Константин Семёнов - Атмосферный фронт

Константин Семёнов

Атмосферный фронт

Грозненские рассказы

Весь день хмурилось, низкие облака нависали над городом, как бы стремясь укрыть одеялом то, что ещё осталось. Тяжёлый холодный воздух, перенасыщенный влагой, буквально давил на людей, требовал оставить все неотложные дела, забиться куда-нибудь в щель и заснуть. Температура поднималась, временами срывался мокрый снег. Во второй половине дня перестрелки почти прекратились. Казалось, что обе стороны плюнули на выяснение отношений и ожидают, чем же кончится сражение гораздо более могущественных сил.

Тёплый фронт прорвал антициклон к вечеру.

Весёлый, уже пахнувший весной ветер, разогнавшись над равнинами, ворвался в город с запада. Пронёсся, ничего не замечая, над Черноречьем, подняв тучи пыли. За считанные минуты миновал Заводской и Окружную и, ворвавшись в центр, замер, будто поражённый.

Такого он не видел, ни проносясь над Западной Европой, ни тесня антициклон в предгорьях Северного Кавказа. Ветер, как любопытный ребёнок, порыскал по лежащим в руинах улицам, заглядывая в разбитые коробки домов. Привычно поиграл давно оборванными не им проводами, повалил несколько ещё целых столбов. Погонял по остаткам асфальта миллионы срезанных осколками веток деревьев. Случайно разрыл несколько наспех засыпанных могил. Поднял в воздух десятки тонн чёрной от пепла пыли, швырнул в обезображенные стены когда-то целых домов и, раздосадованный, закрутил на мёртвых улицах чёрные конусы смерчей.

Ветер не любил, когда его работу кто-то делал лучше него.

Большая коробка, стоявшая на антресолях, давно рассыпалась, фотографии разлетелись по комнате, покрыв пол сплошным одеялом чёрно-белых и цветных пятен. Ветер ворвался в покинутую квартиру через разбитое окно, поднял фотографии и понёс их прочь — в притаившуюся тишину бывшего города.

Султан, прищурив глаза, смотрел на улицу через отверстие в стене. На улице бушевал ветер, в воздухе носились ветки деревьев, обрывки бумаги, где-то слышался звон разбитого стекла. Видно было плохо из-за поднятой в воздух чёрной пыли. Султан досадливо поморщился, отвернулся от дыры и одной рукой достал сигарету. Второй рукой он бережно придерживал СВД.[1]

На улице завыло, как в дымовой трубе, в пролом стены ворвалось пыльное облако. Султан инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, у его ног лежала фотография. Ногой в тяжёлом ботинке Султан придержал трепещущую на ветру бумажку и пару минут смотрел на неё, докуривая сигарету. Наконец, любопытство взяло верх; Султан поднял фотографию, механически сдул чёрную пыль.

На цветном снимке красовалось светлое четырёхэтажное здание с колоннами у входа. Перед ним — широкий проспект с застывшими автомобилями, слева, через дорогу, ещё одно здание, занимающее целый квартал. На заднем плане — крыши домов и верхушки деревьев на фоне синеющего хребта.

Уроженец Ножай-Юрта, в свои двадцать два года Султан редко бывал в Грозном и плохо его знал. Но это место не узнать было невозможно. Гостиница «Кавказ». Слева — пятое жилстроительство, справа — за кадром — Совет Министров. Фотографировали, похоже, с Президентского дворца.

Султан положил снимок на колени, разгладил. В гостинице он бывал всего несколько раз и то очень давно. Запомнились мраморные полы, широкая лестница, шумный грохочущий зал ресторана в табачном дыму.

Жаль, что фотограф не захватил площадь перед СовМином. Султан уже и забыл, как она выглядела в спокойные времена. Перед глазами возникало только запруженное толпой пространство, трибуна у входа в здание, самодельные плакаты. Султан стоял в толпе, стиснутый со всех сторон, и жадно ловил слова постоянно меняющихся ораторов. Говорили они все одно и то же: клеймили руководство России, рассказывали, как замечательно будет жить при независимости. Манящие картинки прекрасной жизни захватывали Султана, ужасающие подробности тайных планов российского руководства объясняли, почему он живёт не в шикарном особняке, а в обычном родительском доме. Слова «независимость», «свобода», «суверенитет» ораторы произносили с особой интонацией, по спине бежал холодок, и Султан восторженно кричал. Вокруг ревела толпа, некоторые стреляли в воздух. Скоро и Султан уже вскидывал вверх новенький Калашников и, цепенея от восторга, нажимал на спусковой крючок.

