Сергей МАВРОДИ - Искушение. Сын Люцифера

— Ой! Я знала, что ты согласишься! — Маша даже захлопала в ладоши и закружилась на месте от радости. — Я не передумаю! Ты у меня самый, самый лучший! Я тебя так люблю!» Она обвила руками шею мужа, на секунду страстно к нему прильнула и горячо поцеловала. (Собака, подняв голову, внимательно следила за ними.) — Ну, всё! Теперь ты будешь жить здесь. Это твой новый дом. Располагайся, — Маша повернулась к псу и ласково потрепала его по голове.

— А как мы его назовем? Ты уже придумала? — тут же спросил Виктор. Просто для того, чтобы не дать разговору затухнуть. И не оборвать случайно ту еще совсем-совсем тоненькую доверительную ниточку, которая между ним и женой его сейчас совершенно неожиданно для него установилась. Он пытался всеми силами поддержать этот новый, давно забытый уже, искренний и доброжелательный тон, эту открытость и взаимопонимание!.. Как-то по возможности закрепить этот несомненно наметившийся сейчас перелом в их отношениях.

— Назовем?.. — Маша секунду задумчиво смотрела на пса. — Джек! Мы назовем его Джеком!

В эту ночь Виктор впервые за последний месяц был близок с женой. Причем все у него получалось как никогда, он был полностью раскован и буквально неутомим. Маша несколько раз за ночь испытала сильнейший оргазм и восхищенно шептала и шептала, преданно и с обожанием глядя ему в глаза: «Какой ты у меня, оказывается!.. Какой!..» Похоже, она была совершенно счастлива. Виктор тоже был счастлив. Так хорошо он не чувствовал себя, наверное, вообще никогда. Даже в юности.

Когда под утро они с Машей, совершенно измученные друг другом, наконец уснули, Виктору приснился странный и удивительный сон.

Ему снилось, что они занимаются любовью втроем: он, Маша и Джек. И восторг и блаженство, которые он испытывал при этом!.. — он даже не подозревал раньше, что такое вообще возможно!

Он видел, как Джек входит в Машу, и Маша кричит от наслаждения; как Маша потом ласкает ртом Джека; как!.. — совершенно бесстыдные и самые невероятные картины сменяли друг друга, и Виктор ощущал уже даже не оргазм, а что-то тоже совершенно уж немыслимое и невероятное!

Он как будто парил в каких-то мягких, розовых облаках, плавно покачивался на волнах ему до того неведомого, одновременно и кипящего, и ледяного; и ленивого, и неистового океана неги и страсти. Блаженство было настолько острым, настолько нестерпимым, что в этом слышалось, угадывалось уже нечто запретное, нечеловеческое: что-то бесовски-сладкое! Как будто завели его в стране грез и наслаждений слишком далеко, за некую запретную черту, которую человеку переступать нельзя, потому что оттуда уже нет возврата; показали нечто такое, чего человеку нельзя видеть, потому что он будет всю жизнь потом тосковать и томиться по несбыточному.

Но самое удивительное было в конце. Виктору приснилось, что после той безумной ночи Маша забеременела и родила. Мальчика. Он совершенно отчетливо увидел во сне, как она держит на руках своего, их ребенка, кормит его своей грудью и с невыразительной нежностью тихо смотрит на него своими огромными, блестящими от счастья глазами.

«Как мадонна!» — мелькает у него в голове, и тут вдруг что-то неожиданно привлекает его внимание. Он мучительно пытается понять, что же именно?.. и в то же самое мгновение видит внезапно на месте Маши снова свою пьяную, растрёпанную и полураздетую мать, ведьму из своего прошлого кошмара, развратно глядящую на него в упор и бесстыдно хохочущую.

Даже когда Виктор в ужасе и в холодном поту проснулся, смех этот еще долго потом звучал у него ушах. Рядом лежала Маша, и ей тоже, по всей видимости, снилось что-то очень, очень, очень приятное: она сладострастно стонала во сне, время от времени медленно, томно вытягивалась, плавно изгибалась и вздрагивала всем телом. Виктор некоторое время с лёгким удивлением смотрел на нее, потом перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

Однако заснуть ему больше не удалось. Поворочавшись немного, он окончательно проснулся, перевернулся на спину, уставился в потолок и стал думать. Вспоминать и восстанавливать в памяти свой сон. Он никак не мог разобраться в своих чувствах. Ощущение от сна было какое-то двойственное.

Одновременно стыд, грязь, мерзость, отвращение и в то же время чудовищное, сладчайшее, невыразимое наслаждение. И так они перемешались, переплелись друг с другом, что отличить, отделить одно от другого было уже невозможно. Как будто пробуешь на вкус, языком нечто на вид противное и осклизлое, плавающее в густом сахарном сиропе. Сладость забивает всё, и понять, что же именно ты ешь, уже решительно и ни под каким видом нельзя.

