Алексей Бабий - New Пигмалион

Алексей Бабий

New Пигмалион

1

Задним-то умом мы все крепки. А вот тогда, когда Виктор с Женькой пили пиво у фонтана, всё виделось совсем по-другому. Хотя… пива они, пожалуй, перебрали. Потому что Виктор доказывал Женьке, что для будущего менеджера литература — самый важный предмет. Умеешь ли ты изложить свои мысли в письменном виде или нет — вот в чем вопрос. Особенно с учетом того, что вопросы в основном решаются по электронной почте.

— Хоть бы один человек в фирме писал документы грамотно! — орал Виктор. — Они мягкий знак лепят где угодно, только не там, где ему полагается быть. А стиль!

Нет, тут мы пару предложений пропустим. Тут без ненормативной лексики не обойтись. Именно эту лексику и употреблял Виктор, продираясь сквозь нагромождения сложносочинённых и сложноподчинённых предложений, сочинённых его подчинёнными.

— Блин, да то, что они на трёх страницах пишут, можно сказать двумя фразами!

— А ты можешь?

— Могу. Но не царское это дело. Если генеральный директор сам будет писать все коммерческие предложения, зачем ему вообще сотрудники?

— Нахрена ты нужен сам, если есть хороший зам? — сказал Женька, — Так в чём дело? Возьми на работу русачку. Только поищи головоногую, чтоб бедра от ушей начинались.

— Была у меня сегодня одна. Безработная. Я спросил её, чем сервер отличается от сервиса. Названием, говорит.

— Не иначе, как курсы закончила. Двухнедельные, по повышению компьютерной безграмотности. Головоногая хоть?

— Куда там… Да хоть бы и головоногая. Я всё же не колбасу продаю, а компьютеры.

— Кто умеет продавать, может продавать что угодно. А уж кто не умеет… Менеджера из учительницы не сделаешь. Менталитет-с…

— Менеджеров можно делать из кого угодно, — сказал Виктор. — Их нужно выращивать, на дороге они не валяются. Лет через десять, может быть, будут готовые и обученные. А сейчас есть тот народ, который есть.

— По мне так всё проще, — заявил Женька. — Умеешь работать — работай. Не умеешь — пошёл вон. И все дела.

— Сколько десять лет назад было говенных инженеров во всяких НИИ. И какие из них получились замечательные торговцы. Любо-дорого смотреть. Некоторые, между прочим, уже на «Мерседесах» ездят.

— Это ты на кого намекаешь? — сказал Женька. — В общем, так. Правильно ли я тебя понял, что из любого… э-э… человека можно сделать конфетку, в смысле — хорошего менеджера?

— Правильно понял.

— Тебя никто за язык не тянул. Спорим на ящик «Хеннесси». Берёшь эту русачку и через год демонстрируешь мне топ-менеджера. А?

— Э-э-э… — сказал Виктор. А больше ему сказать было и нечего.

— Ну, значит, по рукам. Как её зовут-то?

— Галиной Петровной зовут.

2

Да, документы под рукой Галины Петровны и впрямь становились короткими и ясными. И ошибок в них, разумеется, не было, что тут же заметили партнеры, не раз шпынявшие Викторовых менеджеров за всякие «стоновиться очивидным». Но эти документы она писала долго, чересчур долго. Она их постоянно теряла, путала, выдавала не те. Она вытаскивала какие-то папки, устраивала на столе кучу-малу, находила, наконец, нужную бумагу и даже начинала наводить на столе порядок. Но тут подходил очередной клиент, и все начиналось сначала.

Мало того, она забывала всё на свете: и то, что говорил ей Виктор, и то, что она обещала клиентам, и что говорили ей сами клиенты. Чтобы не забыть, она все записывала на разноцветные бумажки, и бумажками был улеплен весь её стол, монитор, системный блок и даже телефон. Бумажки нечаянно прилеплялись к документами из «кучи-малы» и пропадали навсегда в ящиках и папках. Бумажки она начинала судорожно искать на столе, под столом, а то и вовсе с торжествующим криком извлекала их, на глазах у клиента, из мусорной корзины.

Кстати говоря, не всякий клиент решался сразу подойти к ней: надо же было сначала придти в себя. Потому что внешность у Галины Петровны была неординарной. Пропорции всего по одной позиции не дотянули до классических: 90-90-90 (да и в плечах то же самое). Волосы цвета детской неожиданности, числом до полусотни. Кожа землистая, пористая. Она пыталась улыбаться, но лучше бы она этого не делала: верхние зубы у нее сильно выдавались вперед, и вместо приветливой улыбки получался зловещий оскал, сильно не гармонирующий с вечно испуганными маленькими глазками. Так что клиент при виде её инстинктивно замирал (а некоторые малодушные даже делали шаг назад), — и не всякий долетал до её рабочего места.

