Наташа Нечаева - Евроняня
– Да вот так! – Ника победно задрала подбородок и отвернулась от бандита, всем своим видом демонстрируя, что больше ни словечка от нее не дождется. – Не тех украли!
– В каком смысле – не тех? Ты чего несешь? – Бандит угрожающе расставил свои трехметровые клешни и двинулся к Нике.
– Не пугай – пуганая! – отмахнулась от страшного похитителя Ника.
Внутри у нее все вибрировало и кричало от страха, но внешне… внешне она была холодна, как январская сосулька на высокой крыше. И так же неприступна.
– Что ты там такое проблеяла, овца длиннохвостая? – подошел вплотную бандит. – Я же тебя сейчас…
– Давай-давай. Только тихо! – проговорила Ника. – Ребенка разбудишь… А босс твой явится, я ему расскажу, как ты лопухнулся!
– Ну… Ты! – горилла заговорил значительно тише, но оттого еще более зловеще. – Колись быстро, кого мы не того похитили!
– Об этом я буду говорить только с боссом! – Нике вдруг вспомнилась эта сакраментальная фраза из какого-то старого фильма.
Горилла было замахнулся, но буквально в миллиметре от Никиной головы вдруг остановил свою волосатую ручищу, словно вспомнив что-то крайне важное. Потоптался, тяжело вздыхая, громко шмыгнул носом.
– На понт решила взять? Щас! – гнусавым шепотом передразнил он Нику. – Мы с боссом и не таких обламывали!
– Ага! – понимающе кивнула головой пленница. – Значит, вы та самая банда, которая людей крадет! Я по телику видела!
– Кого? Меня? – Горилла, похоже, совсем обалдел от непонимания. – Когда это меня по телику показывали?
– Когда надо, тогда и показывали, – подвела итог разговору Ника – В криминальной хронике, «Их ищет милиция». Все. Беседа окончена. Иди отсюда, а то боссу скажу, что ты меня изнасиловать пытался!
– Я? Когда? Да нужна ты мне сто лет! Селедка обглоданная!
– Селедка? – Ника просто задохнулась от возмущения. – Да у меня девяносто – шестьдесят – девяносто!
– Ври больше! – хмыкнул бандит. – Короче, жратва и питье в холодильнике, тут, сразу за дверью. Сортир там же. Удобства входят в состав номера люкс, предоставленного принимающей стороной. Не забудьте оставить благодарность в книге жалоб. Супермодель, блин!
На том и вышел.
Девушка немножко подождала, пока стихли шаги. Осторожно, крадучись, проскользнула к узкой щели, вгляделась в открывшееся пространство. За дверью находилась еще одна комната. Посередине стоял белый круглый стол, вокруг него – четыре пластиковые табуретки. В углу – желто-синий гобеленовый диван. У стены – огромный серебристый холодильник, рядом – дверь, видимо в туалет. И эта комната тоже была обита звукоизоляционными плитами.
«Значит, мы попали в самое что ни есть бандитское гнездо!» – решила Ника.
Стараясь не дышать, Ника вышла в новое помещение. Огляделась. Посередине дивана, продавливая подушки своей тяжестью, аккуратной стопкой высились знакомые книжки. Чуть сбоку, заботливо приставленный к книжкам, отдыхал царь Петр, вознамерившийся женить личного арапа.
«Смотри-ка, книжки сохранили», – обрадовалась Ника. Отчего-то подумалось, что люди, сразу не выбросившие в мусорку книги, могут оказаться не совсем пропащими, а значит, с ними можно договориться.
Если, конечно, успеет… А если нет?
Бабушка в Кувандыке телевизор смотрит редко, сейчас же самая огородная пора, может, и не увидит страшный репортаж о трагической гибели внучки, а вот тетя Валя все поймет сразу. Криминальная хроника – ее любимая программа. На всех каналах.
Ника представила, как застынет в ужасе перед экраном ее чопорная и возвышенная тетка, как схватится за сердце…
* * *– Бабушка, тетя Валя, простите меня! – всхлипнула Ника. – Ну почему вы меня не отговорили?
Подсказывала ведь ей интуиция: не надо в Москву ехать! Негоже бабушку бросать!
Или интуиция молчала? Вот именно. Как рыба. Карлыч-то именно тогда свои намерения обнародовал!
Их сосед, упитанный вдовец Архип Карлович, в последнее время относился к Никиной бабушке как-то по-особенному. В тот памятный вечер, когда Ника печально маялась, не зная, как проинформировать бабушку о своем решении, Карлыч как раз заглянул на огонек, вроде как подремонтировать покосившуюся уличную калитку. Бабуля тут же засуетилась, подавая то молоток, то топорик, смущенно смеялась его шуткам, а потом принялась потчевать тонкими, как сито, блинами с домашним, от соседской коровы, творожком.
Наблюдая за метаморфозой, происходящей в присутствии соседа с властной и строгой бабулей, Ника вдруг поняла, что присутствует при зарождении большого и настоящего чувства.
