Вячеслав Козачук - Телепортатор

Телепортатор

В рабочей комнате царила тишина, которую почему-то принято называть рабочей. Наверное, чтобы подчеркнуть ее кардинальное отличие от тишины совершенной. Некоторую дисгармонию, мешавшую соответствовать эталону, вносили всяческие мелочи — клацанье клавиатуры, жужжание вентилятора в компьютере и негромкое бормотание человека, яростно набиравшего какой-то текст.

- Володя, тебя отвлечь можно? — в приоткрытую дверь заглядывал, усмехаясь, плотный мужчина с буйной шевелюрой «под Альберта Эйнштейна».

Печатавший с хорошо заметным неудовольствием, которое, впрочем, он и не думал скрывать, оторвался от монитора, нехотя повернул голову и уставился на посетителя поверх очков, не торопясь, разгладил ладонью густые рыжевато-пшеничные усы, выигрывая таким нехитрым способом время для узнавания, и, наконец, разглядев, обрадовано воскликнул:

- О! Какие гости! Привет, Сережа, привет! Заходи, не стесняйся! — он пружинисто поднялся со стула и, раскинув руки, пошел навстречу. — Тебя каким ветром-то?

После объятий, сопровождавшихся бессмысленными похохатываниями, гость наконец-то ответил:

- Да у вашего зама по науке был, ну и, конечно, не мог мимо тебя пробежать. А ты над чем корпишь? Небось, документы в ВАК готовишь? Угадал?

- Над ними, над ними… Будь оно всё неладно… Осточертело, слов нет, но закончить нужно… Слушай! У тебя как со временем, а? Очень торопишься? Время-то уже — конец рабочего дня…

- А что ты предлагаешь? Партийку сгонять? Давненько мы уже не сражались…

- А что? Отличная мысль! Миша! Секундантом будешь?

Из-за шкафа, служившего перегородкой, показалось остренькое личико, чем-то неуловимо напоминавшее морду рыженького померанского шпица:

- Здрасьте, Сергей Николаевич! Вы это серьезно, Владимир Алексеевич? Расставлять?

- Что за вопросы? Расставляй, конечно! Ты же видишь, благородный дон Серж Николс вызывает твоего шефа на дуэль!

- Я принимаю ваш вызов, благородный дон, и подниму вашу перчатку на острие шпаги!

- Позвольте заметить благородному дону, что «Серж Николс» — это больше англосаксонское, но уж никак не испанское, — с ехидным хихиканьем прокомментировал все ещё выглядывающий из-за «перегородки» Миша, поправляя очки а-ля Джон Леннон.

- А я-то всегда был искренне убежден, что вы, дон Мигель, являетесь моим союзником… — с деланным разочарованием отозвался Владимир.

- Опять не в цвет, Владимир Алексеевич, — снова покритиковал шефа «секундант». — «Мигель» уж совсем не аналог нашему «Мише».

- Ладно тебе измываться надо мной! Мог бы и простить молодому доктору наук…

- Конечно, конечно, Владимир Алексеевич! — по-петушиному прокричал неугомонный Миша, то прячась в свой закуток, то выныривая оттуда. Наконец, он выскочил и протянул сжатые кулаки.

- Прошу благородных донов выбрать оружие. Напоминаю, что первым выбор делает сторона, вызванная на дуэль.

- Левая! — не раздумывая, сказал Сергей.

Миша разжал кулак — на ладони белая пластмассовая пуговица:

- Ваши белые, благородный дон!

Разглядывая пуговицу, Сергей иронично хмыкнул:

- Миша, поделись, пожалуйста, секретом: откуда у тебя такие раритеты, как пуговицы от кальсон? В шкапу какой бабушки ты их находишь?

- Смейтесь, смейтесь, Сергей Николаевич, — состроил оскорблённую физиономию Миша. — Художника каждый обидеть может… Господа дуэлянты, прошу к барьеру.

«Соперники» разошлись в разные углы комнаты, а Миша снова спрятался за «перегородку». Раздался грохот высыпаемых фигурок, и уже через минуту Миша скомандовал:

- Первый выстрел, благородный дон!

Сергей тут же отреагировал:

- е2 – е4.

- Какое свежее и оригинальное решение! — прокомментировал из-за шкафа Миша, с демонстративным стуком переставляя фигуру.

- е7 – е5, — не заставил себя ждать Владимир.

- f2 – f4, — ответил Сергей.

- Ну я так и думал, — разочарованно проскулил за шкафом «секундант». — Опять королевский гамбит… Но, благородные доны, попрошу не так быстро, не успеваю я за вами и фигуры двигать, и ходы записывать…

«Благородные доны» милостиво согласились делать ходы помедленнее, но решимости хватило ненадолго. На увеличившийся темп Миша отреагировал жалобным повизгиванием.

