Иван Дроздов - Шальные миллионы
— Я поеду легким маршрутом, вам нетрудно будет за мной поспевать. Вначале ко мне на дачу. Повезу туда супругу, у нее багаж, — вы мне поможете.
— Хорошо! — с готовностью согласился Бидзина, обрадованный тем, что задание им предстоит несложное.
Костя вывел «Волгу» из гаража, закрыл его, а затем они на двух машинах направились к подъезду. Здесь все четверо поднялись в квартиру. Костя, показывая на чемоданы, успел шепнуть Амалии:
— Не тревожься, не возражай.
Спустился вниз и руководил укладкой багажа. Амалия, оставаясь в квартире, отдавала ребятам сумки, чемоданы. Затем проверила свет, воду, — все ли выключено, поставила квартиру на охрану в милиции и спустилась к машине. Костя тем временем уложил весь багаж, а узел с кастрюлями подал Бидзине.
— Положи в свой багажник.
Тот охотно подхватил узел, и обе машины тронулись. Костя пытался проникнуть в замысел Тариэла, пославшего ребят сопровождать его всюду. Тот, видимо, хотел знать все точки его пребывания, решил установить жесткий контроль. И если он не возвратит драгоценности, провести очередную операцию по укрощению строптивого.
— Ладно, — проговорил вслух и привычно положил руки на руль. Выехал со двора, спокойно проехал Выборгскую сторону, а на Петроградской неожиданно свернул за угол Первого медицинского института. «Мушкетеры» проскочили мимо и вкатились в узкую горловину улицы, где трудно было развернуться. Костя улыбнулся: быстро он засунул их в каменный мешок. И пока они пятились назад, бестолково разворачивались, свернул на Карповку, попетлял по маленьким, хорошо знакомым улочкам, а отсюда устремился на Кировский проспект. Для верности «завязал» еще одну петлю в районе площади Мира, и завязал тугим надежным узелком, — так, что и самый опытный таксист, знавший каждую колдобину в Питере, не мог бы удержаться у него на хвосте, не то что эти зеленые салажата.
Уверенно выехал на Московский проспект. Теперь его и сам черт не настигнет. Впереди — дальняя дорога, южное солнце, донская станица Каслинская.
Набор кастрюль с изображением рыб остался на память незадачливым бойцам грузинского воинства.
Станица Каслинская — родина братьев Ворониных. Здесь похоронены дед, бабушка, прадед, прабабушка и многие другие прародители Кости. Здесь же, на высоком берегу Дона в большом и красивом доме живет младший брат Ворониных, Костин батя Евгений Владимирович.
«Волга» подкатила к родительскому дому ночью, часу в двенадцатом. Желтый мохнатый пес Вулкан, московская сторожевая, способный ударом лапы перешибить хребет волка, грозно зарычал, но Костя, привезший его сюда щенком в подарок от братцев-петроградцев и бывающий здесь едва ли не каждое лето, позвал его:
— Вулкан, Вулкан, — свои… — и тот радостно заскулил у калитки.
Вышел отец, растворил могучие объятья, расцеловал сына. Подошел к Амалии, не сразу признал ее, а признав, немало удивился. И сказал с присущей ему прямотой:
— Амалия! Да уж не поженились ли?..
— Да, да, отец, — подталкивал Костя жену в объятия родителя, — я такую птаху решил не выпускать из семьи Ворониных. А что не писал тебе — прости, решил вот так, сюрпризом.
— И верно. Где такую красавицу еще сыщешь? Хватит, пожила со стариком, теперь пусть молодятинки попробует.
И обнял Амалию, и прижал ее крепко, у нее даже кости затрещали. Евгений Владимирович был моложе своего брата Дмитрия лет на пять, еще на пенсию не вышел. Был тучен, но в меру, могуч, как его пес Вулкан, и в станице слыл выпивохой и бабником. Выпивши, любил прихвастнуть своими донжуанскими делами, показывал рукой на простиравшуюся вправо от его дома станицу, говорил: «Тут каждая третья меня узнала». И смеялся громко, грудью: «Ха-ха…»
Вышла из спальни его жена, — четвертая по счету, — Дарья. Она была лет на пятнадцать моложе мужа, невысока, чуть сутуловата и глаз на гостей не поднимала, — стеснялась.
— Дарья! Мечи на стол калачи! — скомандовал Евгений Владимирович. Обнял за плечи сына, повел в кабинет. И уже оттуда крикнул Дарье: — Проведи Амалию наверх! Пусть все комнаты там занимают. — И — к сыну: — Рассказывай, как живете? Как там мой брательник? Давно писем не получаю. Зазнались питерцы!..
