Даня Шеповалов - Комплекс девственницы

Даня Шеповалов

Комплекс девственницы

— Макар! Скорее сюда!! Скорее!!!

Макар поспешно потушил недокуренную даже до половины сигарету и бросился в номер.

— Да скорее же ты!!! Скорее!!!

— Что случилось?!

— Мне скучно… — капризно сказала Катя.

— И это все?

— А еще ты не знаешь, о чем я думаю!

— Так это все?

— Не знаешь, о чем я думаю! — стала дразнить она его. — Ты не знаешь, о чем я думаю…

— Может, ты мне скажешь тогда?

— Неееет…

— Почему?

— Потому что тебе будет больно, бедняжке… Ой, я такая плохая, что у меня даже заболела голова. Ну посмотри, какая у меня стройная нога, посмотри… А какие красивые синяки под глазами, — засмеялась она, вспомнив записи, которые прочитала утром, — и лак ободранный — как это мило…

Ядовито-красный лак на ногтях Кати действительно слез. «Он закончился, мой любимый! Мой самый любимый лак!». Утром она нашла его дневник. От Кати невозможно было что-либо спрятать: естественное женское любопытство ее не знало границ, и в паре с сильно развитой интуицией невидимыми щупальцами изучало все вокруг в поисках новых тайн.

— А какая сексуальная бледная кожа, — продолжала издеваться Катя, — ну что еще, а вот, заусенцы, ты только посмотри на них, какие милые, — она шмыгнула носом, — а сопельки, они же просто сводят с ума!

— Перестань!

— Почему же? Я, кстати, рассказала о твоем дневнике: тебе теперь все очень сочувствуют. Бяша вообще говорит, что я сучка.

— Вот это новость…

— И вообще, мне скучно! — вновь капризно сказала Катя. — Я хочу снимать фильм ужасов! Я уже давно хочу, а ты ничего не делаешь!

На следующий день они пригласили всех, с кем приехали отдыхать на Украину, к себе в номер. Пришли Бяша и Миша, но самое главное — пришел кинорежиссер. Это была молодая девушка по имени Настя, повадками она походила на панду, которую смотритель зоопарка в шутку накачал одновременно пивом и крепким кофе. Мягкая пивная стадия раз в двадцать или тридцать минут сменялась кофейной — тогда Настя впадала в какой-то недосягаемый для остальных транс, во время которого она начинала распевать песни Захара Мая.

— Так в чем будет основная идея фильма? — спросила Настя.

— Я хочу ее изнасиловать, — сказал Макар, кивнув в сторону Кати.

— Неплохо, — одобрила Настя после недолгого размышления, — по крайней мере, какая-то динамика наблюдается…

— Спасибо.

— Я так понимаю, дальше этой фразы твоя мысль не сдвинулась?

Макар пожал плечами, виновато взглянув на радужные носки Кати с пальчиками. Все то же самое ощущение: будто бы он — распоследний грешник, нелегально, по поддельной карме пробравшийся в рай, и его разоблачат с минуты на минуту, но это уже неважно — потому что вот они, химические потертости на джинсах, обтягивающих узкие бедра, белый ремень, животик, посреди которого сияет созвездие из четырех родинок…

— Тогда я предлагаю такой вариант, — продолжила режиссер, с сожалением глядя на Макара, — она убегает от тебя по длинному темному коридору. Но коридор обязательно должен замыкаться сам на себя, вы должны бежать по кругу. Это очень важно. А в самом конце у нас происходит сцена насилия. Но снимаем мы ее фоном, сбоку, не в фокусе: главным у нас будет канатоходец с шестом, который будет идти по ровному полу, по начерченной белым пунктиром линии. Он пройдет мимо, посмотрит на вас — и закачается как от порыва ветра, — Настя вскочила с кресла и очень реалистично показала, как это должно выглядеть, — и вот он почти уже сорвется, но тут же исправится и дойдет до конца. Вы бежали по кругу, потому что не могли увидеть выхода из коридора, ослепленные (ты — желанием, а она — страхом) а на самом деле выход был… Как тебе?

— Мне нравится, — сказал Макар, — мне главное, чтобы я ее изнасиловал.

— Так, сюжет есть, теперь нам нужны детали: кто ты, где работаешь, есть ли у тебя собака, с каким гарниром ты ешь сосиски на ужин, любишь ли ты консервированный горошек и так далее… Мы должны узнать все о тебе!

— Подробности… Пусть Катя каждый вечер покупает в универмаге «Копейка» яблоки для пирога. А я буду кассиром, влюбленным в нее.

— Нет! — резко оборвала Настя. — Во-первых, тут, наверное, нет «Копейки». А во-вторых, никаких кассиров! Ты будешь охранником!

