Александр Покровский - Кот
Достал Вад канистру с шилом, отлил в литровую банку. Петя, естественно, выразил сомнение в достаточности количественности. Но был успокоен и остаканен. Ну вот, мирно, чинно, с байками-прибаутками гудела тихо каюта.
Эх! Жизнь прекрасна! Ну хотя бы в такие минуты она точно прекрасна! И вот ребята навеселе, а энергия заканчивается, и топливо тоже на исходе.
Ну, надо же еще нацедить в баночку. Вот Вад поставил стекляшку, взял канистру и стал аккуратненько переливать. То ли руки там дрожали у кого, то ли ноги, и шильцо, забодать твое яйцо, слегка проливалось на палубу, забодать тя в сраку. Петруша же стал выражать свое сомнение в качественности продукта - мол, "вам, инженерам, технический дают, а он тока для протирки ваших компутеров и годится, а мы, медики, не привычны пить помои".
И с этими словами Петруня достал зажигалку и стал проверять жидкость на воспламенительные свойства.
И, о, чудо, свойства эти были настолько превосходны, а пары настолько концентрированны, что Петя узнал об этом настолько точно и достоверно, что и вообразить невозможно.
Вспыхнувший спирт на палубе мгновенно перекинулся на струйку из канистры, а там и пары пыхнули.
Видели, как работает огнемет? Думаю, он был изобретен во время подобной попойки.
Петеньку окатило горящим спиртом сверху донизу.
Каюты наши оборудованы душевыми (ну БЕЛЫЙ ПАРОХОД же).
Петенька сразу на ощупь дверь душевой распахнул, но, видать, уж очень неприятные ощущения испытывал, потому что краник душа нащупать уже никак не мог.
И забился он, несчастный, полыхая синим пламенем и подвывая, как кобель с защемленным хреном, под раковину.
И съежился там, пылая и попахивая поджаренными охотничьими колбасками.
Вад же, придя в себя, бросился на помощь немедленно.
Вот он, КОМАНДИР!
Решительный, стремительный, четко рассчитывающий свои действия, невозмутимый в экстремальных ситуациях.
Он быстро открыл кран душа.
Пошла вода, хорошо пошла (ну БЕЛЫЙ ПАРОХОД же!) - и… стал решительными движениями набирать в пригоршни воду и брызгать туда, под раковину, где геройски догорал великий хирург и естествоиспытатель Петруша Икар…
Коротенько
Лойконен выдрал. Тут недалеко разбор был, и все командиры боевых частей выстроились, как гуси у корыта, и докладывают: "Личным составом укомплектованы, матчасть в строю, готовы к выполнению".
А я доложил, что не готов, печеные абрикосы хвостатого мамонта, собаки блудливые, шелудивые псы, потому что плавзавод мне подшипники менять не собирается.
И все, конечно, недоумевают, натуральнейшим образом чумеют, луковки бы им отпилить, попку отканифолить, а Лойконен мне говорит: "Что это у вас пилотка на нос надета? А ну-ка поднимите пилотку! А что это за чуб? Почему у вас такой чуб?! Почему не стрижены?! Вас, что, в чувство привести некому?!"
А флагманский подскочил и начал заикаться: "Ппп-о-чччче-му ммм-не не ддд-доложил о пппп-подшшшш-ип-никах?!"
А как тебе докладывать, фазан косоротый? На каком языке, мерин ты с бородавкой ценою в три копейки вместе с кружкой малофейки? На русском я тебе докладывал, только ты меня не услышал, сука ты и все такое.
А теперь вот все услышали - и красота.
Уррроды!
И подшипники мне через полчаса сделали.
Карловы Вары
Каминский попал в Карловы Вары. А там все очищаются. Пьют специальную воду семнадцати сортов по десять грамм каждого и прямиком в туалеты, которых вдоль дороги полно.
Но Каминскому, герою России, подводнику в прошлом (ордена в кулаке не помещаются), показалось, что по десять грамм - это очень мало.
Мало и, я бы сказал, ненадежно со стороны очищения.
– Я привык стаканами, - сказал он окружающим и выпил стаканами.
Через шесть минут его… занемогло.
И он пошел, пошел, все ускоряясь, а потом и побежал, побежал. Вдоль, петляя, на подкосившихся по улице, уставленной туалетами.
Он бежал, сивка косоглазая, в гостиницу.
Почему туда, когда вокруг туалеты, он объяснить не мог. Помутнение рассудка. Некогда было объяснять, тем более что уже добежал, по лестнице взлетел, ломая на сгибах онемевший таз, и вбухался, но не в свой номер на третьем этаже, а, от ослепления, в чужой на втором.