Ночью, перед самым рассветом, Костя проснулся с какой-то тайной, неосознанной тревогой, вышел на балкон. Дон курился туманом, едва заметные клубы теплых испарений ворочались над водой, словно живые существа. За Доном темным пятном, и тоже словно живой, дремал лес. «Родная сторонушка», — вдыхал полной грудью ночную прохладу. Он хотя и живет много лет в Питере, но корни его здесь, и здесь же проходили его институтские каникулы и потом многие отпуска. Отец любил Костю, и сын платил ему нежной привязанностью. У Евгения Владимировича был сын от второй жены, — почти ровесник Кости, — вместе они росли, вместе же учились в Воронежской высшей школе милиции. Сергей знает уже, что приехал Костя, — он сейчас на дежурстве в райотделе, а утром примчит на своем черном, как жук, мотоцикле. «Куплю ему машину», — с легким, радостным чувством подумал Костя. Он половину всех денег привез с собой, а остальные рассовал по разным углам в доме и сарае дяди Васи.
Разбудила его тревога сердца, она явилась во сне, как это часто бывает с людьми, которых преследует опасность. «Личное дело! — подумал он. — В милиции, в отделе кадров, лежит его личное дело. Станица Каслинская указана как место рождения. И конечно же, тут его родители, родственники, друзья. Сюда он и поедет! Ясно как день. Глянут в личное дело и — поймут».
Удивлялся, как это он, такой умный, опытный, — он так и думал о себе: умный! — и дал такого маху. Был почти уверен: не сегодня — завтра «Спиноза» явится сюда со своим боевым отрядом.
Заглянул в комнату Амалии. Она спала на роскошной тахте под легким шелковым одеялом. Окно у изголовья распахнуто настежь. И не было мух, комаров, — плотная металлическая сетка заподлицо вставлена в оконную раму. У отца золотые руки, он делал тут все сам, и дом ладил с размахом, и удобства предусмотрены под стать столичным.
Тихонько прикрыв дверь, Костя прошел в душевую. Тут ванна и душ, и вода в баке подогревалась электричеством, и приборчик показывал температуру воды. На любой вкус и желание.
Костя принял холодный душ, хорошо обтерся, прошел в свою комнату, где был телефон, — хотел позвонить Сергею, но телефон, словно угадав его желание, зазвонил сам. Костя глянул на часы: не было еще и пяти, а кто-то звонит!
— Алло! Это ты, Сережа. Я тебя слушаю.
Сергей звонил из района, но не из милиции, а из автомата. И голос был тревожным.
— Костя! Из Питера прибыл отряд грузин с ордером на твой арест. Их пятеро. Вожака зовут Тариэл. Через полтора-два часа будут у вас. Слушай мою команду и выполни все в точности. Оденься хорошо, возьми в сарае удочки и на своей «Волге» поезжай в хутор Кулябский. Там живет Аннушка, наша племянница, — ты ее знаешь. Я ей звонил, она тебя ждет и отвезет на катере в безопасное место. Через три-четыре часа я буду у вас, и мы обговорим дальнейшие ходы.
— Но Амалия… Она поедет со мной?
— Амалия спит? И ладно. Не буди ее. Оставь на столе записку: «Поехал на рыбалку».
В самом деле! Зачем ее волновать?
Наскоро собрался, вывел машину и — в дорогу.
Хутор Кулябский находился в семи километрах от станицы. Дом Ворониных был крайним в станице, а дом Анны — крайним на хуторе, — никто не видел, как Костя выехал из гаража отца, не увидели его в такую рань и хуторяне.
Анну он знал еще девочкой, но лет пять они не виделись. В институте она начала писать рассказы, — ее раза два напечатали в московском журнале, а недавно в местном издательстве вышел сборник рассказов. Костя сейчас сожалел, что ни журнальных публикаций, ни книги ее он не читал, и ему плохо верилось, что вот она, его родственница, сельская девушка имеет литературный дар и уже признана.
Анна ждала его и, едва Костя заглушил двигатель, подошла к автомобилю, протянула руку:
— Здравствуйте.
Костя пожимал руку совсем юной кузины, а сам смотрел на нее во все глаза и не скрывал изумления.
Была в его взгляде и некоторая робость. Автор книги, писательница… Инженер человеческих душ.
— Сколько мы с тобой не виделись? — спрашивал Костя. — Была девочка, а теперь… Такая красавица!
Она попросила ключ от зажигания.
— Я заведу машину в укрытие.
Рядом с небольшим, но красивым домом стоял новенький кирпичный гараж, и дверь его была приоткрыта, но Анна, уверенно сдав назад и развернув машину, завела ее не в гараж, а в сарай, стоявший в глубине усадьбы под старым кленом и никак не походивший на укрытие для автомобилей. Аня вкатила «Волгу» в глубь сарая, развесила перед ней рыбацкие сети, — так, что и заглянувшему в сарай машина не сразу открывалась. Косте указала на большой брезентовый узел, сама вскинула на плечо мужской, набитый до отказа рюкзак.
