Томас Пинчон - Внутренний порок
— Так и… то, что с вашим мужем случилось…
— Это не калифорнийский хмурый, точно. Дик бы так не облажался — свою обычную дозу да без проверки. Кто-то наверняка ему баш подменил — знал, что это его прикончит.
— Кто сбытчик?
— Ле-Драно, в Венеции. Вообще-то Леонард, но все его кличут анаграммой, потому как едкая он личность, ну и воздействует на финансы и чувства близких так же. Дик много лет был с ним знаком. Тот налево и направо клялся, что героин местный, ничего необычного, но толкачу что за печаль? Передозы полезны для бизнеса, на пороге вдруг целые орды торчков, убеждённых, что, если кто-то кони двинул, значит, в натуре говно хорошее, а им просто нужно поосторожней, слишком не зашириваться.
Док почуял присутствие младенца — говоря технически, карапуза: она тихонько проснулась и стояла, держась за косяк, рассматривала их с широкой заискивающей ухмылкой, в которой уже различались какие-то зубки.
— Эй, — сказал Док, — ты и есть эта Аметист, да?
— Ну, — ответила Аметист, словно бы добавляя: «А тебе-то что?»
Ясноглазая, рокенролльная, она мало походила на торчкового младенца с «полароидов». Какая бы гнетущая судьба ни собиралась на неё напрыгнуть, у судьбы этой, должно, был дефицит внимания — она отвернулась и кинулась на кого-то другого.
— Приятно познакомиться, — сказал Док. — Правда приятно.
— Правда приятно, — повторила она. — Мам? Сок хочу.
— Ты же знаешь, где он стоит, Сочная Девочка. — Аметист энергично тряхнула головой и направилась к холодильнику. — Спрошу кое-что, Док?
— Валяйте, если только не про столицу Южной Дакоты.
— Эта общая подруга, что у вас с Диком. Была. Она, типа, ваша бывшая какая-то, или вы с ней просто встречались, или?..
С кем Доку обо всём этом поговорить, кто бы не был обдолбан, ревнив или легав? Аметист в холодильнике ждала чашка сока, и девочка теперь влезла к нему на диван, совсем изготовившись, чтобы взрослый ей что-нибудь рассказал. Надя начислила ещё кофе. В комнате вдруг разлилось чересчур много доброты. В своём деле Док научился мало чему, но среди прочего немногого — что доброта без ценника подворачивается очень нечасто, а если и попадается, то слишком уж ценна, не примешь, слишком легко, во всяком случае — Доку, — ею злоупотребить, тут никуда не денешься. Посему он ограничился лишь:
— Ну, вроде как бывшая, но сейчас ещё и клиентка. Я ей пообещал кое-что сделать, а ждал слишком долго, поэтому у человека, с которым она оказалась, у мерзавца-застройщика и прочее, сейчас могут быть очень крупные неприятности, и только займись я делом…
— Вы уже съехали с трассы на этом конкретном повороте, — посоветовала Надя, — и можете кататься по бульварам сожалений какое-то время, но потом всё равно придётся вернуться на магистраль.
— Да вот штука в том, что Шаста сейчас тоже исчезла. А если неприятности у неё…
Сообразив, что такие развлечения не по ней, Аметист слезла с дивана, бросила на Дока укоризненный взгляд из-за чашки и ушла в соседнюю комнату смотреть ящик. Вскоре до них донёсся драматический дискант Могучего Мыша.
— Если вы этим другим делом занимаетесь, — сказала Надя, — и вообще заняты или как-то, я пойму. Но я вот почему хотела с вами поговорить, — и Док всё понял за полсекунды до того, как она произнесла, — мне кажется, Дик совсем не умер.
Док кивнул — скорее себе, чем Наде. Если верить Сортилеж, нынче, говоря астрологически, пагубные времена для торчков — особенно старшеклассников, которые по большинству родились с девяносто градусным аспектом, под самым несчастливым углом из возможных, между Нептуном, планетой торчков, и Ураном, планетой неприятных сюрпризов. Доку такое было знакомо: оставшиеся отказывались верить, что те, кого они любили или хотя бы с кем сидели на одних уроках, в самом деле мертвы. Сочиняли разнообразные запасные истории, чтоб только не оказалось правдой. Чья-то бывшая понаехала в город, и они вместе сбежали. В неотложке перепутали с кем-то — как в роддомах младенцев подменяют, — и они до сих пор где-то в реанимации под чужим именем. Особый сорт бессвязного отрицания, и Док прикидывал, что он такого уже повидал, на глаз определить может. Что бы Надя ему тут ни показывала, это не оно.
— Вы тело опознали? — Это спросить можно.
— Нет. Вот тоже странность. Позвонили, сказали, что уже опознал кто-то из группы.
— Думаю, это полагается ближайшему родственнику. Кто звонил?
У неё с тех пор сохранился дневник, и она не забыла записать.
— Лейтенант Дюбонне.
— А, ну да — Пэт Дюбонне, у нас с ним раз-другой были общие дела.
