Рустам Ибрагимбеков - Храм воздуха
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Рустам Ибрагимбеков - Храм воздуха краткое содержание
Храм воздуха читать онлайн бесплатно
Рустам Ибрагимбеков
ХРАМ ВОЗДУХА
Никогда мужчины так не гордились отсутствием волос на голове, как в конце второго тысячелетия. Даже зимой они оставляют свои голые черепа для всеобщего обозрения, не стыдясь несовершенства их формы.
Но летом 1976 года лысина ещё не вошла в моду, и я прикрыл свою безволосую макушку любимой кепкой, как только поезд остановился у многолюдного перрона кисловодского вокзала. Лишь после этого мы — я, жена, дочь-школьница и четырехлетний сын, — подхватив вещи, двинулись к выходу из вагона.
По перрону бегали встречающие, выискивая знакомых в окнах поезда. Но Амирусейн в белом парусиновом костюме послевоенных времен стоял точно у выхода из нашего вагона. (После возвращения из Франции Амирусейн довольно долго работал проводником на поезде «Москва-Баку» и хорошо ориентировался на вокзалах этого направления.) Облобызав меня и детей, он преодолел и сопротивление моей жены, которую видел всего один раз на нашей свадьбе.
Носильщика на перроне не было, но нанять его все равно бы не удалось — покончив с поцелуями, Амирусейн выхватил из кучи наших вещей самый большой чемодан и припустился к вокзальному зданию, замысловато вращая широким плоским задом. Мы разобрали оставшиеся сумки и чемоданы и поспешили за ним. Промокшая насквозь рубашка противно липла к телу; жара стояла такая же, как в Баку, и наша попытка спастись от неё в Кисловодске казалась бессмысленной.
Миновав относительно прохладное помещение вокзала, мы оказались на площади, где Амирусейн категорически отверг мое предложение встать в очередь за такси.
— Самый большой жулик — государство, — шепнул он мне и вступил в переговоры сразу с несколькими «леваками»; слов мы не слышали, но один за другим все отходили с обиженным видом. Разделавшись с шоферами, Амирусейн сообщил, что его дом находится рядом с вокзалом, и предложил пойти пешком. Жена, естественно, отказалась, но он, не споря с ней, опять схватил приглянувшийся ему чемодан и понесся через площадь, закручивая задом раскаленный курортный воздух.
По сегодняшний день не могу понять, почему моя упрямая жена вдруг последовала за ним — еще минуту назад казалось, что нет силы, которая заставит её сдвинуться с места. Многие годы я не находил объяснения и её согласию поехать в то лето в Кисловодск: ни страшной жарой, ни настойчивыми приглашениями Амирусейна, ни необходимостью время от времени хоть в чем-то мне уступить, ни всем этим вместе её решение объяснить было невозможно. И лишь недавно, когда события, начавшиеся более чем полвека назад, вдруг начали обнаруживать свою внутреннюю связь, я понял, что поездка в Кисловодск летом 1976 года была необходимым и недостающим звеном давно образовавшейся причинно-следственной цепочки.
Амирусейн переехал в Кисловодск после того, как его крошечная, похожая на волнистого попугайчика жена Ксюша сбежала с инспектором-пожарником по фамилии Пилипенко. Злые языки поговаривали, что Пилипенко давно положил на неё глаз — уже несколько лет раз в неделю он появлялся в их одноэтажном дворике в старом городе якобы для проверки надежности противопожарных мер. И происходило это обычно в дневное время, когда Амирусейн был на работе. Конечно же, Ксюша пожарника в квартиру не впускала, предлагая провести проверку газовой плиты и счетчика, когда муж будет дома. Но время работало на влюбленного Пилипенко, и в один прекрасный день, развращенный двадцатью шестью годами жизни во Франции и потому не придававший ухаживаниям пожарника никакого значения, Амирусейн нашел на столе записку, в которой Ксюша сообщала, что уходит из собственной квартиры вместе с сыном от первого брака из-за невозможности прожить на один рубль в день, который Амирусейн выделял им на пропитание.
Амирусейн, которому вскоре исполнилось семьдесят лет, так тяжело перенес предательство жены, что начал заикаться и дважды пытался покончить с собой. Спасшим его соседям и многочисленной родне он подробно рассказывал, как любит Ксюшу и мальчика, которого фактически считает родным сыном, и всех пытался убедить в том, что рубль в день — достаточная сумма на содержание семьи из трех человек.
Через год после побега Ксюши, Амирусейн объявил, что уезжает из Баку, чтобы, не дай бог, не убить Пилипенко, который по служебной надобности иногда появлялся в их дворе.