Вбухался! Захлопнул! К двери! Туалета! Рванул! На себя! И! Одновременно! Разворачиваясь! Вокруг оси! Срывая штаны! Сел!.. А потом…
НАСРАЛ!!! (Ал! Ал!)…
С три короба.
И вдруг под ним что-то как заорет.
Он даже вскочил от недоумения.
А это тетка. Она в туалете сидела, и, пока он врывался и на нее садился, она молчала.
А тут вот не выдержала.
Чего-то.
Цунами не видели?
На ТОФе это было. Точно! Там я в первый раз и увидел цунами!
Мотя моя безмятежная - болячка на жопе, вавочка на пенисе! Ну и гора!
Лейтенантом я прибыл служить на эсминец. Пришел, представился. А мне старые капитаны говорят: "Давай-ка, лейтенант, дуй за водкой. А то мы без водки тебя очень плохо видим. Ты без водки маленький какой-то!" - и пошел я за водкой, для чего надо было чуть ли не всю базу по побережью по кругу обойти и еще идти и идти с горы на гору…
И, пока я шел туда, а потом назад с водкой, пошла цунами.
Ах вы, крабовые мамочки!
Стена из воды выросла, и пошла, и поперла, ломит, сминает.
Вернее, она мимо прошла. Мне-то ничего не сделалось, а эсминец мой вместе со старыми изголодавшимися капитанами за сопку зашвырнуло.
Так я и остался без места службы, но с водкой.
Прыг и Скок
Адмиралов не понять.
Они вдруг просыпаются посреди исторического процесса и сейчас же приступают к укреплению дисциплины.
А вокруг все уже изменилось пять тысяч раз.
В девяносто третьем году это было, когда денег никаких и вместо финансирования ерунда субтильная между ног болтается.
Курсанты тогда сами зарабатывали: кто вагоны разгружал, кто ларьки содержал, кто сутенером, кто рэкетиром.
А начальники факультетов по коридорам училища ходить опасались: там их запросто могли уронить, когда рота идет, наземь и сверху по ним пройти.
И вот в это время в одно воскресное утро появляется на училищном КПП настоящий проверяющий адмирал Скок по гражданке.
Вошёл и представился слегка пьяному курсанту, дневальному по КП:
– Адмирал Скок!
– А тот ему в ответ:
– Курсант Прыг!
И, вы знаете, адмирал остекленел.
Всем обликом и особенно из глаз: из орбит они вылезли и как фарфоровые стали.
К нему потом мичман подошел и по-дружески заметил:
– Вы бы, товарищ адмирал, если проверять пришли, по форме оделись, сердечно вам советую, а то ведь, не ровен час, и по морде можно получить.
Филиппыч
Филиппыч - флагманский врач. 08.30 утра. Доклад у начальника штаба. Уже обсудили море, выход, когда, кто, кого. Слово флагманскому врачу.
Он начинает, немного раскачиваясь:
– Тут на ПКЗ две собаки… я не знаю… они гадят… я не знаю… Эти собаки…
Начштаба, скрипнув креслом от нетерпения:
– Значит, так! Собак убрать!
Доклад на следующее утро. Уже обсудили море, выход… Слово флагманскому врачу:
– Тут опять эти собаки… я не знаю… гадят… эти… собаки…
Начштаба, крякнув:
– Так! Удавить! Утопить! Принять меры!
Третий день. Доклад: море, выход… Слово флагманскому врачу:
– Тут эти собаки…
Начштаба стонет и тонким голосом с надеждой:
– Неужели гадят?
В ответ долгое:
– Да-а-а… я не знаю…
Потом энергичное справа:
– Я знаю! - это флагманский по живучести, и все сразу обращаются к нему. - Я знаю, что надо делать!
– Ну?!
– Надо им жопу зашить!
Начштаба немедленно сейчас же с облегчением:
– Вот! Утверждается! Филиппыч! Прости, но жопу зашивать - это уже по твоей части!
Результат: больше Филиппыч о собаках не докладывал.
Вывод: видимо, зашил им жопу.
Негорючий керосин
К вертолетчикам назначили нового орла по пожарной безопасности. Старый никогда по территории не ходил, а новый сразу же отправился.
Первое, что он увидел, - это как заправляли вертолет керосином: два вертолетчика заливали его с помощью шланга в вертолетное темечко и при этом курили.
– Почему курим? - спросил орел.
– А чего не курить? - ответили ему. - Это ж негорючий керосин. Недавно изобрели. Да вот, - вертолетчики нацедили керосина в ведро и бросили туда окурок.
Тот зашипел и сейчас же потух.
Дело происходило на морозе, и вертолетчики ничем не рисковали. Взрываются-то пары.
А от мороза они не образовываются.
Орёл обалдел, схватил ведро с керосином и помчался в курилку.
– Вот! - закричал он ослабевшим от курева. - Изобрели! Негорючий керосин!