Вначале от своего открытия она смутилась, будто подсмотрела что-то неприличное, а потом решила: все, что ни делается, – к лучшему. Раз бабуля пристроена, можно спокойно уехать, чтобы наконец заняться тем, что предначертала ей гордая и изменчивая судьба.
И ведь оказалась на сто процентов права! Уже к концу лета, когда Ника только-только обживалась в Москве, от бабушки пришло письмо, что они с Архипушкой расписались и теперь живут вместе в его доме. Так что, если внучка решит вернуться, жилплощадь в ее распоряжении.
В тот вечер Ника и рассказала все бабушке. Та, конечно, всплакнула, погоревала немного – как внученька будет там одна? – потом достала из потайного места конфетную коробку.
– Конечно, я знала, что рано или поздно это случится. Твоему таланту тесно в нашей провинции. Дерзай, деточка. Валентина поможет. Все-таки в Москве она не последний человек. А это тебе на первое время. – И протянула внучке несколько тысячных бумажек.
Ника растрогалась, тоже всплакнула, но деньги взяла: перечить бабушке она с детства не смела.
Так Ника и оказалась в столице. Тридцать первое мая.
«Стоп. – Ника как будто с разбегу на сучок напоролась. Или на дверной косяк налетела. – А какое число сегодня? С утра было тридцатое… Тридцатое мая. Значит, прошел ровно год. День в день. От приезда в Москву за счастьем, надеждами, славой до смерти и небытия».
Или, наоборот, бессмертия? Ведь если о ее подвиге по спасению ребенка узнает все цивилизованное человечество…
* * *– Эй, банкирша, ты где? – услыхала Ника знакомый ненавистный голос и зачем-то взбила волосы, придавая им живописный беспорядок. – Босс прибыл. Готовься к последнему часу!
«Ну вот и все, – обреченно подумала Ника. Заглянула к Марфе, напоследок секундочку полюбовалась раскинувшейся во сне девчушкой, легко коснулась сухими горячими губами темных кудряшек. – Прости, деточка. Вспоминай иногда свою няню…»
Совершенно готовая шагнуть в бессмертие с гордо поднятой головой, пленница уселась на диван, вытащила из-под горки книжек первую попавшуюся… Конечно, она не видела ни единой буквы! Она прокручивала в голове возможные варианты разговора с всесильным и ужасным боссом. Выстраивала линию обороны и возводила редуты защиты. Готовилась бросить в решительное наступление все имеющееся в арсенале оружие.
От слезных просьб пощадить невинную девочку до смелого предложения остаться в заложницах.
Снова почти бесшумно открылась дверь. Ввалился Горилла, а с ним еще один бандит – невзрачный, мелкий. От силы метр пятьдесят. Чернявый, коренастый, с огромной, непропорционально росту, головой.
Ожидая увидеть зловещего бородача с лысым черепом в черной косынке и с громадным пистолетом, девушка тут же сообразила, что это не босс, а еще один охранник. Не удержалась со страха, хмыкнула:
– А этого Мальчика-с-пальчика в подмогу привел? Чисто Щелкунчик! Крошка Цахес по прозванию Циннобер!
Горилла в ответ просто подавился невысказанным матом, дико завращал налившимися кровью глазами, пару раз открыл и снова закрыл рот, словно насмерть запрещая себе выразить то, что рвалось из самых глубин оскорбленной души.
– Босс, я же говорил, она ненормальная! – залебезил он вдруг, доверчиво, почти ласково заглядывая в глаза головастику. Правда, для такой манипуляции Горилле пришлось согнуться почти вдвое.
– Угу, – поморщился в ответ Щелкунчик. Подошел ближе к Нике, внимательно, почти в упор пару секунд ее поразглядывал и вдруг резко, даже стремительно обернулся к Горилле: – Кто это?
– Как кто? – испугался тот. – Банкирша…
– Это? – Крошка Цахес пробуравил корявым пальцем пространство между собой и пленницей. – Это – банкирша? В такой одежде?
Вот этого Ника стерпеть уже не могла! Этот недоносок смеет пренебрежительно отзываться о ее наряде! О ее совершенно эксклюзивной блузке, вручную расшитой бисером и дерюжной ниткой, распущенной из сахарного мешка! О ее потрясающей юбке с асимметричными вставками цветного испанского сатина! Да сама Гена, когда этот наряд увидела, кинулась в «Манго», где, как Ника беззастенчиво соврала, продавались такие вещи! А уж Гена в моде разбирается!
Ника вскочила на ноги, мгновенно оказавшись на голову выше головастика, уперла руки в бока:
– И в каких же, по вашему мнению, нарядах должны ходить банкирши? Белый верх, черный низ? На себя поглядите! За пиджачком-то в секонд-хенде очередь отстояли? – Увидела на костяшках пальцев Щелкунчика какие-то выцветшие цифры. – Вон, до сих пор на руке номер не стерся!
