Меченная - Чоинг Ани

Annotation

Совсем маленькой девочкой Ани Чоинг Дролма — обитательница непальского монастыря, известная сегодня во всем мире под именем «поющей монахини», которая прославилась своим завораживающим голосом и особой манерой исполнения традиционных тибетских мантр и песнопений, столкнулась с жестокостью и несправедливостью.

Человеком, который принес зло в жизнь маленькой Ани, был ее отец. Он, пьющий и недалекий, с самого раннего детства словно стремился уничтожить собственную нелюбимую дочь, почти ежедневно унижая и избивая ее. Девочке пришлось пройти через страшные испытания, через боль побоев, муку обид и потерь, прежде чем она поняла, что должна пойти по жизни не дорогой ненависти, а дорогой добра и любви.

АНИ ЧОИНГ

Предисловие

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

Эпилог

notes

1

АНИ ЧОИНГ

МЕЧЕННАЯ

Предисловие

В тибетском языке есть слово nyingjé. Обычно его переводят как «сострадание», но оно скорее означает «повелитель сердца», будучи употребляемо в отношении человека, который занимает наши мысли. В буддизме сострадание — это желание исцелить себя и окружающих от страдания всех форм и в первую очередь искоренить причины физической или душевной боли: невежество, ненависть, зависть, ревность и тому подобное. Альтруистическая любовь воплощается в поиске истоков счастья для всех живых существ.

Мы все настолько погружены в самих себя, что становимся чрезвычайно уязвимыми и легко оказываемся жертвами отчаяния, бессилия и многочисленных страхов. Но если посредством сострадания нам удается развить в себе сопереживание по отношению к страданиям других людей, наше беспомощное смирение превращается в отвагу, забитость — в любовь, узость мысли — в открытость навстречу всем, кто нас окружает.

Обычно степень нашего сострадания и нашей любви зависит от того, насколько хорошо или плохо относятся к нам и к нашим близким другие люди. Поэтому нам очень трудно чувствовать хотя бы симпатию к тем, кто причиняет нам боль. А в буддизме сострадание подразумевает то, что человек абсолютно всем желает освободиться от мук, страданий и особенно от ненависти.

В своей биографии Ани Чоинг Дролма рассказывает, как, пережив моральные и физические издевательства жестокого отца, она смогла превратить свою озлобленность в сопереживание, добиться свободы и обрести внутреннюю гармонию после многих мучений. В то же время она с радостью показывает, что избранная ею монашеская стезя заключается не в том, чтобы отказаться «ото всех благ земного существования», а в избавлении от бесконечных ограничений, основанных на боли. Улетевшая птичка не «отрекается» от своей клетки, а оставляет ее ради неба. Но Ани Чоинг не ищет освобождения только для себя, нет, ей этого недостаточно. Все свои силы, весь безудержный энтузиазм она направила на помощь другим: бесприютным монахиням, бедным детям, которые даже не мечтают о том, чтобы ходить в школу, и прочим страждущим. С тех пор как я познакомился с Ани Чоинг и узнал ее в ходе нескольких совместных проектов, меня не покидает ощущение, что она непрерывно ищет тех, кто в ней нуждается. Поэтому-то авторские права на ее книгу принадлежат центру гемодиализа в Катманду — в память о матери Ани, умершей от почечной недостаточности. Это первый случай за историю страны. Ани хочет, чтобы центр мог спасти всех, кому нужна помощь.

Маттье Рикар

Пролог

Я ухожу за кулисы, однако в зале все не стихают аплодисменты. Они доносятся до меня еще минут пять. Один из организаторов концерта ласково берет меня под руку и отправляет обратно на сцену:

— Давай, Ани, поприветствуй свою публику!

