Арнольд Цвейг - Радуга

Арнольд Цвейг

Предисловие

Большинство советских читателей знает Арнольда Цвейга прежде всего как автора цикла антиимпериалистических романов о первой мировой войне — «Большая война белых людей». Из этого цикла до сих пор были изданы на русском языке «Спор об унтере Грише», «Воспитание под Верденом», «Возведение на престол короля» и «Затишье». И не исключена возможность, что после этих романов новеллы выдающегося немецкого художника-реалиста иному читателю могут показаться несколько неожиданными, не связанными с основной линией его творчества.

В самом деле, ведь лишь немногие из этих новелл повествуют о закалке сердец и прозрении умов в огненном аду сражений, о страшном и в то же время просветляющем опыте несправедливой империалистической войны. Значительное же большинство рассказов посвящено совсем другим, «мирным» темам; это рассказы о страданиях маленьких людей в жестоком мире собственнических отношений, об унижающей их нравственное достоинство власти материальной необходимости, о лучшем, что есть в человеке, — честности и бескорыстии, благородном стремлении к свободе, самоотверженной дружбе и любви, — вступающем в столкновение с эгоистической моралью общества, основанного на погоне за наживой… Есть у А. Цвейга и исторические новеллы, действие которых происходит в XVII–XIX веках.

К тому же и сам писатель не склонен сближать вышедшие из-под его пера рассказы со своим монументальным эпическим циклом. Автору этих строк А. Цвейг говорил, что его новеллы не связаны с романами ни сюжетно, ни в смысле своего возникновения и что эти столь различные по жанру произведения были вызваны к жизни совершенно разными впечатлениями и событиями. И все же нам кажется, что маститый писатель был здесь не совсем прав. Случается, что внутренние связи творческого процесса ускользают от самого художника, и «со стороны» они иногда бывают виднее, заметнее.

Дело не только в совершенно очевидной близости некоторых «военных» новелл А. Цвейга к его романам в смысле сюжета и даже общности действующих лиц, места и времени действия. Почти все рассказы писателя, даже внешне никак не связанные с романами, теснейшим образом связаны с ними внутренне той большой гуманистической темой, которая составляет пафос всего творчества А. Цвейга — его романов и новелл, пьес, стихов и эссе, темой защиты человека, человеческого достоинства и человеческих прав.

Пережитую им войну А. Цвейг рисует в своих романах не только как кровавую мясорубку, как страшный по своей бессмысленной жестокости акт массового физического истребления людей. Одна лишь эта простая и очевидная истина не удовлетворяет пытливость писателя, взор его проникает в более сложные и сокровенные явления. В империалистической войне он прежде всего видит и изображает многообразные приметы несправедливого общественного строя, бесчеловечный деспотизм военно-бюрократической касты, беззаконный и безнаказанный произвол начальства, бесправие и беззащитное положение подчиненных, изощренное глумление над честью и достоинством человека.

Конечно, все эти зловещие признаки прогрессирующего варварства и одичания капиталистического мира, вырождения его нравственно-гражданских традиций проявились в «большой войне белых людей» в самой отвратительной форме. Но этот же процесс распада всех гуманистических начал в буржуазном обществе, эта все возрастающая жестокая безучастность к людям сопутствовали XX веку и в «мирные» периоды его истории, и, следовательно, то зло, которое обличал А. Цвейг в своих романах, могло быть вскрыто и прослежено и в произведениях невоенной темы. Характерно, что приблизительно в те же годы, когда писались «Спор об унтере Грише» и «Воспитание под Верденом», другие немецкие художники-гуманисты, взяв за основу подобный же сюжетный конфликт (борьба за жизнь и доброе имя человека, ставшего жертвой общественной несправедливости, судебных или иных государственных органов), создали романы, тематически никак не связанные с войной, действие которых развертывается вне фронта, вдали от верденов и дуомонов (Л. Фейхтвангер — «Успех», Я. Вассерман — «Дело Маурициуса» и др.).

Именно эта генеральная тема — тема защиты человека от экономического и морального гнета со стороны преступно-несправедливого социального строя — и образует ту общую основу, которая сближает и роднит новеллы А. Цвейга с внешне столь не похожими на них романами.

Поясним это на примере рассказа «Покупая шляпку…». В нем описан, казалось бы, совсем незначительный, заурядный случай, происшедший в «гигантском людском муравейнике» — Берлине — с одной из миллионов пребывающих в социальном рабстве женщин, с некоей Рози Мюллер, женой скромного чертежника, живущей на грани бедности и самого умеренного довольства. В шикарном универмаге по вине персонала у нее похищают деньги; сумма не столь уж велика, но в бюджете семьи мелкого служащего это почти невосполнимая брешь. В порыве отчаяния Рози обращается к администрации фирмы, но наталкивается на холодное бездушие и оскорбительную грубость людей, для которых «власть денег выше человеческой жизни».

