Владимир Корнилов - Мои невесты (Сборник рассказов)

Владимир Корнилов

Мои невесты

Коротко об авторе

«Стараюсь умы людские к жизни человеческой побуждать»

Владимира Григорьевича Корнилова по праву называли «Золотым пером» России. Но, не только творчество сделало его, уже при жизни, замечательным человеком…

Появившись на свет в 1923 году, в Ленинграде, он рано и пытливо стал познавать мир. Служба отца — ученого и ведущего специалиста в области лесного хозяйства — к восемнадцати годам заставила Володю объездить практически всю страну, видя не только парадные ее стороны, но и далекие от столичного блеска уголки нашей необъятной державы. Его всегда и везде интересовали три аспекта бытия: совершенный мир природы, внутренний мир человека и отсутствие гармонии между первым и вторым…

Совершеннолетие его совпало с 1941 годом — на Родину напал враг. Пройдя препятствия медкомиссии (проблемы со зрением — ему был положен вполне законный «белый билет»), он учится и добровольно уходит в действующие войска в качестве военфельдшера. Честно исполняет свой солдатский долг — чему свидетельство — боевые ранения и заслуженные фронтовые награды. Желая сделать больше обязательного, в свободное от основной работы время, он берет снайперскую винтовку и выходит на непростую охоту за врагами его Отчизны… Но, в начале 1944 года, в боях под Витебском, получает тяжелейшее ранение и, спасая ему жизнь, врачи проводят «высокую» ампутацию обеих ног. Володе Корнилову только-только исполнилось 20 лет…

Так начался тернистый путь преодоления своего увечья. Появился бесценный опыт, а с ним и желание поделиться, помочь искалеченным войной найти свое место в жизни, а главное — самому не стать обузой, иждивенцем, но полноценным членом общества. Тогда Владимир Григорьевич выбирает путь «инженера человеческих душ» — с успехом оканчивая Литературный институт имени М. Горького в Москве. Воспитанный в по-настоящему лучших идеалах коммунистического сознания, он не выбирал то, что будет полезным для него. Считал, — в первую очередь, должен делать то, что надо его Родине. Поэтому более 30 лет своей жизни отдал творчеству других, возглавляя сначала Куйбышевскую, а потом создавая и руководя Костромской писательской организацией, неоднократно избирался ответственным секретарем Союза писателей СССР. Быть нужным для других — стало для него самой главной работой!

Зато все немногое, оставшееся от общественных забот, время уже безраздельно принадлежало его собственному творчеству. Очерки, рассказы, пьесы, кропотливая работа над романом и, наконец, заслуженное признание — в 1985 году он был удостоен Государственной премии в области литературы, за первую и вторую книги — «Семигорье» и «Годины», из его семейно-философской трилогии, ставшей литературным отражением и трудом всей его жизни.

Третья книга — «Идеалист», создавалась долго и мучительно — человеку твердых жизненных убеждений, трудно было осознать и принять процессы, потрясавшие в это время его любимую страну. «Перестройка», «распад СССР», «приватизация», «рыночная экономика» — героям его трилогии, воспитанным на энтузиазме тридцатых, опаленным в огне сороковых и выстоявшим душой в трясине «эпохи застоя», как и самому автору, было мучительно тяжело все это понять. Ему, человеку, победившему увечность своего тела, казалось намного проще на протезах управлять автомобилем и снегоходом, ходить на лыжах, стараясь внешне жить как обычный, рядовой человек. Опираясь лишь на трость, забываться в любимой охоте или рыбалке, выполнять всю «мужскую» работу на небольшом участке в загородном доме, чем понять «целесообразность» тех великих унижений, потрясших его Россию. Только природное жизнелюбие и святая вера в истинность высокого предназначения каждого — постигнуть нелегкую науку: «быть Человеком» — позволили Владимиру Григорьевичу закончить «роман всей своей жизни» оптимистическими аккордами победы устремлений ищущего разума над затуманивающими страстями обыденности…

Его ум был полон замыслов, его рука уже писала главы четвертой книги, но… долгожданный, юбилейный сборник рассказов «Мои невесты» автор не увидел — 19 июля 2002 года Владимира Григорьевича не стало среди нас, живых. Осталось его творчество — славен удел талантливого писателя — говорить даже после физической смерти! И осталась память о его пути, который был яркой жизнью настоящего Человека и Гражданина. Недаром последний рассказ сборника — «Завещание» заканчивается словами: «Я сделал все, что мог. Пускай сделают то же другие»…

НЕЗАБЫТЫЕ ПИСЬМА

1944 год. На фронте гремела орудийная канонада. А он, двадцатилетний лейтенант Владимир Огнивцев, лежал в госпитале в Москве без ног.

