому я не нравилась, тыча пальцем мне в грудь, говорил: ”Поверь мне, манекенщицей ты не будешь — рост маленький, фотомоделью не будешь — у тебя лицо не фотогеничное. Это всё, что мы можем тебе предложить — заработаешь денег, купишь квартиру в Москве, и даже трахаться ни с кем не придётся. Решай.” Тот, которому я нравилась, стоял рядом и похотливо улыбаясь, гладил меня по голове.

В тот день я поняла, что не всегда тот мужчина, который меня хочет — мне друг, и не всегда тот, который едва удостаивает взглядом — враг. И я решилась. Конечно, я слышала истории о том, как русских женщин вывозят за границу и принуждают заниматься проституцией, но перед началом кастинга я поговорила с девчонками, которые уже ездили в Японию — они рассказали мне о том, какая работа меня ждёт, и я почувствовала, что они не врут — трахаться не придётся.

Я подписала контракт, получила деньги на оформление заграничного паспорта, и вернулась в Мурманск. А через четыре месяца, получив визу, я впервые в жизни села в самолёт и прилетела в страну, которая раз и навсегда изменила меня и мою жизнь.

— Ну, зачем тебе нужно в Москву?

— Помогу маме получить заграничный паспорт и визу, а потом вернусь сюда вместе с ней. Должна же она хоть раз побывать в той стране, в которой теперь живёт её дочь? — отвечаю я на вопрос старой сволочи, а потом добавляю, не без яда в голосе. — К тому же, я хочу ещё разок прокатиться на машине, не скованной ремнями безопасности…

И не спеша, доедаю свой десерт, пока японец горестно вздыхает над своим уже пустым стаканом.

Но когда мы садимся в машину и едем домой, его настроение меняется — он становится по настоящему мрачным и угрюмым. Я понимаю, что это не к добру, поэтому, когда мы приезжаем, желаю ему спокойной ночи и быстренько скрываюсь в своей комнате. Закрывая дверь, вижу одинокого старика, гладящего свою собаку, и вдруг испытываю острую жалость, от которой тут же отмахиваюсь. К чёрту! Ещё не хватало — расстраиваться и переживать из-за старой сволочи!

Я скидываю туфли, переодеваюсь в кимоно и звоню Косте.

— Привет, солнышко!

— Привет. Как ты?

— Не много пьяная. А ты?

— Я, наверное, сейчас всё-таки пойду в клуб с друзьями — не хочу оставаться один в этой квартире.

— Я кое-что придумала — я сказала сегодня старой сволочи, что хочу съездить домой в Россию, примерно на месяц. Хотя на самом деле, я ведь могу задержаться там и на два, и на три месяца…

— Чёрт! Что тебе там понадобилось?

— Ты не понял! Я сразу же вернусь, но не к нему, а к тебе, и мы сможем, какое-то время пожить вместе… Хорошо я придумала?

— Отлично! Я очень рад, что ты хотя бы на это решилась.

— Это потому что мы совсем не давно расстались, а я уже вся извелась, скучая по тебе. А ты?

— Что я? — спрашивает он, притворяясь, что не понимает, каких слов я от него жду.

— Ну, не выпендривайся! Ты соскучился по мне?

— Очень.

Мы ещё не много болтаем, а потом я иду в душ, смываю косметику с лица и долго стою под тёплыми струями воды, улыбаясь сама себе…

Выйдя из душа, протираю тело полотенцем и приступаю к процедуре, которую выполняю на протяжении последних десяти лет — нанесение на моё лицо и тело всевозможных кремов. Крем от морщин для век, увлажняющий крем для лица и шеи, специальный подтягивающий крем для груди, антицеллюлитный для бёдер и ягодиц, крем для профилактики варикозного расширения вен (очень боюсь, что однажды мои ноги станут такими же обезображенными, как у моей матери!), ну и на последок — питательные крема для рук и ступней, и ароматическое масло с запахом ванили и роз, для тех частей моего тела, которые ещё остались не намазанными. Ох, не хотелось бы мне, чтобы Костя читал названия некоторых из этих баночек и тюбиков!

Я надеваю пижаму и подбегаю к зазвонившему телефону, думая, что это мой мальчик всё-таки решил скоротать вечер не в клубе, а со мной, но это какой-то, не определяющийся номер — я всё же отвечаю на звонок.

— Хэлло, Джулия… — слышу в трубке низкий, бархатный голос.

— Хэлло, Канджи!

Он смеётся, довольный, что я сразу же узнала его.