На четырнадцатом ходу Владимир неожиданно — даже для себя — решил двинуть вперед левую фланговую пешку. Он уже набрал в легкие побольше воздуха, намереваясь известить об этом «секунданта», как вдруг за шкафом раздался сдавленный стон. Владимир с Сергеем недоуменно переглянулись и кинулись в закуток: Миша откинулся на спинку стула, словно пытался дистанцироваться от произошедшего, и, что-то невнятно мыча, в состоянии полной оглушенности тыкал пальцем в сторону доски с фигурками. Владимир опрометью метнулся из закутка, сразу же вернулся, держа в руках замызганную чашку и электрочайник. Дрожащими руками он плеснул воды и протянул чашку Сергею. Тот с недоумением глянул на приятеля, но посудину взял и попытался напоить посеревшего «секунданта». Миша, клацая зубами о край чашки, кое-как отхлебнул, судорожно втянул воздух и, наконец, глубоко выдохнул.

Спустя четверть часа, слегка оклемавшись и отдышавшись, с уже слегка порозовевшей физиономией поведал подрагивающим временами голосом, как собственными глазами наблюдал самостоятельно ползущую вперед черную фланговую пешку…

Доклад профессора Владимира Алексеевича Войнаровского был запланирован, как свидетельствовала программа, на утро второго дня. Но, как это обычно происходит, из-за чьего-то недосмотра, разгильдяйства перенесли на вторую половину дня первого. И нужно еще сказать «спасибо» за то, что заблаговременно об этом известили. Однако профессор не стал кочевряжиться, капризничать и возражать, а повел себя очень даже покладисто.

Послеобеденное время – самое трудное для слушателей, а для докладчика — самое неблагодарное. Собравшиеся, отяжелев от вкушенного обеда, мужественно борются со сном, правда, не всегда успешно, а потому их внимания хватает в лучшем случае только на начало доклада. Владимир Алексеевич исключением не стал, хотя и не воспринял это как оскорбление, — ну что ж поделаешь, так было и так будет…

В заключение выступления профессор вышел из-за трибунки, откуда читал сообщение, и, немного повысив голос, обратился к аудитории:

- А сейчас, уважаемые коллеги, я хочу продемонстрировать вам маленький эксперимент. Прошу внимательно следить за мной. Как вы видите, сейчас я нахожусь возле трибуны, в руках у меня распечатка текста только что сделанного доклада... Но вот уже я стою здесь, возле двери в конференц-зал, и отсюда обращаюсь к вам.

Все повернулись на звук голоса. Действительно, профессор Войнаровский стоял, с небрежным изяществом облокотившись на дверную коробку, и, как веером, обмахивался листами бумаги с докладом.

В зале повисла вязкая кладбищенская тишина. Затем кто-то громогласно икнул, способствуя таким необычным образом выходу собравшихся из ступора. Наконец чей-то по-старчески дребезжащий голос проблеял:

- О! Еще один Кио выискался!*

Всеобщее замешательство мигом рухнуло. В зале поднялся базарный шум, отчетливо прозвучали выкрики: «Массовый гипноз!», «Это двойник!», «Иллюзионист!», «Шарлатан!».

Владимир Алексеевич молча поднял руку, призывая угомониться. Мало-помалу галдеж прекратился, и воцарилась настороженно-звенящая тишина. В этом напряжённом безмолвии, враждебном и пугающем, негромкие слова профессора прозвучали особенно веско:

- Коллеги, коллеги, — укоризненно покачивая головой, сказал он. — Обвинять меня в иллюзионе… Да мне это вроде как и неприлично. Все ж таки доктор наук, профессор… В докладе, который, видимо, некоторые из присутствующих прослушали не слишком внимательно, — да-да, конечно, я понимаю, время послеобеденное, — я дал кратенькое описание вербально-математической модели — разумеется, в общих чертах — того явления, которое вы только что могли наблюдать. Но я отчетливо осознаю, что увиденное сейчас выходит за рамки традиционных представлений и с трудом поддается осознанию. Поэтому я сейчас повторю демонстрацию эксперимента и прошу всех быть более внимательными.

Как вы все видите, в настоящий момент я пребываю возле двери. В руках у меня по-прежнему распечатка доклада. Чтобы пресечь всяческие обвинения в гипнозе, фокусе и прочих надувательствах, которые только что прозвучали, я подбрасываю листы…

Словно гигантские белые бабочки запорхали в проходе между рядами, они ещё трепетали в воздухе, а Войнаровский уже снова стоял на сцене, небрежно опираясь на трибуну, и продолжал:

- Надеюсь, эта часть эксперимента была достаточно убедительной? И сейчас никто не станет обвинять в гипнозе, наличии двойника и прочих глупостях? Как-то не к лицу мне заниматься подобным… Возраст, видите ли, не тот… Да и репутация не позволяет…