Светлана Эст - Совриголова

Светлана ЭСТ

СОВРИГОЛОВА

— «Женщины делают из ничего: салат, трагедию и прическу», — задумчиво процитировала чье-то высказывание Снежана, юная синеокая нахалка со светлой незагоревшей кожей и точеной ладной фигурой, наблюдая за своей соседкой по кроватям.

Долгий утомительный день, вместивший в себя два переезда и один перелет, сказался на медлительной и вяло-спокойной Насте Науменко: она уже около часа, полузасыпая, накручивала свои неопределенного цвета жидковатые волосы на бигуди, готовясь завтра на открытии лагеря сразить повально всех или через одного, или хотя бы одного — как уж там получится.

По сравнению с хлопотливыми девочками Снежка, философствующая лежа прямо на светлом казенном покрывале в неснятых кроссовках и пляжной соломенной шляпе с повисшими, как старческие усы, полями, выглядела вызывающе.

— А мужчины делают из ничего… — решила она от скуки сама придумать вторую часть афоризма, — самогон, деньги и…

Мир так никогда и не узнает, на что еще способны джентльмены, потому что вошедшая в палату вожатая сразу установила нарушение дисциплины и, поджав тонкие злые губы, встала перед кроватью Снежки.

— Это что еще за диво? — остроумно, как ей показалось, выразила свое возмущение Татьяна Петровна, студентка-практикантка педучилища.

— Говорит кобыла сива, — глядя прямо в сузившиеся зрачки вожатой все с той же задумчиво-философской интонацией, с какой она изрекала свои Цицероны по-флотски, ответила хорошенькая мисс Дерзость. Длинноватое, лошадиного типа, лицо практикантки, украшенное редкой детской челкой, мгновенно пошло красными полосами — не выручила даже разница в возрасте.

— Да ты, да ты просто совриголова какая-то, — в интонации обличения сказала Татьяна Петровна, оговорившись, причем ей сейчас же показалось, что другие две девочки в палате засмеялись над ошибкой, над тем, что вместо «сорви-» она сказала «соври-», и от беспомощности вожатая взяла еще на тон выше:

— Ну-ка, встать!

— …Некрасива и спесива, — протянула Снежка, интуитивно чувствуя, что побеждает. Секрет был простой: не волноваться, не впускать неприятностей внутрь, сохранять невозмутимость, хладнокровие и присутствие духа. Чего не удалось сделать неопытной вожатой, впавшей, как поняла Снежана, в истерику, что навряд ли могло вызвать уважение как ребят, так и соратников-коллег по педагогическому корпусу.

— Мне сейчас бы выпить пива, — продолжила новоявленная поэтесса, — краснодарского разлива.

Ничего криминального в том, что был упомянут город, из которого прибыло большинство из обслуживающего персонала лагеря «Солнечный», расположенного на берегу Черного моря, конечно, не было, но вожатая посчитала иначе: со слезами на глазах она кинулась вон из палаты, явно решив привести подкрепление или хотя бы просто нажаловаться.

После столь блистательной виктории Снежана Первая наконец-то изволили подняться с ложа, выкушать кока-колы из пузатого баллона, стоявшего на тумбочке, и удалиться в лоджию.

Море, бирюза которого загустела к вечеру, выгибало гигантский хребет горизонта. Стада пенистых «барашков» то и дело выбегали на пологий пляж и пропадали-таяли, прячась в белесоватый песок. По-видимому, днем был шторм баллов на пять: вода у берега потемнела, стала мутной, а на пляже, примыкавшем к спальному корпусу, кое-где валялись буро-зеленые ошметки водорослей и различный мусор. Потревоженное штормом море слегка как бы ворочалось, словно сверхгигантский синий кит.

Снежане немедленно захотелось побродить там внизу, у уреза воды, вглядываясь в россыпь пестрых камушков и ракушек или устроить охоту на крошечных крабов, которые микроскопическими шажками бросились бы в микроскопические бега, но сначала нужно было ликвидировать последствия скандала с практиканткой.

Окинув сожалеющим взглядом великолепие южного пейзажа, девушка подумала: «Так-с, кому она побежит ябедничать, дура эта? Поскольку в каждом отряде двое вожатых, то скорее всего сейчас ко мне на рандеву заявится Сан Саныч — второй наш наставник молодежи. Что ж, необходимо подготовиться! Шел Саша по шоссе и сошал он шушку, шнайпер шушку уже взял на прицела мушку».

План обороны мгновенно высветился в сознании Снежки, и оставалось только привести его в действие. Она вернулась в палату и торопливо начала переодеваться, пока на ней не оказался один лишь серебристый эластиковый купальник-бикини.

Услышав шаги за приоткрытой дверью, Снежана стала спиной к выходу и сделала вид, что расстегивает лиф, и когда долгожданный Александр Александрович без стука, как и пристало более опытному, чем практикантка, педагогу, вломился в комнату, девушка завизжала, словно бензопила, которой пилят водопроводную трубу.