После переезда в Кисловодск Амирусейн начал одолевать всех письмами, приглашая всех приехать к нему погостить. Писал он и своим сводным братьям; один из них был известным ученым-электронщиком, второй играл на виолончели в Государственном симфоническом оркестре. Но увы, в семидесятых годах Кисловодск уже не был столь популярен среди бакинцев, как в послевоенное время, — люди предпочитали Рижское взморье, Трускавец, а кое-кто начал путешествовать по заграницам.
В письмах из Кисловодска Амирусейн излагал свою точку зрения на экономическую ситуацию в стране и жаловался на финансовые проблемы, которые преодолевает, сдавая часть купленного дома курортникам. В каждом письме он и меня зазывал в гости, и трудно было понять, действительно ли он по мне соскучился или я интересен ему как потенциальный квартирант.
Жена моя его терпеть не могла из-за скандала, который он устроил на нашей свадьбе. Выпив пару рюмок вина, он ненадолго задремал и, проснувшись, обнаружил, что официанты успели за это время подать шашлык. Стол был заставлен закусками, долмой, жареной осетриной, вот-вот должны были подать плов, но шашлык съели весь, и это возбудило Амирусейна.
— Где мой кебаб? — вцепился он мертвой хваткой в официанта. — Обещали кебаб из барашка.
Попытки официанта объяснить ему, что шашлык кончился, не увенчались успехом.
— Где моя порция? — Амирусейн приставал с этим вопросом и к администратору, и к моему отцу, и к родителям жены, и когда окончательно убедился, что шашлык бесповоротно уничтожен без его участия, на глазах у всех заплакал от обиды.
Подул знаменитый кисловодский ветерок, но он не принес прохлады и добавил к жаре белую мелкую пыль, которая мгновенно осела на наших липких телах.
Амирусейн несся вверх по крутой улице; время от времени он останавливался у каких-то домов, окликал хозяев и выяснял, есть ли свободные комнаты и по какой цене. В результате мы добирались до его дома целый час и, лишь войдя в тенистый сливовый сад, поверили, что наконец наши мученья кончились.
Дом, который купил Амирусейн, был двухэтажным. Нам он отвел две комнаты на втором этаже; внизу жила семейная пара из Москвы, но в день нашего приезда квартиранты уехали на экскурсию в Пятигорск.
— Ты знаешь, почему я выяснял цены по дороге? — спросил Амирусейн, когда жена с детьми ушли умываться.
— Нет.
— В этом году квартиры ужасно подскочили в цене.
Теперь я всё понял — три года он зазывал меня в Кисловодск, чтобы выгодно сдать квартиру.
— Нет, нет, — Амирусейн замахал руками, уловив мои мысли. — За кого ты меня принимаешь?! Ты мой гость! Ты и твоя семья, — уточнил он, словно, освободив меня от платы, он мог потребовать денег с жены и детей.
— Тогда зачем ты выяснял цены? — спросил я.
— Чтобы ты знал конъюнктуру.
— А зачем она мне?
Амирусейн был искренне поражен моей недогадливостью.
— А вдруг ты думаешь, что квартиры стоят гроши. Нет, дорогой, ты должен знать цену моего дружеского отношения к тебе — я так тебя люблю, что несу большие убытки, и хочу, чтобы ты об этом знал. — Гордо задрав голову, он удалился на кухню, чтобы через мгновение появиться вновь. — Ты ел когда-нибудь кролика в вине?
— Нет.
— Я приготовлю вам рагу по-провансальски в винном соусе.
Из двадцати шести лет, проведенных во Франции, Амирусейн шесть лет проработал поваром в портовом ресторане в Марселе. Это знал даже я, которому в год его возвращения в Баку было четыре года. В сорок шестом году ещё был жив его отец Балададаш, и Амирусейн частенько захаживал к нему и своим сводным братьям, они, как и другие жители огромной коммуналки, занимали по одной комнате в квартире, которая до революции принадлежала их семье. Всякий раз, посещая родственников, Амирусейн заглядывал и к нам, чтобы получить очередной взнос в счет погашения кредита. (Отец мой всегда был ему должен; я тоже занимал у Амирусейна то на покупку костюма, то на летнюю поездку, а потом в течение года выплачивал долг из стипендии; предметом особой гордости Амирусейна было то, что мне, как студенту деньги одалживались под более низкий процент, чем другим.)
— А жена? Любит она кроличье мясо?
— Сомневаюсь.
— Надо уговорить, чтобы попробовала.
— Постараюсь.
Он опять ушел на кухню; я стал располагаться в комнате с диваном и телевизором.
— А знаешь, у кого я купил этот дом? — Амирусейн заглянул в комнату; он что-то взбалтывал в глубокой тарелке, какую-то желто-розовую смесь.