И в этот момент бедная женщина с силой внезапного прозрения понимает, что людям ей подобным негде искать управы на фирму, что «существующие законы, официальное право не на ее стороне», что государство, суд, полиция — все это жестокий, бесчеловечный сговор сильных против слабых, богатых против бедных. Бескровный конфликт Рози с господами из администрации содержит в себе по сути дела тот же смысл, что и фронтовой конфликт Бертина и его друзей с убийцами и ворами в прусских офицерских мундирах. Случай в универмаге стал для Рози и ее мужа их «воспитанием под Верденом», он способствовал гражданскому возмужанию героев и привел их в ряды рабочего движения, он превратил в конечном счете чертежника Мюллера в «товарища Гильдебранда», человека, «сумевшего возглавить политическое объединение немецких рабочих…»

А. Цвейг мог бы сказать о себе словами одного из своих персонажей, рассказчика из новеллы «Незаметный герой»: «Я тоже принадлежу к роду человеческому, живу бок о бок с его самыми униженными сынами и наделен слухом, чтобы слышать, зрением, чтобы видеть, рассудком, чтобы понять, сердцем, чтобы почувствовать их безмолвное величие, и руками, чтобы оказать помощь или хотя бы оградить их от того все заслоняющего и все поглощающего забвения, которое страшнее смерти». Во многих своих новеллах писатель рассказывает о сынах рода человеческого, измученных нищетой, изнуренных борьбой за существование, загнанных на каторге капиталистического труда, рассказывает о том, как «под тяжким общественным прессом вянут люди на уродливых улицах с глазастыми фасадами домов, безликими стенами, серой каменной мостовой».

Тема человека, порабощенного и униженного всей системой отношений буржуазного общества, выступает в рассказах А. Цвейга в различных аспектах и преломлениях. С судьбой Рози Мюллер мы уже познакомились. А вот перед нами другой персонаж — из новеллы «Синематограф», жалкий и неказистый Бенно Брем, продавец из писчебумажной лавки. Его честь и самолюбие постоянно страдают под гнетом бедности, недостойных человека условий существования и презрения окружающих. Страстное увлечение Брема безвкусными душераздирающими фильмами из «великосветской жизни» оказывает на него двойственное действие. Жестокое несоответствие этого манящего и недосягаемого мира красоты, богатства и небывалых «роковых» страстей той серой повседневности, в плену которой он обречен прозябать, вызывает в нем горькое чувство своей социальной неполноценности, отвращение к себе и своим близким, но в то же время он упивается этой зовущей, лукаво обещающей ложью, находя в ней отвлечение от унизительного убожества нищенского быта и некую иллюзорную компенсацию за те лишения, которые он терпит в реальной жизни.

«Маленький человек», прямой потомок гоголевского Акакия Акакиевича Башмачкина или диккенсовской мисс Флайт, — характерный герой многих рассказов А. Цвейга. Это забитый и политически отсталый человек, утративший жизненную энергию и нравственное достоинство, сломленный материальным и моральным гнетом. И если в редкие минуты своей жизни, в состоянии опьянения или внезапно охваченный болезненной манией величия, он, подобно берлинскому вагоновожатому, герою новеллы «Счастье Отто Темке», вдруг отваживается на бунт, то бунт его принимает истерически-жалкий и бесплодный характер.

Казалось бы, что общего с Бенно Бремом или Отто Темке может иметь герой рассказа «Покорность», сын состоятельного владельца фирмы, Гартмут Шнабель? Он стоит на более высокой ступени социальной лестницы, не испытывает материальных тягот. Но и он является рабом, рабом чистогана, правящего в буржуазном мире. Эта деспотическая сила, воплощенная для Гартмута в образе его отца, черствого, властного коммерсанта, угнетает его свободу — одно из высших благ молодости. «Он обязан нравиться, обязан унижаться, чтобы делать деньги, и должен улыбками и любезностями расположить к себе людей, которые ему противны, омерзительны и которых он глубоко презирает». И несмотря на всяческие самоутешения в ницшеанском духе («уметь подчиняться — значит уметь быть господином»), Гартмут чувствует себя морально подавленным своим зависимым положением, необходимостью бессмысленного и неразумного подчинения, — вообще всей системой насилия над человеческой волей, системой отказа от свободы и наслаждений жизни во имя безрадостного служения златому тельцу.