Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик
С «Антоном Чеховым» Николай встретился вблизи енисейского устья, в Дудинке. И пока шли с севера в Красноярск, опытный капитан мог присмотреться, кто чего стоит из новичков. Так брянский парень стал енисейцем.
У речников река почти всегда становится рекою-судьбой. Переезд на иной водный путь — дело нечастое, чрезвычайное. И не потому, что дом, семья, друзья-товарищи держат. Держит река. От рейса к рейсу, от года к году в памяти лоцмана, штурмана, капитана водный путь запечатляется в дополнение к картам и лоциям.
Поменять реку — значит сразу сделать ненужным многолетний, по крупицам собранный капитал. Капитал этот особенно важен на реках «с характером». И Енисей как раз такая река.
«Река сильная, своенравная и коварная. Ее полагается знать наизусть», — сказал капитан Иннокентий Копеев, посвящая новоприбывшего в речники. И вот четыре года уже Николай Шашеро постигает крутой енисейский характер. Много всего тут надо запомнить.
В разных местах разное у Енисея течение.
Тысячи речек и рек вбирает в себя «таежная Амазонка» по пути к Ледовитому океану. Среди них есть очень большие. С Ангарой, например, Енисей сливается как равный с равной. И сразу становится вдвое мощнее. Вниз идет теплоход — к его скорости (очень немалой — 25 километров) прибавляется скорость течения. Птицей летело бы судно в каменных берегах. И много мест на реке для такого полета. Но часто приходится скорость убавить до самой малой. Камни! Ложе у Енисея из камня. Местами камни откровенно торчат из воды, но много их спрятано. (Речные названия на карте: Анамоновские камни, Подъеминские камни, Предивинские камни, Бурмакинские камни, Пономаревские камни… «Все не сможете записать, — улыбнулись штурман и капитан, — их очень много».)
Есть место на Енисее, известное со времен казаков-землепроходцев, — Казачинские пороги.
Тут скорость воды над камнями почти равняется скорости проходящих судов. Весь енисейский флот: катера, баржи, большие и малые теплоходы покоряются тут Енисею и прибегают к помощи, существующей только на этой реке.
Специальный буксир-туер, наматывая на лебедку закрепленный намертво трос, как альпинист по веревке, взбирается против течения и ведет за собою суда. Проход Казачинского порога — всегда событие. Сам капитан выходит на мостик, вся команда и пассажиры следят за проходом, и все облегченно вздыхают, когда на опасное место можно глянуть уже с кормы.
А сколько мест на реке, опасность которых знает лишь штурман. «Между днищем «Антона Чехова» и каменным ложем реки иногда остаются не те желанные «семь футов», а всего лишь минимальные двадцать сантиметров. Ничтожный просчет — и ты на камнях».
«Знать наизусть реку» — задача серьезная и нелегкая. К счастью, она совпадает с ненасытным желанием человека узнавать, узнавать…
(«Капитан: «Сорок лет хожу по реке — сорок лет не могу наглядеться». Молодой штурман: «Иногда хочется разбудить пассажиров: смотрите!..»)
Путь Енисея — это разрез Сибири по линии север — юг. В июле рейсом до Диксона «Антон Чехов» уходит из Красноярска, когда жара размягчает асфальт, когда бульвары пестреют цветами. А всего через шесть дней штурман ведет теплоход уже между льдинами. Белые ночи. Лежат на льдинах тюлени. Летают полярные птицы. Енисей в этом месте уже не река, а море — между берегами до сорока километров.
У водной линии север — юг лежат сибирские жаркие степи, желтеют поля хлебов, зеленеет тайга, о которой Чехов сказал: «…одни только перелетные птицы знают, где она кончается».
Но имеет край и тайга. Безлюдные, непролазные, подходящие к самой воде леса постепенно становятся лесотундрой. Потом уже тундра со стадами оленей, с гусиными стаями, с коврами ярких цветов, с полями белой пушицы проплывает справа и слева по борту.
И вот уже батюшка Ледовитый океан качает «Антона Чехова» на волнах. (Капитан: «Дело привычное, сорок лет пролетели, как одна навигация». Молодой штурман: «А я никак не привыкну, кажется, вижу долгий счастливый сон».)
Енисей — основная дорога на огромных пространствах Сибири. Сухопутная жилка дороги от Красноярска доходит лишь к Енисейску.
Дальше — только водою. Водою движутся люди.
Водою — грузы. Множество грузов: лес, горючее для моторов, продукты питания, станки, машины, домашняя утварь, рыба, добытые у Норильска металлы. И всюду лишь возле воды видишь на карте точки селений, старинные сибирские села, для которых тайга с Енисеем — опора всей жизни. (Наверное, есть тут любимые остановки? Капитан: «Для меня это Ворогово — родился в нем, вырастал. Когда подходишь, старушки выползают на пристань: «Иннокентий приплыл…» Молодой капитан: «Да, Ворогово. И еще Ярцево — в «Царь-рыбе» как раз это место затронуто».)
