Уильям Тревор - День, когда мы упились тортом

Облачённый в мятый твидовый костюм, поигрывая оборванным уголком галстука, который, с не меньшим успехом, мог бы оказаться и кушаком после годовой носки, Сванн де Коурси огласил жизнерадостной непристойностью пространство объёмом в четыреста кубических футов, которое принято называть моим офисом. Я не видел его несколько лет: он относится к разряду тех людей, которые часто, по причинам загадочным для всех, оказываются за пределами страны. Кстати, можно предположить, что длительными отлучками он каким-то образом обязан той разновидности беды, что так ощутимо даёт о себе знать в его облике.

Мне следовало бы сразу занять круговую оборону, как только Сванн нагрянул ко мне. Не с моей по преимуществу чувствительной эмоциональной натурой пускаться в похождения, которые Сванн способен приберечь для вас. Поскольку, тут надо отдать ему должное, с пустыми руками он не ходит. Сванн — мастер по части взять лучшее от жизни и щедро, без утайки, разделить с друзьями добротно сработанный план. На этот раз, как он объяснил мне, у него было предложение провести вместе увлекательный денёк. В свою очередь, я объяснил ему, что никаких предпосылок к увлекательному деньку не ощущаю и, потом, чересчур занят, чтобы околачивать груши в том духе, что, наверняка, подразумевает он. Но только Сванн сидел неуязвимый как в танке, и в конце концов он меня уговорил.

Я написал записку и положил её на пишущую машинку: Вторник пополудни. Под ножом хирурга. Затем я позвонил.

— Люси?

— Да, Майк.

— Как дела?

— Отлично. А у тебя?

— Тоже прекрасно. Просто подумал, что надо бы позвонить…

— Ты молодец, Майк.

— Надо бы встретиться…

— Конечно, конечно.

— Хотел бы всего лишь пригласить тебя на ланч, один старый и близкий друг устраивает для нас.

— Как мило.

— Ну да.

— Спасибо, что позвонил, Майк.

— До свиданья, Люси…

— До свиданья, Майк.

Распрямлённою скрепкой Сванн чертил планы на полировке моего стола.

— Не похоже на жену, — заметил он.

— Какая ещё жена? Конечно, нет.

— Значит, не обзавёлся или как?

— Нет.

— Отлично. Я тут подцепил парочку в гостинице. Говорят, что знают тебя.

И под солнцем сентября мы неспешно отправились на встречу с ними.

Полагаю, что могу позволить себе одно небольшое предуведомляющее отступление. Я всегда хотел бы иметь под своим началом шикарных стенографисток с ладными фигурками и смазливыми личиками, которые мгновенно бы поворачивали свои головки на хруст банкнотов; строговатых девиц питмановской выучки, не верящих в скоропалительное замужество. И это очень могли бы быть как раз такие девчонки, в компании с которыми в тот денёк мы обнаружили себя, прожигающими жизнь. Так уж случилось, это были Марго и Джо, бойкая парочка, малюющая картинки для иллюстрированных журналов.

— Когда мне было одиннадцать, — сказала Джо мне, — я написала вот эту книжку для детей и нарисовала там все картинки. А кто-то её опубликовал, и это, конечно, сделало меня жутко непопулярной среди тех, кто меня знал.

— Ты, наверно, была обалденно умной.

— Нет, честно. Жуткая история, представь. Её напечатали по нелепой случайности.

— Слова, — вставила Марго, — много значат для Джо. Она в них много понимает.

— Да она просто рехнулась, — сказал Сванн.

— Ради бога, Сванн, — обиделась Марго.

Джо и Сванн сели рядышком. Сванну всё надоело, он начал рассказывать Джо анекдот. Марго заметила, обращаясь ко мне: «Джо — самый талантливый человек из всех, кого я только знаю». Я кивнул в ответ, мало озабоченный тем, что она имеет в виду. Бар был полон официозно одетыми людьми — тёмно-серые костюмы, тройки, белые рубашки, полосатые галстуки какого-то клуба или школы.

— Может быть, выпьем, Марго?

Марго согласилась, что это отличная идея, и я протиснулся к залитой пивом стойке и, как кораблик, пустил десятишиллинговую бумажку по одной из луж. Когда я вернулся к Марго, она спросила:

— Ответь мне немедленно, что ты думаешь о Найджеле?

Найджел? Чтобы выиграть время, я отхлебнул пива, удивляясь, зачем пью это пойло, раз уж на дух его не переношу. Затем я ответил:

— О, мне нравится Найджел.

— На самом деле?

— Ну, он отличный парень. Я хочу сказать…

— Иногда, Майк, я думаю, что Найджел — самая редкая зануда из всех, кого я только знаю.

Я вспомнил. Найджел был пухловат и говорлив. Найджел мог рассказать вам всё, что вам будет угодно. И только стоило Найджелу начать, правда, уже ничто не могло остановить Найджела. Найджел был муж Марго.

