Том Бойл - Детка

Т. Корагессан Бойл

Детка

Она не была хрупкой, не была покорной, не была кокетливой и покладистой, и никто не называл ее своей девочкой и никогда не назовет. Эти роли исполняла ее мать, и следует посмотреть, во что она превратилась в итоге – сплошные неврозы и алкоголизм. Или взять отца. Он был пашой гостиной, султаном кухни, императором спальни – и что это ему дало? Учащенное сердцебиение, мягкий живот, и ноги, больше похожие на колоды. Не для такой жизни была рождена Паула Турк – жизни с домашними мелодрамами и разевающими жадные рты младенцами. Нет, ей предстояла жизнь более наполненная и собранная, которая поможет ей приподняться над землей, а не просто прозябать на ней. Она хотела состязаться и побеждать – подобно божественному лику перед ее глазами всегда стоял сверкающий образ победы. И стоило ей чуть расслабиться, стоило насморку или гриппу наброситься на нее, стоило ей спасовать перед ледяными волнами Тихого океана или пронизывающими ветрами на перевале Сан-Марко, как она хлестала себя невидимым бичом, для которого не существовало оправданий, который знать ничего не хотел о слабостях плоти. Ей было двадцать восемь лет, и она была намерена покорить этот мир.

А вот кто, кажется, вовсе не горел желанием сразиться с миром, так это Джейсон Барре, тридцатитрехлетний владелец магазина «Все для серфинга и дайвинга», которого она одаривала своей благосклонностью последние девять месяцев. Его родители были врачами – это был один из аргументов, сразу расположивших Паулу к нему, – и они помогли ему открыть свое дело, на котором он непрерывно терял деньги вот уже три года, с момента торжественного открытия. Когда поднимались волны, Джейсона проще было найти на пляже, а после прибоя он усаживался на вращающийся стул за конторкой и продавал восковые эпиляторы блеклым подросткам, произносившим словечки типа «грубиян» или «убийца» пронзительными аденоидными голосами. Джейсон любил серфинг, а еще он любил вдыхать сигаретный дым в спортивных барах, сидя с прищуренными глазами и широкой калифорнийской улыбкой на лице, в резиновых шлепанцах на босу ногу и потертых выцветших шортах, едва удерживающихся под его округлым брюшком на выступающих тазовых костях.

Паула ничего не имела против. Она сказала ему, что он должен бросить курить и сократить потребление спиртного, но особо на этом не настаивала. Честно говоря, ее это не слишком волновало – одного чемпиона мира на двоих было вполне достаточно. Когда девушка была в форме, а в последнее время она была в форме постоянно, Паула невольно чувствовала моральное превосходство над всеми, кто не мог этим похвастаться, а Джейсону хвастать было явно нечем. Он не угрожал никому, у него даже мыслей таких не было. Он был привлекателен, и все тут. Ей нравилось его брюшко, выпирающее из-под свободной футболки, его прищуренные глаза и неторопливые манеры, а он восхищался ее целеустремленностью, суровой сосредоточенностью силы и красоты. Она никогда не принимала наркотиков или алкоголя – или почти никогда, но он уговаривал сделать пару затяжек марихуаны, прежде чем заняться любовью, и это расслабляло, словно поры ее тела раскрывались, и через них высовывались кончики нервов. Ей не с чем было сравнить занятие любовью в таком состоянии, разве что с тем, как разрываешь ленточку на финише двадцатишестимильного марафона.

Был августовский вечер, половина восьмого, пятница. Солнце висело в окне, словно яблоко, и Паула только что вышла из душа, закончив двухчасовую разминку перед предстоящим в воскресенье троеборьем, когда раздался звонок. В трубке звучал мягкий и глубокий голос Джейсона.

– Привет, детка, – сказал он, дыша в телефон, словно сексуальный маньяк. (Он всегда называл ее деткой, и ей это нравилось – как раз потому, что она не была деткой и никогда ей не станет, – так они издевались над троглодитами, приросшими к табуретам в баре рядом.) – Знаешь, я тут подумал, что, может быть, ты захочешь составить мне компанию. Да, я в курсе, тебе нужно спать, и великий день наступит уже послезавтра, а Зинни Бауэр, наверное, уже спит, но все равно. Приходи. Сегодня мой день рождения.

– Твой день рождения? Разве он у тебя не в декабре? Повисла легкая пауза, в которую ворвался обычный шум, – пьяные выкрики, доносящиеся словно из преисподней, голоса перекрикивающих друг друга дикторов шести спортивных передач, идущих одновременно на больших телевизорах, и назойливый ритм, отбиваемый на заднем плане музыкальным автоматом.

