Хани Накшабанди - Одна ночь в Дубае
Сидя перед телевизором, она взглянула на черные настенные часы с одной стрелкой. Ей показалось, что время пошло медленнее, и внутри появилось ощущение первой победы над ним. Она почувствовала холодок и обняла себя руками, затем встала, приготовила кофе и взяла сигарету. Когда она пригубила кофе, не почувствовала вкуса жареных зерен, как любила. Ощущался привкус глубокого моря, будто она нырнула в него русалкой. Она ничего не увидела в нем, ни одной рыбы, но вода была прозрачна, как огромный кристалл. Она ныряла все глубже и глубже, пока вокруг не стало темно. Вдруг она очнулась от того, что вкус кофе обжог язык.
«Бредила ли я наяву?».
Недолго звонил телефон, потом он замолк и затрезвонил снова. Она взяла его в руки: звонила одна из подруг. Второй звонок был от «Я». Этот номер она помнила уже наизусть. «Что за упорство, как у…». Она задумалась на секунду и тут же произнесла его имя: «… у Салима».
За несколько мгновений, которые прошли, она успела утонуть в запахе моря, на дно которого только что нырнула. Каким-то образом в нем отражалась ее память, а затем вновь забытье наплывало волнами. Она не хотела, чтобы море выбросило свою последнюю рыбу на берег памяти, но это случилось. На берег выбросило мертвую рыбу. И ей вдруг представилось, что этой рыбой был Салим.
* * *Задержав взгляд на зеленом здании, Ясмин открыла окно в своей комнате. Влетел приятный ветерок наступающей зимы. Она прикрыла глаза, ухватившись за края штор, и набрала в легкие живительного воздуха. Потом посмотрела вниз и увидела, как в сторону фонарного столба идет Эфтаб. Не помня себя, она уже спускалась в лифте. Однако в холле она обнаружила, что Эфтаб сидит на месте. Значит, это не его она наблюдала направляющимся к фонарю. Она была рада увидеть Эфтаба сидящим перед собой, поэтому сунула руки в карманы штанов, как ребенок, и тихо приблизилась к нему.
Он взглянул на нее и задал неожиданный вопрос:
— Вам страшно?
Вопрос смутил ее.
— Страх — это враг, который разбивает нас без боя. Это действительно позорное поражение, — сказал он, не дожидаясь ответа, будто читал ее мысли.
— Будучи одинок, человек боится, — произнесла она, не зная, зачем она это сказала.
— Вы думаете, что кто-либо может спасти нас от одиночества? Вы ошибаетесь, если считаете так, госпожа Ясмин. Иногда причина одиночества в них самих.
Лицо Эфтаба приобрело черты мудреца.
— Одиночество сходно со счастьем. Источник у них один, — он показал на грудь. — Внутри нас. Тот, кто несчастлив в глубине души, не может осчастливить других. Поэтому мы любим тех, с кем нам весело и радостно, потому что они дают нам то, что мы не способны произвести в себе самостоятельно.
Он немного помолчал, потом добавил:
— Женщине нужна сила, потому что она слаба. Ей необходим мужчина. Но не он избавляет ее от одиночества. И никто другой не может этого сделать, если вы самостоятельно с этим не справитесь.
— Как же мне справиться с этим? — вырвалось у нее, как будто она разговаривала со старым другом. Он дал еще более темный ответ:
— А вы не одна.
— Как же не одна, когда я давно уже одна, с самого рождения?!
— Вы цельный человек, это так, но вы троична: тело, дух и разум. А с этими вещами, которые в вас, вы не одиноки.
Она сомневалась:
— Я чувствую, ваши слова на вес золота, но мне нелегко их понять.
— Золотые слова, госпожа. Интуитивно все это нам известно. Однако мы… — он замолчал и взял с тарелки банан, — мы ничего не слышим за всем этим шумом. У всего есть голос, каждая вещь говорит о себе. Но мы не слышим даже самих себя.
Он принялся протирать банан белым платочком.
Ясмин показалось, что мужчина несет нечто, похожее на бред, либо она не понимает, что он говорит, и она перевела разговор на другую тему:
— Вы видели там, в переулке, фонарь, рядом с зеленым зданием?
Банан вернулся на тарелку, он блестел.
— Одинокий фонарь? Да, я вижу его каждый день.
— Почему вы назвали его одиноким?
— Потому что все на свете кажется одиноким. Но это не так. Даже те, кто в толпе, в душе они переживают одиночество, не зная о том, что они вовсе не одни.
И он вновь повторил поучительным тоном:
— Только тот, кто может стать счастливым в душе, победит одиночество.