То есть это была классическая мымра по Женькиной терминологии. Все типы женщин были у него разложены по полочкам и снабжены этикетками. Прямо тебе Карл Линней. Были там и стервы, и шалавы, и лярвы, и фифы, и скырлы, и грымзы и много еще кого. Вот, положим, тыдра напоминает мымру, но мымра-то — она не пришей кобыле хвост, у неё все из рук валится и вид унылый, а тыдра, при той же внешности, — напористая, ухватистая и надоедливая, от неё так просто не спасешься, на сколько букв её ни посылай.

Женька, кстати, увидев Галину Петровну, не только остановился, не только сделал шаг назад, не только сшиб при этом посетителя, идущего следом. Женька вломился в кабинет директора и категорически заявил, что пока эта особа работает у Виктора менеджером, он будет делать заказы в какой-нибудь другой фирме.

— Ты на какой помойке её подобрал?

— Это ты её мне подобрал. Это и есть Галина Петровна.

— Это! И! Есть! Галина! Петровна! Ну я идиот! Надо было на два ящика «Хеннесси» спорить!

— Знаешь что? Сегодня рассчитаю эту дуру и вечером прихожу к тебе с ящиком «Хеннесси». Идёт? Я уже больше не могу.

— Недолго мучилась старушка, — заметил Женька.

— Это ты о ней?

— Это я о тебе.

3

Однако пришел он вечером без коньяка.

— И чего так? — спросил Женька.

— Жалко стало…

— «Хеннесси»?

— Да не «Хеннесси». Её. От неё, оказывается, вчера муж ушел.

— На его месте так поступил бы каждый! — заметил Женька. — И что?

— И ничего. Жалко.

— Жалко у пчёлки, — уточнил Женька, — а ты бизнесом занимаешься или так, погулять вышел?

— Женька, лежачего не бьют. До конца испытательного срока еще полтора месяца. Там и уволю. В смысле не приму.

— Это правильно. Пусть переживает неприятности по мере их поступления, как классики завещали. Только она тебе за полтора месяца распугает всех клиентов.

— Об этом я позаботился.

— Опаньки! И как?

— Отправил её к этому… визажисту… стилисту… или как там его… ну, к которому твоя ходит… к Кинстинтинычу! И сказал ещё, чтобы приличный костюм купила.

— Откуда деньжишки?

— Дал. Отработает. Может быть.

— Ага. Особенно с учётом того, что ей осталось работать полтора месяца.

Ну да, вот такой неожиданный поступок совершил генеральный директор ЗАО «Виктория» Виктор Лопахин. Галина Петровна ревела у него в кабинете, размазывая дурацкую свою косметику, отчего стала такой страшной, что Виктор старался не смотреть в её сторону. Но пересилил себя и, глядя ей в глаза, сказал, что ей надо научиться держать удар, потому что этот удар в её жизни не последний, и вместо того, чтобы топиться, надо попробовать изменить свою жизнь. Женщине, сказал Виктор, гораздо проще изменить свою жизнь: ей достаточно измениться внешне, и она непроизвольно под эту внешность перестроится. А муж… Муж, может, и был первым, но не обязательно должен быть последним.

Когда в понедельник Виктор пришёл на работу, он не нашел Галины Петровны. На её месте сидела какая-то умеренно миловидная блондинка в строгом жёлтом костюме, с модной короткой стрижкой и умело наложенным макияжем. Блондинка улыбнулась, и по выдающимся зубам Виктор распознал Галину Петровну. Ну Кинстинтиныч!

А на оставшиеся деньги Галина Петровна купила коробку «Рафаэлло». Оказывается, это была ее давнишняя мечта. Её как-то угостили одной конфеткой — сама она не могла себе позволить. Собственно, «Рафаэлло» и толкнуло ее на то, чтобы уйти из школы. Потому что каждый вечер она думала о «Рафаэлло», и «Рафаэлло» в киосках и магазинах напоминали ей о том, что, пока она преподает русский и литературу, ей можно будет рассчитывать только на то, что ее кто-нибудь угостит.

Как и предполагал Виктор, форма повлияла на содержание. Галина Петровна вела себя увереннее, глаза её были не испуганными, а напротив, были полны мрачной решимости. Но улыбаться она стала не так зловеще. А может, она просто реже стала улыбаться, и это ей шло. Через неделю Виктор с удивлением обнаружил, что куча-мала на её столе стала таять.

— Дежа вю какое-то, — заявил Женька, посетив Викторову контору и сделав заказ у Галины Петровны. — Где-то я это явно видел.

— В кино видел. «Служебный роман» называется, — сказал Виктор.

— А походкой от бедра ты её уже научил ходить? А в ресторан водил? Она сейчас женщина свободная!