Дженнифер Вайнер - Всем спокойной ночи
Воскресными вечерами мы с отцом и Рейной, если она не была в отъезде, заказывали на дом еду из китайского ресторана. Иногда я ходила на свидания — знакомилась в видеопрокате с каким-нибудь молодым человеком, готовившим абитуриентов, или встречалась со студентом МБА, чья мама играла на фаготе с моим отцом.
Это было спокойное существование, не лишенное приятности, но и не особенно увлекательное. Вечером я выключала лампу и лежала в постели, глядя в темноту и прислушиваясь к шуму автобусов и такси на улице, к голосам, которые перекликались и смеялись. И я думала, что жду, когда же начнется моя настоящая жизнь.
Я вытерла ладони о юбку и посмотрела по сторонам. Так вот он какой, офис «Нью-Йорк ревю». От журнала, который опубликовал несколько произведений, ставших самыми главными в моей жизни, я ожидала большего.
Я надеялась увидеть уютное помещение с мягким светом, столами красного дерева, старыми креслами в углах, в них восседают гении, погруженные в глубокие размышления, попивая виски из высоких стаканов. Вместо этого при входе в здание на Сорок четвертой улице стояла тележка с фала-фелем, а на семнадцатом этаже гудели лампы дневного света и находились дешевые столы светлого дерева, что придавало помещению романтику и таинственность кабинета педикюрши.
Материалом для теста было эссе о географических и климатических особенностях места под названием Паго-Паго. Я даже усомнилась, существовало ли оно в действительности. Собирались ли печатать этот материал в журнале? Или он уже опубликован?
Девушка с потрясающими волосами отодвинулась от стола.
— В «Красавице и чудовище» — красавица спала с чудовищем? — спросила она.
Я оторопела.
— Это у вас в тесте так написано? «Красавица и чудовище»?
— Не-а. Паго-Паго. Я просто подумала, может, ты случайно знаешь?
Я отложила карандаш.
— В сказке или в сериале?
— По телевизору.
У нее была изящная фигурка, близко посаженные ореховые глаза и носик, напоминавший букву С. В нем я узнала работу доктора Корнблюма, пластического хирурга, обработавшего носищи по меньшей мере полудюжины моих одноклассниц в выпускном году. Носик располагался на живом подвижном умном лице, на губах вспыхивала озорная улыбка.
— Сожалею. Не смотрела.
— Что ж, — вздохнула она, сбросила туфельки крокодиловой кожи на пол и пошевелила пальцами.
Я бросила на нее взгляд, в котором, надеюсь, читались вежливость и «Будьте так добры, не мешайте мне сосредоточиться». Я все еще не могла поверить, что меня пригласили на это интервью, и я не собиралась позволить себе отвлечься.
Прошло несколько минут. «В Паго-Паго, — читала я, — усредненная температура двадцать три градуса». Средняя или усредненная? И чем это отличается от серединной, задумалась я, хватаясь за словарь.
— Если бы у тебя был бар для геев, как бы ты его назвала? — произнесла девушка.
— Даже не знаю.
Она накрутила локон медового цвета на синий карандаш.
— Я бы назвала «Полированный огурчик».
— Неплохо.
— Или «Голубая мохнатка». Тоже неплохо. Или…
— Слушай! — воскликнула я. — Все это очень интересно, но мне необходимо сосредоточиться!
— Зачем?
Я положила карандаш и глубоко вздохнула.
Вероятно, это входило в тест. Наверное, под потолком были спрятаны камеры. Может, экстравагантная девица была подсадной уткой и где-то в углу редакторы «Книжного обозрения» следили за тем, как я отреагирую. И если я выйду из данной ситуации с достоинством и апломбом, меня проведут потайным ходом в настоящий офис, где Джон Апдайк и Филипп Рот предложат мне виски, поздравят меня и вручат два билета первого класса в Паго-Паго.
— Потому, что я очень хочу получить эту работу, — ответила я медленно и четко, на случай, если потолок меня слушал.
— Серьезно? — Видимо, мысль, что можно хотеть какую-то работу, была для нее очень свежа.
— Да. А ты разве не хочешь работать здесь?
— Пожалуй, — вздохнула она и накрутила еще одну прядь на карандаш. — Папа думает, мне пора найти нечто подобное. Говорит, это позор, что мое единственное достижение — пластическая операция носа. — Она дотронулась до упомянутого предмета. — Но я смотрю на ситуацию по-иному. Мне кажется, любая работа, которую я найду, будет отнята мною у кого-то, кому она действительно нужна позарез, вот как тебе, например. — И она светло улыбнулась.
— Ну да, в самом деле…
Я снова склонилась над своими листочками. «Рыбные консервные заводы являются основными работодателями на Паго-Паго».
— Мой папа — король ковровых покрытий, — произнесла девушка.