— Похоже, он вас заметал.
— Не говоря уже — мотал. — Она смотрела на него эдак вот. — Ещё бы, у меня была фаза хиппи. Всё, что я натворил, сошло мне с рук, а к тому, что вешали, рук не прикладывал, потому что у меня один словесный портрет: белый мужчина, длинные волосы, борода, разноцветная одежда, босиком, так далее.
— Совсем как у Дика, что мне по телефону зачитали. Таких тысячи.
— Я съезжу поговорю с Пэтом. Может, знает что-нибудь.
— И вот ещё что было. Смотрите. — Она вытащила выписку с её счёта в местном отделении «Банка Америки», сделанную вскоре после предполагаемой передозы Дика, и показала на кредитную графу.
— Интересная сумма.
— Я позвонила, пришла, поговорила с вице-президентами, и все в один голос сказали, что всё правильно. «Может, вы квитанцию потеряли, не так посчитали что-то». Обычно я дарёному коню не смотрю, понимаете, но это просто жуть какая-то. Они всё одними и теми же словами излагали, снова и снова, то есть — вот и говори после этого о защитном отрицании?
— Думаете, как-то с Диком связано?
— Возникло вскоре после его… его исчезновения. Я подумала, может, так себе кто-то представляет откуп? Местное 47, какая-то страховка, о которой я не знала. То есть вряд ли можно рассчитывать, что это делается анонимно, так? А тут немой набор цифр в месячной выписке со счёта и какое-то дебильное объяснение, которым банк от меня отмахнулся.
Док записал дату депозита на спичечной картонке и сказал:
— А у вас лишнего снимка Дика не найдётся?
Ещё как нашлось. Она выволокла магазинную коробку из-под бухла, набитую «полароидами»: Дик спит, Дик с младенцем, Дик дербанит, Дик перетягивается, Дик ширяется, Дик под тенистым деревом делает вид, будто весь сжался перед 454-м «большим блоком» от «шева», Дик с Надей на пляже, сидят в пиццерии, играют последним ломтём в перетягивание каната, идут по Голливудскому бульвару, а перед ними зажигается светофор.
— Угощайтесь. Надо было давно выкинуть всё, наверно. Отстраниться, да? двинуться дальше, чёрт, я ж сама всегда эти нотации всем читаю. Но их Амми любит, ей нравится, когда мы вместе смотрим. Я ей про каждый снимок что-нибудь рассказываю, да и ей по-любому хоть что-то понадобится, когда подрастёт, чтоб напоминало. Не думаете?
— Я? — Док вспомнил, что у «полароидов» не бывает негативов, а жизнь оттисков ограничена. Эти снимки, заметил он, уже начали менять цвета и блёкнуть. — Ещё бы, иногда мне хочется каждую минуту запечатлеть. Арендовать, типа, целый склад?
Она посмотрела на него, как соцработник какой-нибудь.
— Ну, так… может, чуть… А вы, типа, с терапевтом никак?
— Она скорее помощник прокурора, наверно.
— Нет, я в смысле… — Надя взяла горсть снимков и сделала вид, что раскладывает в некоем осмысленном порядке — как ремик своей недолгой жизни с Диком. — Даже если не знаете, что у вас есть, — медленно произнесла она немного погодя, — иногда действуйте так, будто знаете. Она это оценит, и вам же самому станет лучше.
Док кивнул и взял первую попавшуюся фотографию: Дик держит тенор, может, где-то на концерте, свет паршивенький, из-за краёв снимка торчат размытые локти, короткие рукава рубашек, гитарные грифы.
— Ничего, если эту?
Не глянув, Надя ответила:
— Валяйте.
В комнату вбежала Аметист, вся взбудораженная:
— А вот и я, — пропела она, — спасаю вам день!
* * *Несколько позднее Дока прибило к Древесному кварталу, к дому тётки Рит, где он обнаружил своего кузена Скотта Хруста — в гараже, вместе с бандой. Скотт играл в местной группе, известной под названием «Корвэры», пока половина состава не решила влиться в миграцию на север — в те годы все переезжали в Гумбольдт, Вайнленд и Дель-Норте. Скотт, для которого секвойи были биологически чуждым видом, и барабанщик Эльфмонт решили остаться на пляже — они ходили и клеили объявы по всем окрестным школам, пока не собрали себе вот эту новую команду, которую назвали «Пиво». Банда играла в основном чужой материал по барам, и теперь её членам что ни месяц на самом деле почти удавалось платить себе за жильё.
Нынче они репетировали — вернее, сегодня как раз пытались точно выучить ноты к музыкальной теме из телевизионного вестерна «Широкий дол», который недавно начали гонять повторно. Все гаражные стены были в полках, заставленных банками с пурпурными беконными корками — верной наживкой для развращённого прудового окуня, за которым тётка Рит периодически ездила в Мексику и с полным багажником его же возвращалась. Наверняка Док бы утверждать не мог, но ему всегда казалось, что в сумраке эта дрянь светится.