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Дорогой Владимир! Шлю Вам привет из маленького нашего городка, на реке Вятке, из школы, которую так недавно и так блестяще Вы закончили. Вы спрашиваете, Вы сомневаетесь, помню ли я Вас? Ну, как может учительница не помнить своих учеников? Хотя перешли Вы в нашу школу прямо в 9 класс и учились у нас всего полтора года, я помню Вас до мельчайших черточек характера. И Вашу задумчивость, не всегда относящуюся к теме урока, и Вашу стеснительность, когда Вам приходилось о чем-то спрашивать, и как заливала Ваше юное лицо краска стыда, когда открыто и честно Вы признавались в том, что не успели выучить урок. Признаюсь, когда я слышала Ваш осуждающий самого себя голос, мне хотелось не выговорить Вам за неприготовленный урок, а поблагодарить за честную оценку самого себя.

Ведь был это только второй год моей работы в школе после окончания института, и романтического студенческого было во мне много больше, чем преподавательского! И то, что была я классным руководителем у Вас, уже готовых перешагнуть из школы во взрослую жизнь, порой вызывало во мне совсем непедагогическое чувство растерянности.

Нет, дорогой Владимир, все до ясности помню. И потому после Вашего письма не могу успокоиться, спазма сжимает горло от бесчеловечных ударов войны.

Не знаю, утешит ли Вас то, что из семи ребят вашего десятого выпускного, в живых остались только Вы и Толя Крупин, который не попал на фронт из-за плохого зрения. Из девчат погибла Аня Чемодакова (работала радисткой в тылу у немцев), Лена Шабанова (сгорела в самолете при боевом вылете). А война не кончилась. Сколько еще смертей и страданий вбросит она в нашу жизнь!

И все — таки, дорогой Владимир, я рада, что Вы не отчаялись. Если вы запросили дубликат аттестата об окончании школы, значит, не сломлен Ваш дух, значит, думы Ваши о будущем. Аттестат высылаю отдельно ценным письмом. И не скрою: гордилась, заполняя его оценками Вашей успеваемости. Нет, Вы не сникните перед случившимся несчастьем. С Вами такого не может быть! Вы утвердите себя в жизни. И верю — жизнь еще распахнется перед Вами своей счастливой стороной.

Помните Фауста:

«Лишь тот достоин жизни и свободы,Кто каждый день идет за них на бой!»

И будет день, когда и Вы, Владимир, сможете воскликнуть: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!»

Крепко жму Вашу мужественную руку. С приветом к Вам,

ПИСЬМО ВТОРОЕ

Володя! Аттестат, надеюсь, Вы уже получили. А на меня, Володя, свалилось несчастье: приказали быть директором школы. Да, именно для меня это — несчастье. Мечтала поучиться в аспирантуре, а из директорства разве скоро вырвешься?! Учебная работа не страшит, тем более, при таком завуче, как Елена Ивановна. Помните своего учителя математики?

Вот педагог от бога! Ради школы отказалась от всего, даже семьи не завела, чтобы не делить надвое энергию своей жизни. Зато как точны и доходчивы ее уроки! Таких бы несколько учителей на коллектив, как бы возвысилась школа!

Моя нынешняя жизнь — сплошные хозяйственные заботы. Ремонт не закончен, а учебный год на носу. Ни материалов, ни работников. Кручусь в этих хозяйственных мелочах до изнеможения, как белка в колесе. А что делать? Приказали, надо выполнять.

Володя, я поддержала бы Ваше стремление поступить в медицинский институт. Где-то я читала про известного хирурга профессора Богораза. Он тоже, Володя, остался без ног, но продолжал делать искусные операции. Значит, такое возможно! Вижу Вас в белом халате, склонившимся над операционным столом.

ПИСЬМО ИЗ ГОРОДКА

Володя, в последнем Вашем письме много полезных советов по хозяйственным делам. Удивляюсь Вашим верным догадкам. Вашему опыту, накопленному где? — среди огня и смертей?! Это — удивительно! Но зачем эта ненужная скромная ссылка на то, что вот яйца стали учить курицу? За эти страшных три года Вы прошли такие университеты, что, честное слово, я почувствовала себя скорее ученицей, чем Вашим учителем. И это не придумка, не лесть, это реальность жизни, переоцененная войной.