Слава Сергеев - Народный артист И. Ващенко

Щербет

Философическая зарисовка из коммунальных воспоминаний

Когда-то у меня была подруга, а у подруги квартира на Садовом кольце. Точнее не квартира, а две большие комнаты в коммуналке.

Хорошие… Высокие, очень высокие, четыре метра потолки. Лепнина, обрывающаяся у вашей стены и продолжающаяся у соседей. Газовая колонка. Остатки изразцов в ванной. Длинный, метров двадцать пять, коридор, так и кажется, что сейчас в конце его, из кухни, появится горничная с подносом, в наколке и длинном платье…

Но - мечты мои, мечты пустые, - как сказал когда-то чешский поэт начала века Йожеф-Святослав Махар, чью книгу я с очередью купил в годы застоя и книжного дефицита в Доме книги на Калининском, на втором этаже… Наконец-то я могу его процитировать, значит, не зря купил!

А вы знаете, сказал другой поэт, что такое коммунальная квартира…

Прежде всего - это отношения с соседями. Обиды, вековые, как древесные кольца. Интриги, которые сделали бы честь любому королевскому двору. Скандалы с членовредительством и без оного. Другие праздники бессознательного. И просто бред и абсурд без цели и смысла, как вся наша жизнь.

Бред, бред, бред…

Начнешь вспоминать - возникает целое ожерелье. Ожерелье воспоминаний. Кто это сказал? О, мед воспоминаний!..

Жемчужина первая

Дядя (дедушка, 63 года) Коля, сосед.

Потомственный алкоголик. Живет святым духом и сдачей стеклопосуды. Ветеран труда (до перестройки около двадцати лет проработал сантехником в закрытом авиаКБ имени Лавочкина), имеет медальку. Пенсия, по причине трудностей в государстве и отсутствия финансовой дисциплины в собесе, практически отсутствует.

Жалко человека. Наворачиваются слезы на глаза. Сжимаются кулаки. Хочется крикнуть кому-то: сволочи! но не знаешь, кому конкретно кричать.

Белому дому? Мэрии? Так они говорят, что мы, мол, не виноваты - беспорядок на местах…

И этот милый дедушка, божий человек, белая головушка, вдруг, именно вдруг - ни с того ни с сего - начинает мочиться в раковину на общей кухне. То есть до какого-то момента все шло более-менее нормально, ну там, напивался дед, скандалил, в состоянии абстиненции обещал соседке с третьего этажа, старой большевичке, насильственную смерть - часами мог завывать под ее дверью:

- Тань -ка-а!!! Ты не спи-и-шь?!

- Хулиган! - визгливо кричала тетя Таня из-за двери. - Я милицию вызову!

- А я тебя повешу!.. - ласково отвечал дедушка Коля и так страшно пинал тетитанину дверь ногой, что вздрагивал весь дом…

То есть вы сами видите: в общем, все шло более или менее нормально, но от некоей неустановленной точки, кривая нашей коммунальной жизни устремилась к бесконечному пределу и в квартире сделались настоящие джунгли.

Причем интересно - мочится только в раковину и никуда больше.

Просьбы, увещевания, мольба - ничего не помогает.

Нет, в минуты просветления дядя Коля соглашается: нехорошо… охает, даже сокрушается. Но через день все повторяется снова. То есть налицо какой-то протест, возможно, даже послание, впору приглашать психоаналитика.

Но - имейте в виду: на дворе 1988 год, психологическая помощь еще не вошла так прочно в культурный обиход народных масс, звать чуть что психоаналитика, как сейчас, никому не приходит в голову, приходится обходиться своими силами, и это систематическое мочеиспускание на кухне сразу воспринимается всеми как намеренное (пусть даже иррациональное) оскорбление, и только.

Ира в истерике. Я тогда еще не окончательно поселился у нее, жил на два дома (а у жены отдельная квартира, да и у моих родителей отдельная, так что коммунального опыта у меня никакого…) и все не мог понять: в чем дело?

Я его даже, какмужчина мужчину, просил, угрожал, даже встряхнул пару раз - ничего не помогает. И в какой-то момент я понял, что надо что-то предпринимать, потому что дело может кончиться плохо. Ира (и откуда столько сил в хрупкой женщине…) после очередного случая вдруг не выдержала, ворвалась к бедному старику в комнату (а это ведь уже само по себе уголовное дело!) выволокла его на кухню, потребовала “вымыть за собой хоть раз” и, получив отказ в категорической и крайне невежливой форме, ударила бедного деда головой - но почему-то не о раковину, а о кухонную плиту (потому что плита рядом стояла?), да так, что раскололась чугунная конфорка! Все произошло очень быстро, я даже не успел вмешаться, просто вихрь какой-то…

Впрочем дядя Коля, разумеется, остался цел (небольшой ушиб, сказали в травмопункте), у нас народ так просто не возьмешь, хотя и кричал на весь дом “помогите, убивают!”.