Канджи! Единственный японец, который знает номер моего телефона, а также где и с кем я живу. Единственный из моих гостей, с которым я подружилась, хотя если вспомнить пословицу: ”Скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе кто ты”, то дружба эта для меня несколько компрометирующая… Эгоист и эгоцентрик, сексуальный и аморальный, избалованный женским вниманием красавец.

Когда-то красавец. Десять лет назад, когда я его впервые увидела, он был не только самым красивым японцем, но и вообще, самым красивым мужчиной из тех, что мне доводилось видеть. Высокий, широкоплечий, чем то напоминающий Кларка Гейбла в роли порочного, но обаятельного Рета Батлера, только без усов. Ему уже было сорок восемь лет, но выглядел он на тридцать шесть — тридцать восемь — не старше. К сожалению, в последние годы он сильно сдал, но тогда — десять лет назад, он был не отразим и менял девчонок как перчатки, выбирая только самых красивых, популярных и молоденьких.

Помню, как очутившись впервые за его столиком, я включила своё обаяние на полную мощность и направила на него, но через пять минут он меня обломал:

— Зря стараешься, — сказал он мне не громко. — Я не стану с тобой связываться — с такой как ты, нужно нянчиться как с маленьким ребёнком, постоянно потакая твоим капризам и настроению. На свете хватает мужчин — любителей таких женщин, но я к их числу не отношусь.

И переключился на другую девчонку, которая обалдела от счастья, что на неё обратил внимание такой красавец, а я приуныла, удивлённая столь быстро и точно поставленным “диагнозом”.

Однако красавец Канджи всё-таки начал меня заказывать. Тогда в клубе один гость мог заказать не более трёх девушек, и ему приходилось приводить в клуб за свой счёт приятеля, чтобы иметь возможность заказывать всех своих любовниц. Их было пятеро — три официальные и две тайные (официально они считались любовницами его друга), плюс я. Сидя за их столом, я обычно только напивалась шампанским и объедалась шоколадными конфетами. Ни кто меня не беспокоил, и я вообще не понимала, зачем меня заказывают. Позднее Канджи объяснил мне, что я отвлекала на себя внимание его любовниц — они все ревновали его не друг к дружке, а ко мне.

— Ты была самой популярной девушкой — звездой клуба, про тебя всё время сплетничали и все тебе завидовали, поэтому, когда я начал тебя заказывать — это вызвало всеобщий ажиотаж, а то, что ты со мной почти не разговаривала, только подливало масла в огонь — все думали, что мы, таким образом, конспирируемся! — Рассказывал он мне, смеясь три года спустя, а мне тогда было не до смеха — ведь почти все его любовницы по очереди угрожали мне физической расправой, если только я посмею прикоснуться к их красавцу…

После той поездки я три года не возвращалась в Японию, а когда снова вернулась, то единственным, с кем мне хотелось снова встретиться, был почему-то Канджи. Встретила я его в первый же вечер, и все последующие полгода мы были практически неразлучны. Меня, конечно же, сразу записали к нему в любовницы, тем более что на этот раз, сидя в клубе, он предпочитал разговаривать только со мной. Его настоящая любовница и её ближайшая подруга (с которой он тоже иногда спал) сидели рядом, болтая друг с другом, в то время как мы с Канджи полушёпотом вспоминали старые, добрые времена, когда мы были нарасхват и из-за нас разыгрывались шекспировские страсти…

Правда, и в то время наши дела всё ещё шли не плохо — Канджи всё ещё был красавчиком и при деньгах, а мне всё ещё не было двадцати пяти и у меня было до фига поклонников. Мы часто вместе проводили время в клубах и ресторанах: Канджи — иногда в элегантном костюме от “Армани” или ”Хьюго Босс”, а иногда одетый как фрик в нечто не вообразимое, и с ним три блондинки, похожие друг на друга как сёстры — близняшки. Только у его любовниц были фигуры моделей — высокие и худые, а я была маленькой и с округлыми формами. Однажды мы поспорили на то, сможет ли он в течение недели соблазнить трёх девиц из клуба, которых я ему выбрала. Условием пари было — если он переспит со всеми тремя, то я тоже пересплю с ним, если же не сможет, то подарит мне какое-нибудь украшение. Он соблазнил двух, а третью не стал, но не потому что она не дала, “а потому что она рассказала мне такое про свои отношения с одним из гостей, что я не смог с ней после этого — противно стало”. Но думаю, он просто не хотел выиграть пари, и я была этому рада, тем более что получила в подарок золотой браслет. Несколько раз, когда в нашей личной жизни случались кризисы, мы кидались друг к другу за утешением — в том числе и сексуальным, но к счастью, кризисы наши ни разу не совпали, а потому, наши отношения так и остались чисто платоническими.