Том Шарп - Уилт незнамо где
— Это точно не несчастный случай?
— Несчастный случай? Когда все двери заперты, а окна вышибло наружу? Да ни в жизнь.
— Наружу?
— В доме будто бомба взорвалась. Люди в деревне это подтверждают. И потом, у поджигателя были ключи. Я же говорю — он либо тупой, либо пьяный.
Да уж, подумал суперинтендант. Тупой. Как доска. Либо в доску пьяный.
— А видели, что мы нашли в «рейндж-ровере»? — спросил пожарный начальник. Они с суперинтендантом подошли к машине и посмотрели на переднее сиденье, где лежали журналы. — Видал я в жизни пакость — чего не встретишь в домах у добропорядочных граждан, — но такого!.. Да за это сажать надо! Не мое, конечно, дело, но…
Суперинтендант поглядел на журналы и мысленно согласился — точно, надо сажать. Дело — ясней ясного: хранение материалов непристойного содержания. Суперинтендант вообще не одобрял порнографии, но садистские действия в отношении малолетних считал явлением в высшей степени возмутительным. Да и к кожаным ремням с наручниками испытывал глубокое отвращение.
— Вы здесь ничего не трогали? — спросил он.
— Не стал бы ни за какие коврижки! У меня ж дети — точнее, внуки. Убивал бы уродов, которые занимаются этакой пакостью!
Суперинтендант внутренне согласился и с этим. Подобной мерзости видеть еще не доводилось. Впрочем, Боб Бэттлби ему никогда не нравился — отвратная репутация, сволочной характер. Значит, тут явный поджог? Интересненько. Бэттлби, по слухам, успел спустить на бирже небольшое состояние, а сейчас проживает денежки, которые оставила генеральша. Надо бы выяснить, как у него с финансами… А еще, поговаривают, его слишком уж часто видят с Рут Ротткомб, женой местного члена парламента. Рут не внушала суперинтенданту ни капли уважения. С другой стороны, Бэттлби — семейство влиятельное. Да и члены парламента, а тем более теневого кабинета министров, и особенно их жены, требуют осторожного обращения. Суперинтендант посмотрел на наручники с кляпом и покачал головой. Бывают же на свете свиньи.
Перед домом, у парадного входа, Боб Бэттлби неверяще взирал на головешки, оставшиеся от того, что более двухсот лет было их фамильным особняком. Известие о пожаре застигло его в загородном клубе. Боб, напившийся сильнее обыкновенного, воспринял все как шутку. Ох уж этот секретарь! Тоже мне прикольщик.
— Придумай чего посмешнее. Что за чушь! В доме никого нет.
— Вам лучше самому побеседовать с пожарными, — сухо ответил секретарь клуба. Он не любил Бэттлби и трезвого — за наглый снобизм и неизменное хамство. А в пьяном виде и к тому же изрядно проигравшись в покер, мерзавец становился во сто крат хуже.
— Гляди, — пригрозил Бэттбли, — если это враки, ты у меня вылетишь отсюда, как…
Что он хотел сказать, осталось неизвестно: Боб неожиданно обмяк в кресле и выронил из рук бокал. Вместо него к телефону в кабинете секретаря подошла миссис Ротткомб и удивительно бесстрастно выслушала сообщение о пожаре. Дама она была крутая и с Бобом Бэттлби общалась исключительно из корыстных соображений.
Невзирая на общую противность и алкоголизм, Боб обладал определенной социальной значимостью. Ведь он был Бэттлби, а когда речь заходит о голосах избирателей, фамилия — вещь крайне немаловажная. Для Рут Ротткомб влияние и власть значили очень и очень много. За Гарольда Ротткомба она вышла вскоре после его избрания в Парламент, поскольку чувствовала, что он амбициозен и, чтобы преуспеть, нуждается лишь в поддержке сильной, решительной женщины — а Рут считала себя именно такой. Она была начисто лишена предрассудков и всегда поступала так, как требовали личные интересы. Главное — хорошо жить, считала она, а брак и секс не имеют между собой ничего общего. Секса она наелась еще в юности; теперь ей нужна только власть. К тому же Гарольд всю неделю в Вестминстере, и у него, как ей хорошо известно, имеются свои, весьма своеобразные, интимные пристрастия. Важно одно: чтобы он оставался членом Парламента и теневым министром. И если для этого нужно встречаться по четвергам с Бобом и, потакая его жалким фантазиям, стегать по попке кнутом, пожалуйста. Ей же лучше. Все приятнее, чем дохнуть дома от скуки или заниматься тем, что обожают эти деревенские недоумки — стрелять, охотиться, играть в бридж, пить по утрам кофе с другими дамами и беседовать о садоводстве. В общем, Рут, не забыв одеться попроще, уводила гулять двух своих бультерьеров. Бэттлби должны быть благодарны за то, что она присматривает за Бобом и практически работает у нею шофером. Рут не питала никаких иллюзий в отношении того, кем ее считают родственники Боба. Но сама полагала их своими должниками и знала, что в один прекрасный день — когда теневое правительство получит по-настоящему твердое большинство, и она переедет в Лондон — обязательно позаботится, чтобы с ней, с должным уважением, расплатились сполна.