– Нет, – ответил он наконец, – день рождения у меня сегодня, двадцать шестого августа. Не знаю, откуда ты взяла этот декабрь… впрочем, неважно, приходи, детка, или ты собираешься навалиться на углеводы?

Вообще-то она собиралась. О чем и сообщила.

– Я как раз собиралась пожарить оладий и блинчиков с сырной подливкой, и, может быть, один румяный хлебец…

– Я отвезу тебя в «Миску спагетти», ешь там, что хочешь, и обещаю, что к одиннадцати ты будешь дома. – Он понизил голос. – И никакого секса, я же понимаю – нельзя отнимать у тебя силы.

Сил у Паулы хватало, потому что она пробегала каждую неделю сорок пять миль, проезжала на велосипеде двести пятьдесят и проплывала кролем пятнадцать тысяч ярдов в бассейне «Banos del.Mar». Девушка была сейчас в своей лучшей форме„и воскресная гонка была почти что ничем, дистанция вдвое меньше, чем на больших состязаниях «Ironman» на Гавайях, предстоящих в октябре. Она была выносливой, поэтому в прошлом году на Гавайях пришла второй среди женщин и сорок четвертой в общем зачете, обойдя тысячу триста пятьдесят соперников, из которых двенадцать сотен, плюс-минус несколько человек, были мужчинами. Как Джейсон. Только покруче. Намного круче.

Паула двинулась по направлению к бару, чтобы подобрать его – он сам не водил автомобиль, по крайней мере, после последней аварии, – и хотя припарковаться удалось без проблем, ей пришлось терпеть сигаретную вонь и слабый кислый запах вчерашней блевотины, пока он допивал свой коктейль и заканчивал разглагольствования о шансах «Ловкачей» в предстоящей игре, с углубленным анализом возможных последствий удаления мозоли с чьей-то там пятки. Парень, которого они называли Маленьким Дрейком, светловолосый тип лет тридцати шести с лицом, наводящим ее на мысли о чахлых безволосых собаках, чуть не вываливался из своей гавайки, наклоняясь в сторону размахивающего рука^ми Джейсона, словно в жизни не слышал ничего более умного. А что Паула? Она стояла возле стойки, в шортах и эластичном топике, посасывая через соломинку коктейль, предоставляя болельщикам любоваться ее выпуклостями и жесткими чеканными мускулами ног. Красотка что надо. Ей это было безразлично. То есть, на самом-то деле, под этими взглядами она ощущала, что излучает жизнь и энергию, не говоря уже о чувстве невыразимого превосходства над обладателями бледных тел, рассевшихся по углам, словно поганки, и их подругами, висящими у них на плечах и делающими вид, что им интересны спортивные передачи, демонстрируемые экранами расставленных повсюду телевизоров.

И тут она заметила, что кто-то зовет ее – Маленький Дрейк, это был Маленький Дрейк. Перегнувшись через Джейсона, он обращался к ней, словно она была из их компании.

– Эй, Паула, – говорил он, – Паула?

Она повернула голову и бросила на него нетерпеливый взгляд. Девушка была голодна. У нее не было ни малейшего желания околачиваться в баре и переливать из пустого в порожнее, обсуждая Томми Лазорда, О'Джи и то, как Фил Агвайр сломал обе ноги и ключицы на серфе в Ринкопе. Она хотела отправиться в «Миску спагетти» и нагрузиться там углеводами.

– Да? – отозвалась Паула, стараясь ради Джейсона быть вежливой.

– Так ты собираешься уделать их в воскресенье, или как?

Джейсон уже гасил свою сигарету в пепельнице, забирая со стойки деньги. Они уже двигались к двери – через десять минут она запустит вилку в феттучини, желтую лапшу, называемую ангельскими волосами, с черными оливками и вялеными помидорами, а Джейсон станет развлекать ее смешными рассказами о том, как провел день и сколько придурков прошло сегодня через его магазин. Маленькому беловолосому человечку не нужен был подробный ответ, и, кроме того, он не видел разницы между тем, что делала она, и ритуальным фарсом, производимым харкающими табаком, одетыми в безукоризненную униформу неуклюжими атлетами, глядящими на них с экранов висящих над головами телевизоров. И девушка просто улыбнулась, как и положено хорошей малышке, и ответила:

– Ну конечно.

Собственно говоря, эти гонки почти ничего не значили, простое состязание для разогрева, и они бы не значили вовсе ничего, если бы не одно странное обстоятельство: в них собиралась принять участие Зинни Бауэр. Эйнни была профессионалкой из Гамбурга, и Паула помнила, как в прошлом году та обошла ее па финальной дистанции «Ironman», уверенно, словно машина. Паула понять не могла, зачем Зинни разменивается на такие мелочи, когда ее ждет столько по-настоящему важных дел. По дороге она сказала об этом Джейсону.