Участковому долго объясняли, что происходит, подарили бутылку коньяка, отложенную на праздники. Ушел, слава богу…

Вечером я уговаривал Иру изменить отношение к происходящему, плюнуть, взывал к ее интеллигентности, но она плакала и просила меня разменять ей жилплощадь…

Как она сказала (цитирую):

- Я все понимаю, но этого старого пидора, если он еще раз нассыт мне в раковину, - убью.

А что вы думаете, коммунальные ссоры - это не шутки, все бывает, вот, у моих знакомых, было: преподаватель английского языка, дама с университетским, заметьте, образованием, ударила своего соседа, православного художника - символиста стиральным тазом! По голове! Да так, что сломала себе палец…

Почему?

Почему? Смешно… Разве можно задавать этот вопрос в коммунальной квартире?.. Да и вообще в России… Разве можно вообще задавать здесь вопросы?

Художник мыл своего спаниэля в общей ванне. И надо сказать, что еще не самая грязная собачка была…

Символисту-то что, он все раз - и сублимировал: в живопись, в графику, одна серия офортов “Урбанизация козы”, или акварель “Мыслящие пни - говорящие статуи” например, чего стоят, пик сезона 1990 года, а у спаниэля нервный срыв - полгода после этого не мог оставаться один, выл басом на всю квартиру, соседи по подъезду все спрашивали, кто это у вас так кричит?..

Видно вспоминал, как его отвели в ванную, посадили туда, что уже само по себе крайне неприятно, включили горячую воду, а потом в ванную пришла милая женщина, доцент межфакультетской кафедры иностранных языков МГУ, всю жизнь гладила, косточки давала, а иногда даже кусочки колбасы… И вдруг стала бить хозяина тазиком.

В Европе это точно был бы судебный процесс с участием представителей общества защиты животных, а у нас дело ограничилось все тем же усталым участковым.

Так что не надо шутить с соседями…

М-да. Надо - не надо… Это сейчас хорошо рассуждать, а тогда надо было срочно что-то решать, что делать?

Можно было, конечно, с кем-нибудь поменяться, все-таки Садовое кольцо, Центр, но это же дело не двух дней…

Ведь тут восемьдесят процентов проблемы состояло в том, что требовалась неотложная помощь…

Как-то так вышло, что вся эта история совпала с моим окончательным переселением к Ире, так что эта миротворческая операция под эгидой ООН должна была стать моим боевым крещением. На эскалацию конфликта, то есть дядю Колю бить, я однозначно идти не хотел, я все же воспитан в духе Просвещения - Руссо, Дидро, Писарев с Чернышевским; как можно, просто даже перечислив эти святые имена, бить пожилого человека, кавалера медали “Ветеран труда”?

Никак нельзя.

Все оказалось очень просто.

Стоило мне пожить в Иркиной квартире хотя бы неделю без отрыва, я понял то, что вы, дорогие мои, из сегодняшнего своего, подкованного социальными науками прекрасного далека, поняли уже, наверное, давно.

Дядя Коля хотел того же, чего хотят все в наших холодных краях - любви…

Ах, любовь, любовь…

А там, где любовь, там, известно, там всегда проливается кровь…

Бедный старик хотел, чтобы на него просто обращали внимание. А Ира же - интеллигенция, вся в себе. В книгах. В картинах. В личной жизни. Считает, что если с народом здороваться по утрам и вежливо улыбаться по вечерам - этого достаточно. А разве это народу нужно? Разве ему нужна вежливость и улыбки? Сколько должно пройти революций и восстаний, сколько должно быть Ильичей и Пугачевых, чтобы русская интеллигенция оставила свои “европейские” замашки?!

Ex oriente lux!

Ясно же сказали…

Для человека естественного, органичного, как кажется, называл его Александр Блок в своей статье “Интеллигенция и революция”, вежливое “здравствуйте” по утрам - это даже не оскорбление, это хуже - прямой призыв к насилию, к поджогу, погрому и бунту.

Я т-те поздороваюсь, - думает он, жадно глотая холодную воду из урчащего крана и, косясь на вас черным конским глазом - я т-т-те покажу, “здравствуйте!..”

Естественному человеку нужно общение. Теплота. Чувство локтя. Со-чувствие. То, что Владимир Соловьев называл “соборностью”…

И здесь, стоило мне побыть “на месте” два-три дня без отрыва - я все понял: дядя Коля требует, чтобы его просто заметили. Поговорили. Спросили: как жизнь?.. Если вы это сделаете - все, он ваш даже не друг, а брат, кровный брат навеки…