— Хорошо, охранником. Мне кажется, главное — это красивые крупные планы делать, — сказал Макар, — например, как нога проваливается сквозь твердый наст на огромном заснеженном поле.

— Подожди, какой к черту наст?! У нас же был длинный черный коридор, замкнутый в кольцо! И заснеженного поля еще полгода ждать.

— Хорошо, — поспешно согласился Макар, — она может бежать по полю с клевером и ромашками к зданию, где есть этот длинный черный коридор.

— Разумеется, может, — отмахнулась Настя, которая, судя по блеску в глазах, уже едва балансировала на грани кофейной фазы, — но почему она туда бежит? Почему? Что ей движет? Ты можешь мне это объяснить?

— Катя сначала бежит просто так: она тренируется, бегает, чтобы сбросить жир!

— Совсем офигел?! — обиделась Катя.

Она была болезненно-худой, в свои двадцать один производя впечатление девочки-подростка, каковой она на самом деле себя и ощущала. Мечта здравомыслящего педофила.

— А потом она уже убегает от меня, — продолжал Макар, — и вот мы подбегаем к зданию, снова крупный план с ногой, проваливающееся в наст… то есть в ромашки, ну, чтобы заполнить чем-то время. И так весь фильм идет, побеги по коридорам и прочее, потом — я трахаю Катю, держу ее за волосы, плачу и шепчу слова любви.

— Это все конечно да… — задумчиво согласилась Настя-режиссер. — Но очень важно заключить пространство в круглый коридор. Это будет длинный-длинный коридор, по которому вы должны будете бегать по кругу.

— Мммм… — мученически застонала Катя, нахмурив лоб, как она делала всегда, когда ей что-то не нравилось, и прием действовал безотказно: окружающим хотелось немедленно пожалеть ее, накормить, защитить, спасти от жестокости окружающего мира.

— Что-то не так?

— Все не так! — воскликнула она. — Какой же это фильм ужасов? А где кровь, топоры и вампиры?

— Да, крови у нас нет, — согласилась Настя.

— Кровь… — задумался Макар. — Крови полно! Катя может быть девственницей!

— Да, я могу.

— И название для фильма тогда сразу есть — «Комплекс Девственницы». Ну и мы Катю оденем как девственницу.

— Вы не знаете, как девственницы одеваются, — с явным вызовом бросила из угла молчавшая до этого Бяша.

Бяша напоминала призрак: она была бледная, молчаливая и какая-то незаметная, но не из-за застенчивости — казалось, что она отражает в несколько раз меньше света, чем все остальные, и совершенно не занимает физического пространства. Бяша не приходила и не уходила. Бяша исчезала. И Бяша появлялась. В вопросах одежды для девственниц ей действительно можно было доверять.

— Нет-нет-нет! — закричала Настя. — Давайте не будем опошлять все! Давайте сделаем так, что Катя девственница, но при этом русалка. И кино начинается с того, что Катя в костюме русалки лежит в траве, — она закрыла глаза, чтобы лучше представить себе сцену, — я смогу снять это. Это будет трудно, но я смогу! Я знаю, о чем речь… Она лежит, а мы не показываем ее лицо, просто ее тело. Нас интересует только тело! А потом она как рыба пытается ускакать, — режиссер резкими движениями тела продемонстрировала процесс ускакивания, — и еще нам обязательно нужен Дракон. Он будет завернут в полиэтилен, а плечи у него будут окровавленные, потому что ему отрубили две головы. И после того как ты изнасилуешь Катю, Дракон трахнет тебя.

— Нет, это уже какой-то голяк, — сказал Макар.

— Тебе не нравится Дракон?

— Нет, Дракон, конечно, имеет право на существование. Дракон без вопросов. Но… Ты только представь себе: лежит Катя, а…

— Не Катя, а русалка, — перебила его Настя.

— Да, русалка. За ней ползу я, а за мной — Дракон? Это как-то надуманно, мне кажет…

— Макар, ты гомофоб? — снова перебила Настя.

— Вроде нет… Но я категорически против того, чтобы Дракон трахнул меня. Во-первых, мы размываем символ: из страсти Дракон у нас превращается в государство и наказание, а во-вторых…

Настя молча встала из-за стола и направилась в прихожую, походя столкнув с холодильника большую прозрачную банку с разноцветными спичками. Они рассыпались по полу, как деревянный народ, павший от стихийного бедствия или оружия массового поражения — Настя была и тем и другим одновременно.

— Я думала, мы с тобой друзья, — донеслось из коридора, — я не буду с тобой работать.

Бяша выбежала вслед за режиссером:

— Настя, успокойся…

— Оставьте меня! Я не буду с ним работать! «Вставай со своей жопы, кончай пить растворитель, — запела она, — к вам едет из Европы Шива-разрушитель!»