Я отпил ещё пива. Оно было холодное и безвкусное. И я не проронил ни слова.

— Вчера вечером у нас с Найджелом был скандал.

— Господи!

Марго рассказала мне об их скандале. Я подавленно слушал. Потом я принёс ещё пива, а себе в этот раз взял виски. Как я уже сказал, Найджел был мужем Марго. И у неё и у Джо, у каждой было по мужу. И оба брака, вопреки поговорке, оказались заключены не на небесах.

Внезапно Марго прекратила жаловаться на Найджела. Ухмыльнулась мне и сказала что-то, что я не разобрал. Из следующих малочисленных тирад я понял, что она уверяет меня, что будто бы из меня вышел бы неплохой муж.

— Думаю, да, — согласился я.

— Я в тебя вовсе не влюблена или что там, — заявила Марго, слегка пошатываясь.

— Конечно, нет.

После паба мы отправились на ланч. Всю дорогу в такси только о Люси были мои мысли.

Мы приехали в одно итальянское заведение в Сохо — чересчур дорогое и не особенно-то хорошее. Сванн рассказывал нам историю своей жизни и пачками уплетал торты кассата. Я нашёл телефон наверху перед лестницей у входа и позвонил Люси.

— Алло, Люси. Что поделываем?

— Что, по твоему мнению, я могу делать? Стою здесь у телефона и разговариваю с тобой.

— Я тут напиваюсь с народом в Сохо.

— Здорово! Тебе это пойдёт на пользу.

— Думаешь? Хотел бы я, чтобы ты была здесь.

Хотя здесь Люси умирала бы со скуки. — Я читаю «Адама Бида», — сказала она.

— Прекрасный рассказ.

— Да.

— Ты уже перекусила?

— Не было ничего. Съела шоколадку.

— Я тебе позвонил, чтобы узнать, как ты там.

— Нормально, не волнуйся.

— Я хотел услышать твой голос.

— Ой, перестань. Голос как голос.

— Рассказать тебе о нём?

— Лучше не надо. Не знаю, почему.

— Мы встретимся когда-нибудь?

— Думаю, да.

— Я тебе позвоню, когда протрезвею.

— Хорошо. Мне надо читать «Адама Бида».

— До свиданья.

— До свиданья.

Я повесил трубку и, продолжая стоять у телефона, посмотрел на крутые ступеньки ведущей в подвальчик лестницы. Затем я спустился по ним вниз.

— Итак, к чему, в конце концов, нам приступить сейчас? — спросил Сванн. — Уже четыре.

— Я хочу поговорить с Майком, — объявила Марго. — Никто не слушает.

Я подсел к ней, и она начала спрашивать меня сбивчивым шёпотом: — Мне нужен твой совет насчёт Найджела, Майк.

— Если честно, я почти совсем его не знаю.

— Не важно. Послушай, я думаю, тут кое-что важное с Найджелом.

Я попросил её быть предельно точной. Вместо этого она превратила своё утверждение в вопрос. — Как думаешь ты, Майк, с Найджелом всё в порядке?

— Ну…

— Только давай прямо.

— Я же говорю тебе, я его не знаю. И потом, что бы я там ни знал, может быть, у него искусственный желудок.

— У Найджела нет искусственного желудка, можешь мне поверить.

— Отлично.

— Я даже не знаю, почему ты так решил. Желудок никогда его не беспокоит.

— Ну хорошо, тогда что с ним?

— Я думаю, он, скорее всего, ненормальный.

— Ну, бога ради, дай ему это понять, Марго.

— Думаешь, стоило бы?

— Определённо, да. Если только тебе не нравится его ненормальность.

Марго хихикнула. — Да, на самом деле, знаешь, нравится немного.

— В таком случае тебе не о чем волноваться, правда же?

— Старина Найджел стал таким забавным.

— Ну, и славно ведь, Марго.

— Его тянет проделывать такие странные штучки. Я имею в виду, просто не знаешь, как его остановить.

— Странные штучки вроде чего?

— Вроде того, что он приводит домой пожилых женщин. Он приходит с этими женщинами, объясняя, что был с ними где-то на собрании и прихватил с собой угостить кофе. Это совершенно пугающе — Найджел с четырьмя или пятью старыми дамами, волочащимися за ним. Они проводят у нас целую вечность — иногда остаются на недели. Понятия не имею, откуда он их выкапывает. Думаю, он воображает, что так он проявляет доброту.

— А сам Найджел что говорит?

— Он говорит, что они не закончили собрание. Они садятся рядышком и все пишут какие-то маленькие записки. И при этом все молчат.

— Думаю, всё это очень интересно. Наверняка, тут кроется какое-то вполне простое объяснение. Ты ведь, точно, и не пробовала разобраться в этом, Марго?