Я сжала кулаки и подняла голову.
— Мой отец, Си Сигал, король ковровых покрытий. — И она снова пошевелила пальцами ног.
Кулаки у меня разжались, когда я осознала услышанное.
— Да ведь он владелец этого журнала!
— Полагаю, да, — согласилась девушка.
Она надела туфельки на руки, и сейчас они танцевали у нее джигу на столе.
— А может, он владелец компании, которой принадлежит этот журнал. Трудно отследить.
— Значит, он запросто может приказать им взять тебя на работу.
— И тебя тоже. — Она широко улыбнулась, сняла туфельки с рук и подкатилась на кресле к моему столу, чтобы пожать мне руку. — Меня зовут Джейни Сигал.
— Кейт Кляйн, — произнесла я. — А теперь я бы очень хотела вернуться к работе.
— Конечно, конечно. Продолжай.
Наступило молчание. Я взялась за карандаш.
«Бухта Тутуила окружена эффектными горами, которые уходят прямо в воду».
— Но вначале можно мне задать тебе вопрос? — проговорила Джейни. — Почему ты хочешь работать здесь?
— Ты шутишь? Это же… — Я с благоговением выдохнула имя, которое вбивали мне в голову все девять лет, что я проучилась в Колумбийском университете. И еще столько же времени, которое я провела за чтением ежегодных «Обзоров литературы», испытывая попеременно то ревность, то восхищение. — Это же «Ревю»!
— Фи, — фыркнула Джейни. — Я предпочитаю «Пипл». Если серьезно, то я скорее поработала бы там. — Она уставилась на меня своими ореховыми глазами. — Как ты думаешь, им нужны люди?
— Ну…
— Подожди! — Джейни ткнула пальцем в воздух. — Идея!
Она прошла через всю комнату к моему столу и пальцами с длинными наманикюренными ногтями ухватила телефонную трубку.
— Да, Нью-Йорк, редакция журнала «Пипл». — Ожидая соединения, Джейни пододвинула бумагу для заметок. — Напиши свой телефон, — прошептала она. — Главного редактора, пожалуйста. Голосовая почта, — сценическим шепотом сообщила Джейни.
— Мы не должны…
Она махнула рукой, призывая замолчать.
— Да, здравствуйте. Звоню вам из офиса «Нью-Йорк ревю». Я сейчас поработала с двумя прекрасными референтами, которых мы, к сожалению, не сможем принять на работу. Обе эксперты в области поп-культуры, прекрасно знают мир звезд, но, как вам известно, мы никогда не пишем о знаменитостях, если они не политики или давно умершие трансценденталисты.
— Боже мой, — простонала я, прижимая к груди листочки с Паго-Паго.
— Их зовут Джейни Сигал и Кейт Кляйн, домашние телефоны… — Она продиктовала номера. — Заранее благодарю за помощь. — Довольная собой, Джейни положила трубку. — Вот так!
Она взяла сумочку и пальто.
— Ты не собираешься заканчивать? — Я указала на Паго-Паго.
Случайно в глаза бросилось предложение: «До 1980 года видом на бухту с горной вершины можно было любоваться, поднявшись туда на фуникулере». Фуникулер или фунекулер? Я не знала.
Джейни посмотрела на меня с жалостью. Этот взгляд вобрал в себя и грязные облупленные стены, и поношенное коричневое ковровое покрытие, и кулер в углу, ворчавший точь-в-точь как старик с несварением желудка.
— Да я скорее умру, чем буду здесь работать.
— Но… Норманн Мейлер! Том Вулф! Сол Беллоу! Ежи Косински! — воскликнула я.
На стене в рамочке висели две страницы из «Алой буквы» — единственный литературный штрих в комнате. Джейни встала на цыпочки и, глядя на свое отражение в стекле, нанесла блеск для губ.
— Судя по последней информации, все они женаты.
— Ежи Косински умер.
— Тем хуже.
Она пригладила волосы и взяла мои пальто и сумочку.
— Пошли, кузнечик. Сваливаем отсюда.
Джейни взялась за дверную ручку. Я демонстративно снова села, вцепилась в синий карандаш и обвела слово фуникулер.
— Нет, — сказала я. — Нет, спасибо. Ты иди. Я собираюсь закончить тест.
— Кейт, — в голосе Джейни прозвучало нетерпение. — Посмотри вокруг. Уродливые кабинеты, претенциозность и отсутствие неженатых мужчин. Ты действительно хочешь тут работать?
Я задумалась. Все мои профессора говорили о «Ревю», как верующие — о рае, как любители музыки кантри говорят о Брэнсоне,[12] как моя мать описывает «Метрополитен-опера». Мой отец был бы в восторге, если бы я получила эту работу. Но хотела ли я работать референтом по информации?