Ясмин отвернулась в сторону лифта, чтобы спрятать удивление и печаль, вызванные словами Эфтаба. Ее глаза, казалось, блестели. Наступила странная тишина, в которой были слышны только шаги жильца, идущего через холл к лифту. «Эфтаб, сидящий один за столиком, совсем не одинок», — сказала она про себя. Как же она желала стать такой же, как он, хотя бы на один день!
Ей захотелось подняться в квартиру, упасть на подушку и забыть обо всем, что случилось, или выплакаться, слезами снимая напряжение внутри. Но вместо этого она уже рассказывала Эфтабу, будто тот был ее старым другом, о своем недавнем прошлом, о том, что было с ней после переезда в Дубай.
Когда она дошла до Салима, то захрипела и, не окончив, бросилась к лифту. Ей пришлось ждать, пока двери откроются. Эфтаб догнал ее. Почти шепотом он произнес: «Если вы думаете, что Салим — это упущенная возможность, то знайте: упущенные возможности влекут за собой новые».
У своей квартиры она прислонилась головой к двери, утирая слезы, которые ручьями брызнули в лифте. Она провела рукой по двери, стуча об нее головой. Ощупала ее, как будто дотрагивалась до обожаемого мужчины, и вспомнила. Это случилось два года назад. Она получила извещение с работы, в котором сообщалось, что проходит реструктуризация компании и некоторые должности сократят. В тот момент она подумала: «Значит, они больше не нуждаются в том, что я делаю». Тогда ее охватил такой страх и одиночество, каких она не знала раньше. Она молилась, тысячу раз взывала, чтобы Господь не оставил ее. В последующие дни она стала придумывать себе любимого. Она сделала его красивым и нежным. Он провожал ее, когда она выходила утром, и был первым, кто встречал вечером. Она так хотела, чтобы в ее жизни был такой основательный человек, который не изменит и не бросит, как Салим. Только дверь подходила под эти требования: красивая и крепкая, основательная. Она полюбила ее и повесила на нее золотую цепочку. Часто она говорила себе: «Чтобы стать ближе, надо потереться о нее голым телом». Один раз она так и сделала, но тут же прекратила это. Было очевидно, что если она продолжит эти странности, то закончится тем, что она возведет в культ каждый предмет мебели.
После разговора с Эфтабом в холле она вытерла слезы и поспешила умыться. Трясущимися руками она приготовила кофе, закурила сигарету и задумалась — она уже немного успокоилась — о причине, толкнувшей ее поделиться своей историей с охранником-индийцем. Ведь ему нет до нее дела. И она не знает, как давно он здесь работает.
Какова бы ни была причина, ей стало лучше, поскольку она дала выход всему, что скопилось внутри, и нашла того, кто поймет ее страх и поучаствует. Пусть это будет низкорослый лысоватый индиец.
«Он не похож на остальную охрану. Он ни на кого не похож», — она успокаивала себя тем, что человек, которому она рассказала личное, был не простым, не обычным.
Она взяла книгу, которую читала уже месяц и одолела несколько абзацев. Перед ней в воображении предстали мысли Эфтаба, и она уже парила где-то далеко.
Она расслабилась и почувствовала, как сама чистота проникает в ее тело. Чистота все пребывала, и ее не порочили ни старые, ни грустные воспоминания. Она увидела далекий свет внутри себя. А со светом пришел голос, который произносил ее имя. Она осторожно растянулась на диване, словно не желая, чтобы голос оборвался, а свет потух. Она все еще держала книгу в руках и довольно улыбалась, прижимая ее к груди. Однако тут же все исчезло. Она поднялась и обернулась, как будто что-то искала. Эти видения либо доведут ее до катастрофы и сумасшествия, либо в ее жизни произойдут прекрасные перемены, подумала она. Затем она успокоилась, прикрыла веки и снова растянулась на диване. Она задумалась над словами Эфтаба и пробормотала: «Мне нужен покой. Мне нужен отпуск». Она задремала, книга упала из рук.
Короткий сон прервало тихое жужжание мобильного телефона. Это было сообщение от подруги, которая спрашивала, может ли она встретиться с ней в галерее башни на побережье аль-Джумейры в семь часов вечера. Она посмотрела на часы — они показывали четыре — и написала подруге ответ. Но прежде чем она смогла отправить сообщение, раздался звонок от Я, четвертый за день.
* * *Растянувшись на диване, она хотела снова вздремнуть, но что-то на душе мешало заснуть. Она перебралась в спальню и целый час проворочалась в раздумьях: мысли то приходили, то отступали.
Она думала о словах Эфтаба, о звонке Я и спрашивала: «Где же здесь общий знаменатель?».