Смутившийся вожатый, сразу поняв, насколько он был бестактен, отступил в коридор и уже оттуда донеслось удаляющееся:

— Да ну вас, разбирайтесь сами.

Для порядка Снежана еще раз взвизгнула ему вслед, будто молочный поросенок, попавший под бензопилу, которой пилят водопроводную трубу.

Но не успела она привести себя в порядок и одеться, как дверь опять начала открываться, и ей пришлось завизжать, как визжала бы крошка Мэри, увидев молочного порося, попавшего под бензопилу, которой пилят водопроводную трубу, отгоняя Сан Саныча, хотя это был не он, а мальчики из соседней палаты:

— Здрасьте! Мы, собственно, знакомиться. Ой, да тут — стриптиз, а не зовете! Не по-товарищески.

— А у вас билеты куплены? Вон Сан Саныч за деньгами побежал, за зелененькими. Составили б ему компанию, — сказала Снежка, а Настя и Фрида, девочка-еврейка с карими глазами, сохранявшими хронически грустое выражение, даже когда она смеялась, поддержали традиции лагерного гостеприимства, начав выгонять посетителей в три шеи. Гости терпеливо ждали, пока Снежка ни надела коротенькую расклешенную юбку-колокольчик и блузку.

— Заходите, пацаны, мы в готовности.

— Как живете? — поинтересовались из-за двери.

— Нерегулярно, — брякнула Снежана присказку лучшей подруги своей матери, врача-гинеколога, хохотушки Жанны, в честь которой наполовину ее и назвали.

Кавалеров было трое, но понравился Снежке только один: высокий пропорционально сложенный, с прямыми соболиными бровями, неразговорчивый Стас; балаболка Иванушка Интернейшнл, который сразу же всех стал знакомить не вышел ростом и был по-деревенски конопат, а Бастион работал у него «на подпевках» — он спросил Снежану:

— Натуральная блондинка, тебя как зовут?

Не успела Снежка смерить его надменным взглядом от резиновых китайских шлепок до торчащего на макушке вихра, как в разговор вклинилась Настя, сидевшая по душевной простоте в стареньком фланелевом халатике с оторванной нижней пуговицей, так что выглядывал край ночной рубашки, отделанный шитьем:

— Совриголова!

— У меня вообще-то красивое, редкое и экзотичное имя: Снежана, Снежка, Снежечка, Снеженька. В жару — самое замечательное, потому что прохладное.

— Я буду тебя Снежинкой называть, — сказал туповатый Бастион.

— Ты будешь называть меня Снежаной Владиславовной. Так короче, зато уместней… Настя, лапочка, давай выйдем в лоджию: из нее вид потрясающий; когда ты его увидишь — за голову схватишься!

Настя, оторвав призывный взор от красивого Стаса, неохотно пошла за Снежкой, которая улыбнувшись и приобняв ее за плечи, сказала:

— Науменко, если еще раз скажешь «совриголова», то остаток смены проходишь у меня с кличкой «Недоуменко». Уж я, поверь, сумею внедрить ее в массы. Ты ведь не хочешь, Не-до-у-мен-ко, испортить нам обеим эти «не Канарские острова, но все же». И сними бигуди, не так уж они идут к цвету твоего пеньюара.

Настя, как ей и было обещано, схватилась за голову, начала судорожно ощупывать свое шишковатое из-за пластмассовых трубочек темя и срывать бигуди, путаясь в длинных прядях. Пара резинок отлетела в сторону, но Снежана их подобрала и положила на полосатый парусиновый шезлонг, стоявший в углу лоджии — может, еще пригодятся.

Когда девчонки вернулись, общая беседа вращалась уже в другой плоскости.

— …Тоже хочешь завести собаку? — с неподдельным интересом спросил Ивана молчавший до этого серьезный мальчик Стас. Баритон у него также был хорош: глубокий, выразительный и без намека на фальцеты ломающихся голосов его друзей.

— Я ничего не завожу, кроме будильника, — хохотнул Ваня. — На фиг эти раскормленные шавки: иногда посмотришь, а псина такая толстая и мохнатая, что кажется, будто одна шкурка ползет по земле.

— У нас на даче у сторожа собака есть — Джакузи. Однажды мои приятели должны были приехать, так я приготовилась: ногти накрасила, серьги надела, а потом думаю: «Что б еще такое сделать?» — разоткровенничалась Настя, пытаясь веселой болтовней произвести впечатление и прикрыть неловкость от своего промаха. — Взяла прищепки бельевые с веревки и зову: «Джакузька, иди сюда!» — и ей на уши прищепки прицепила: одну красную, а другую оранжевую. Смехота! Она минут пять терпела, а потом как заскулит!