А сейчас, повесив трубку, Рут не могла избавиться от гнетущего ощущения нависшей над ней беды. Если Особняк горит из-за того, что пьянчуга Боб, по своей безалаберности, оставил на плите сковородку, это очень серьезно. Она задумчиво вышла из кабинета секретаря и пошла к Бобу.
— Прости, Боб, но все правда. Дом горит. Надо ехать.
— Горит? Глупости! Историческое здание, ему двести лет! Старинные дома просто так не загораются — не то что нынешние модерновые хибары.
Миссис Ротткомб не стала обращать внимание на скрытое оскорбление, нанесенное ее собственному жилищу, но, при содействии секретаря клуба, извлекла Боба из кресла и оттащила к своему «вольво».
Теперь Боб, покачиваясь, стоял на дороге среди пожарных шлангов и смотрел на дымящийся остов недавно великолепного дома, внутренности которого дожирал огонь. Как только где-то вспыхивало пламя, пожарные забивали его водой. Постепенно до Боба начал доходить весь ужас случившегося.
— Господи, что скажут родственники! — запричитал он. — Там ведь куча всего… Фамильные портреты! Два Гейнсборо! Констебль! Мебель, мать ее! Блин! Ничего не застраховано!
Лицо его было мокро, не то от пота, не то от слез — не поймешь в призрачном освещении. Так или иначе, им владела пьяная плаксивость. Миссис Ротткомб, и прежде презиравшая Боба, молчала. Ее переполняло отвращение. Стоило связываться с таким слизняком!
— Видимо, это проводка, — изрекла она наконец. — Когда ее в последний раз меняли?
— Меняли? Откуда я знаю! Двенадцать, может, тринадцать лет назад. Вроде того. Проводка была в порядке.
В разговор вмешался полицейский суперинтендант:
— Какая трагедия, мистер Бэттлби. Невосполнимая утрата.
Боб воинственно обернулся. Неожиданная вспышка на месте бывшей библиотеки осветила влажное лицо.
— Вам-то какое дело? Не ваша же утрата, — огрызнулся он.
— Нет, сэр. Не моя. Я хотел сказать, для вас и графства, сэр.
В почтительном тоне суперинтенданта чуть заметно сквозил гнев. Впрочем, чего-чего, а «сэров» ему не жалко. Сколько угодно. К чему дергать за хвост миссис Ротткомб? И все-таки пора выяснить, как отреагирует Бэттлби на то, что обнаружено в «рейндж-ровере».
— Если вы не против, сэр, давайте пройдем на задний двор.
— С какой стати? И вообще, отвяжитесь от меня! Раскомандовались как у себя дома!
Миссис Ротткомб сочла нужным его урезонить:
— Перестань, Боб, инспектор всего лишь хочет помочь.
Суперинтендант не обиделся на понижение в должности.
— Это для опознания, сэр, — сказал он и впился глазами в парочку.
Глаза миссис Ротткомб испуганно расширились, но пьяный Бэтглби истолковал услышанное неверно:
— Что за ерунда? Не узнаете вы меня, что ли? Сто лет знакомы.
— Опознать требуется не вас, сэр, — уточнил суперинтендант и многозначительно помолчал. — А кое-что другое.
— Кое-что другое, главный суперинтендант? — переспросила миссис Ротткомб, торопясь исправить недавнюю ошибку. В ее голосе звучала искренняя тревога.
Суперинтендант, решив воспользоваться создавшимся положением, медленно кивнул и произнес:
— Боюсь, дело дрянь. Нехорошее дело.
— Надеюсь, никто не погиб…
Вместо ответа суперинтендант, переступая через шланги, повел их за собой к «рейндж-роверу». В ноздри бил едкий запах дыма. Бэтглби, спотыкаясь, шел последним. Миссис Ротткомб уже не поддерживала его. Из-за тошнотворной вони и зловещих намеков суперинтенданта ее терзали дурные предчувствия. В темноте непонятно — может, там не «рейндж-ровер», а «скорая помощь»? У машины стояли несколько полицейских. Лишь подойдя ближе, миссис Ротткомб убедилась, что это все-таки автомобиль Боба. Он же, увидев, что происходит, возмутился:
— Какого дьявола вы его туда поставили?
Суперинтендант ответил вопросом на вопрос:
— Полагаю, сэр, вы всегда оставляете машину запертой?
— Естественно! Я что, дурак? Я же не хочу, чтобы ее украли.