Последний раз Султан видел эти места недели две назад. А может, и месяц — точно он уже не помнил. В разбитой и обгорелой гостинице ещё можно было узнать здание с фотографии. На месте Совета Министров были одни развалины. Султан отнёсся к этому почти равнодушно: война. Сейчас были вещи поважнее.

Султан ещё раз взглянул на снимок. Всё так же спешили куда-то пешеходы, вереница машин ждала на перекрёстке зелёного света, блестел на солнце совершенно целый асфальт, и невозможно было представить, что всего этого уже нет.

Суки, какой город уничтожили! Конечно, всё можно будет отстроить заново, главное — отстоять независимость! Будет своя власть — будет все, и город построим лучше прежнего. И всё-таки жаль… Суки!

Султан сплюнул на пол, прислушался. Ветер почти затих, слышался лишь лёгкий шорох. Султан повернулся к проёму, привычно упёрся локтями, снял колпачок и прильнул к прицелу. Замелькали пустые глазницы оконных проёмов, обгорелые, наполовину разрушенные стены. Бегло осмотрев весь сектор, объектив прицела вернулся к почти целой пятиэтажке в середине квартала. Упёрся в темнеющий вход в подвал и застыл.

Там, на глубине нескольких ступенек, сгущался мрак, и трудно было что-то разглядеть даже через просветлённую оптику. Но снайпер чувствовал: там кто-то есть! Султан поерзал, устраиваясь поудобнее, замер и стал ждать.

Город, сады, особняки, богатая безмятежная жизнь — это всё потом. Сейчас есть дела поважнее.

Сейчас главное — успеть выстрелить первым.

Пашка, прищурив глаза, смотрел на улицу через отверстие в стене. На улице бушевал ветер, в воздухе носились ветки деревьев, обрывки бумаги, где-то слышался звон разбитого стекла. Видно было плохо из-за поднятой в воздух чёрной пыли. Пашка досадливо поморщился, отвернулся от дыры и одной рукой достал сигарету. Второй рукой он бережно придерживал СВД.

На улице завыло, как в дымовой трубе, в пролом стены ворвалось пыльное облако. Пашка инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, у его ног лежала фотография. Ногой в тяжёлом ботинке Пашка придержал трепещущую на ветру бумажку и пару минут смотрел на неё, докуривая сигарету. Наконец, любопытство взяло верх; Пашка поднял фотографию, механически сдул чёрную пыль.

Как будто приоткрылось окошко в другой, фантастический мир. Яркое солнце играло бликами на стёклах совершенно целых окон. По гладкому асфальту спешили куда-то чистые машины. Гуляли, ни от кого не прячась, люди. Спокойные, в лёгких одеждах. В небо поднимались струи воды от целого каскада фонтанов. И прямо-таки чувствовалось, какая она чистая и вкусная, эта вода. От брызг в воздухе висела тонкая пелена тумана, за ней угадывался монумент с вечным огнём. А сзади, в углу, возвышалось громадное величественное здание с портретом Ленина наверху.

Что-то это здание Пашке напоминало. Точно! Так вот какой он был, Президентский дворец! Красиво! Даже это, как его…монументально. Такого в родном Волгограде не было.

Пашка родился и вырос на далёкой рабочей окраине громадного города, но знал его неплохо. Нет, таких зданий в Волгограде точно не было. Да и площадь хороша. А уж фонтаны! Конечно, на набережной не хуже, но эти какие-то… более уютные, что ли.

Обидно! Всё этим черным. Да у них тут, говорят, и снабжение было почти как в Москве. И даже водку продавали свободно! Всегда!

Пашка с детства помнил длиннющие очереди за всем подряд, талоны, драки из-за водки. Неужели у них тут ничего этого не было? И денег у всех полно, говорят. Что ж им ещё не хватало-то? Суки, нерусские!

Правда, все говорят, что в Грозном и русских было полно. Вроде, даже больше, чем чеченов. Да какие они русские, на хрен! Раз жили с этими, значит и сами такие же. По-любому! А теперь опомнились, видите ли.… Побежали! То ли все сбежали, то ли не все. Разное говорят. А самому не разобраться. Все они здесь одинаковы: грязные, бородатые и смотрят исподлобья, как на врагов. Да и какая разница! С цветами уж точно никто нас не встречает.

Все они тут одинаковы!

Пару недель назад Пашка видел Президентский дворец. А может, и месяц, точно он теперь и не помнил. Ничего монументального тогда в нём уже не было. Обычная обгорелая коробка. Ничего не поделаешь: война.