Виктор отдал бы всё на свете, лишь бы испытать в реальной жизни нечто подобное! И отдал бы все на свете, чтобы об этом потом забыть. Но забыть, как он подозревал, уже никогда не удастся. Этот приторно-сладкий, неистребимый ничем привкус греховности, испорченности и порочности будет присутствовать в их отношениях с женой теперь уже всегда…

«Да что это я! — вдруг очнулся он. — Не собираюсь же я, в самом деле, и вправду всем этим заниматься… С собакой!..»

Виктор вдруг вновь живо вспомнил свой сон… некоторые его сцены… щемяще-сладкое чувство наслаждения… не-е-ги-и-и… блаже-енства!..

«Да и Маша всё равно не согласится…» — мечтательно подумал он и тут же сам ужаснулся этой своей мысли.

«Так сам-то я что, значит, согласен?» — растерянно пробормотал он вслух и невольно смутился.

Ребенок! — вдруг вспомнился ему конец сна. — Там же еще ребенок был! И что-то в самом конце еще такое… Что-то непристойное… Что?! Что же это я там такое успел заметить? А?..

Впрочем, не важно. Так вот, ребенок… ребенок… Мне же ведь и вчера ещё, кстати, снилось, что произойдет чудо, и у нас с Машей родится ребенок! И всё тогда сразу наладится…

А что, если это и есть то самое чудо!? А собственно, почему бы и нет? Правда, странное оно какое-то, это чудо, прямо скажем, даже шокирующее… но это ведь только в сказках все всегда красиво и прекрасно получается — алые паруса и белые пароходы! — а в реальной жизни… В реальной жизни главное — результат. Всё остальное значения не имеет.

Да любое лечение!.. анализы… процедуры эти кошмарные!.. И кого это волнует? Кто на это вообще внимание обращает!?

Главное — эффект! Даст это эффект или нет? Вот единственный вопрос. Все остальное не важно. Надо — значит, надо! Если хочешь вылечиться. Может, действительно, сперма собаки…

Виктор почувствовал, как проснувшаяся Маша придвигается к нему поближе.

— Проснулась? — ласково погладил он ее по голове.

— Спи, рано еще!

— Какой мне сон сейчас снился!..

— («Мне тоже!» — чуть было не брякнул Виктор, но вовремя остановился). Какой?

— Ну… странный… — чуть помедлив, ответила Маша и как-то мечтательно и загадочно улыбнулась.

— Про что?

— Про нас с тобой.

— Расскажи.

— А мы сейчас будем еще чем-нибудь заниматься? — вместо ответа она еще плотнее к нему прижалась.

— Ну, расскажи!

— Потом,… потом… — она уже легонько покусывала ему мочку уха. — Не сейчас…

— А?..

— Помолчи! — Маша нетерпеливо закрыла ему рот поцелуем, и Виктор снова почувствовал, что возбуждается. Он повернулся к жене и начал неторопливо и умело ласкать ее. Маша тут же тихонько застонала.

Виктор никогда раньше не умел толком обращаться с женщинами. Особого опыта у него не было, и в постели он бывал обычно неловок и неумел.

Но сейчас он чувствовал себя так, словно через его руки прошли тысячи и тысячи женщин. Он совершенно точно знал, что делать, ощущал каждый изгиб, каждую складку женского тела. Его руки действовали как будто совершенно независимо от него. Он мог в любой момент одними только ласками довести Машу до оргазма, до самой вершины блаженства! но вместо этого лишь все гладил и гладил ее… медленно-медленно… нежно-нежно…

И только когда она уже больше не могла терпеть и ждать, в тот самый миг, и ни мгновением ни раньше и ни позже! — он вошел в нее и начал не спеша двигаться…

Маша кричала, стонала и содрогалась, и он тоже кричал, стонал и содрогался вместе с ней. Он действовал с величайшим любовным искусством, умением и тактом, как подлинный мастер, виртуоз, но он не был всего лишь сторонним наблюдателем, просто холодным профессионалом. Нет! он испытывал те же самые чувства, что и она: наслаждение, боль, страсть, восторг, он парил и падал в бездну, умирал и возрождался вместе с ней!

Они слились в одно единое целое!.. и потом, когда всё кончилось, Маша вдруг приподнялась на локте, повернулась к нему и потрясенно, даже потерянно как-то тихо сказала: «Я никогда прежде и не подозревала, что такое возможно!.. Я тебя люблю. Нет, я тебя обожаю! Боготворю!! Ты мой бог!»

Виктор, слегка смутившись, хотел было обратить всё в шутку, ответить что-нибудь, тоже нежное и ласковое, но слова внезапно замерли у него на губах. Застряли в горле. Он словно поперхнулся.