Хорошо было бы говорить о реке, проплывая по ней. Но я на «Антоне Чехове» был в момент, называемый речниками «вооруженьем». Разумеется, никаких пушек, никакого оружия!
Вооруженье — это возвращение судну всего, что с него удалили на время зимней стоянки.
И теперь заново комплектовалась команда, вешались занавески, по трубам пустили воду. Прогревалась машина. Ставились находившиеся в починке и на проверке приборы. Восемьдесят человек экипажа усердно готовились к навигации.
У Красноярска река была безо льда. Но день был серый, со снежной поземкой. И, глядя из рубки на воду, я пытался представить выходящего тут из дорожной коляски Антона Павловича, пытался представить его настроение, состояние, дошедшее к нам в очень сильных словах: «…не видел реки великолепнее Енисея, — добавил штурман. — Но Чехов не ошибся. Он верно почувствовал эту реку, угадал ее красоту. Его бы к нам пассажиром…»
Рядом с нестарым еще капитаном штурман выглядит совсем юношей. Но Енисей уже стал для него рекою-судьбой. На «Антоне Чехове» Николай Шашеро показал все лучшие качества человека, комсомольца и речника. И когда пошел разговор о посланцах на съезд комсомола, «делегатом от Енисея» назвали его.
— Как бы вы совсем коротко сказали о Николае? — спросил я Иннокентия Васильевича Копеева.
— Аккуратен, трудолюбив, имеет хорошую память, полюбил реку, надежный товарищ. В нашем деле это лучшая аттестация, — сказал капитан.
— Мало-помалу может стать капитаном на Енисее?
— А отчего ж нет? Мы, старики, ведь не вечны.
«Нет того понедельника, который не уступил бы своего места вторнику». Это я, между прочим, тоже у Антона Павловича прочитал…
Размышляя о судьбе Николая, я подумал: очень повезло парню, что попал он с брянской своей речушки на Енисей, на большое хорошее судно и к хорошему мудрому капитану.
Фото автора. Красноярский край.
9 мая 1982 г.
Кукушка
(Окно в природу)
Эту птицу наверняка слышал каждый. Ее нехитрую песню ни с чем не спутаешь. «Ку-ку!.. Ку-ку!..» — и мы замедляем шаги, считаем. Меланхоличный, чуть грустноватый голос заставляет подумать о жизни, о быстро бегущих днях.
А где же певец? Увидеть его не всегда удается. И все-таки облик кукушки, немаленькой птицы, напоминающей ястреба, многим известен. Специалистам и любознательным людям известна и частная жизнь этой птицы, очень своеобразная жизнь, в которой много еще загадок. Известно, что кукушка не вьет гнездо, а двадцать примерно своих яиц с большим искусством и вовремя кладет в чужие гнезда. Известно, что кукушонок, едва покинув скорлупку, немедленно избавляется от «молочных» своих братьев — выталкивает из гнезда яички или уже птенцов. Известно, какого труда стоит приемным матери и отцу воспитанье подкидыша — рядом с кормящей птичкой он выглядит страшным, прожорливым великаном. Известно, что какой-нибудь королек (самая малая наша птица), сбиваясь с ног, продолжает кормить кукушонка, когда тот может уже летать, но еще не приспособлен как следует сам прокормиться. И никакой в ответ благодарности! Став на крыло и окрепнув, молодые кукушки отдельно от взрослых улетают зимовать в Африку или в Индию (кто подсказывает им дорогу?), чтобы, явившись весной к месту рожденья, начать все снова по известному кругу, заведенному у кукушек. (а в других местах земли, кроме них, еще дятлов, ткачей, трупиалов) отказаться от столь милого каждой птице «домашнего очага» с детворой и продолжать свой род столь необычным способом? На этот вопрос убедительного ответа пока что не существует. Что касается поведенья кукушки в момент гнездования птиц, поведенья кукушонка и его приемных родителей, то тут сделано много тщательных наблюдений. А фото- и киносъемка лесную тайну, доступную раньше только немногим натуралистам, сделали драматическим зрелищем для миллионов людей, сидящих у телевизоров.
Фото- и киносъемка гнезд с кукушонком — дело нехитрое, важно лишь отыскать такое гнездо. Иное дело первая фаза драмы — кладка яйца-подкидыша. Вероятность оказаться с фотокамерой в нужной точке и в нужное время ничтожна. И тут мы доверяемся лишь рассказам и записям. Многочисленность наблюдений позволяет установить: жертвами кукушек становятся более полутораста мелких птиц Европы и Азии, от королька до дрозда (знакомые нам: камышовки, малиновки, трясогузки, зарянки, чижи, крапивники, пеночки, корольки… соловей, случается, тоже растит кукушонка).