Я возвращаюсь. Мне сказали, что сегодня пришло четырнадцать тысяч зрителей. Я должна была уже привыкнуть, но до сих пор испытываю невольное волнение. Только что я пела в огромном концертном зале Гонконга, для меня это уникальный опыт: я открыла празднества по случаю десятой годовщины возвращения бывшей британской колонии Китаю. Вместе со мной выступали несколько знаменитых китайских и тайских исполнителей, и все мы пели в сопровождении шестисот буддийских монахов. Шум зала, аплодисменты, восторженные крики, смех коллег — все доносится до меня словно сквозь туман. Я так волнуюсь… Многие монахи подходят ко мне с поздравлениями, говорят о том, как они ценят мое религиозное пение. Я рада, что мои песни доходят до людей. Нет, это не жажда успеха и не тщеславие — мне они безразличны. Это радость от того, что мое послание было услышано. Мои песни говорят о любви, сострадании, они несут людям надежду. И мое сердце переполняет радость, когда я понимаю, что многие разделили мои чувства.

Такси мчится по улицам Гонконга, увозя меня в отель, а я с вздохом выпрямляю ноги. Устала. По прошествии нескольких дней я улетаю в Мюнхен, затем в Мадрид, где у меня запланирован еще один концерт. И только потом я смогу вернуться в Катманду, в квартал Боднатх, тот самый, где я появилась на свет тридцать семь лет назад. Да, я устала, но я счастлива. Благодаря этому концерту я заработала немало денег, которые пойдут на обеспечение школы. А остальное не важно. Голос — мой рабочий инструмент. Я веду бесконечную битву против бедности и невежества. Ведь именно бедность и невежество виной тому, что сотни девочек в Непале и Тибете уходят в монастырь, чтобы избежать ада повседневной жизни. И каждая становится монахиней, чтобы не превратиться в домашнюю рабыню, чтобы ее не выдали замуж за грубого мужлана, который будет бить свою жену и заставит ее работать как лошадь. Мне это слишком хорошо знакомо, ведь я — одна из этих девочек. В десять лет я решила, что никогда не выйду замуж. Что никому больше не позволю поднять на себя руку. И в первую очередь — моему отцу.

Отец… Как я его любила! Как я его ненавидела! Он избивал меня, как собаку. Он восхищался мной, как богиней. В моей жизни было два главных мужчины, которые сделали меня такой, какая я есть. Мой отец — потому что он меня бил; мой буддийский учитель — потому что он меня любил. Я обязана им всем, что у меня есть, и я никогда их не забуду. Если бы не ярость одного и сострадание другого, то сегодня я, вне всякого сомнения, была бы женой какого-нибудь торговца старше меня лет на двадцать, покорной супругой, которая, как большинство тибетских женщин, утром обязана готовить, днем — убираться, а ночью — ублажать мужа. Читала бы кое-как, по слогам, но меня бы это не сильно волновало, потому что многочисленные дети занимали бы все мое время, не оставляя мне ни минуты на бесплодные мечтания. Я была бы зависимой и бесправной — сама того не сознавая. Но я избежала этой судьбы. Мне повезло.

«Ваши песни так успокаивают, они помогают мне избавиться от напряжения, у вас такой нежный голос, спасибо вам!» — часто слышу я после концертов.

Нежный голос… Да, я могу быть нежной. Я маленького роста, и многие утверждают, что в моем лице, осанке, манере держать себя есть какая-то хрупкость, слабость. Выбритый лоб, оранжевые одежды — отличительные черты моего религиозного статуса — подразумевают скромность и сдержанность. Я не люблю резкость, грубость, говорю довольно тихо, стараюсь мило улыбаться. Буддизм и медитации наполняют меня внутренним спокойствием и безмятежностью.

Но даже если я веду себя женственно, во мне есть твердость и решительность, перед которыми склоняются многие мужчины. Внутри меня таится клубок беспокойных частиц. В нем, словно лава в центре Земли, бурлит энергия и сила, которая толкает меня вперед. Этот самородок необработанной воли — мой главный союзник сейчас. Еще вчера кипучая энергия могла мне навредить. Иногда она уводила меня с правильного пути. В ней все еще осталось много ярости и много злобы. Словно прирученный тигр, она притаилась в моем сердце, в моей душе — такая домашняя и вместе с тем неискоренимо дикая. Я воин. И мое оружие — Любовь и Сострадание.