Евгений Гришковец - Спокойствие

Спокойствие.

Погода была такая, что ни в чем нельзя быть уверенным. Лето подходило к концу. И вроде явной желтизны на деревьях еще не было, но ветер уже гонял по углам и подворотням палые, еще совершенно зеленые листья. Трава за городом стояла высокая и какая-то нечистая. Лето кончалось, точнее, по всем ощущениям оно уже кончилось. Осталось дожить несколько дней августа и ….

Почти все друзья, приятели, товарищи, знакомые и коллеги вернулись откуда-то загорелые, хотели видеться, хотели делиться впечатлениями. А вот Дима все лето просидел в городе. Разумеется, он не сидел все лето, просто, если человек пробыл все лето в городе, даже не без удовольствия или пользы, все равно говорится «просидел». Так и Дима говорил всем: «Да какое там! Все лето в городе просидел!» Дима при этом вздыхал, коротко махал рукой и делал печальное лицо.

Своих Дима отправил еще в самом начале июля подальше. Старшего сына в международный лагерь, чтобы сын практиковался в английском, а жену и дочь сначала к родителям (к ее родителям) на север, а потом на юг, к морю, туда, куда они вместе ездили много раз. А сам остался в городе… по делам.

Дела в самом деле были, причина остаться в городе и поработать была весомая и весьма, но к середине июля город совершенно расплавился от жары, никакие вопросы не решались, и намеченные на лето дела замерли. Глупо было намечать столько дел на лето. Во-первых, большинство людей, от которых зависело решение целого ряда вопросов, разъехались, а те, что остались, были усталые, злые или какие-то… с расфокусировнными глазами… от жары, летнего звона в ушах, и от накопившегося к лету статического электричества. И Дима к концу июля впал в безделье. В странное такое летнее безделье, в котором дни ползут изнурительно медленно, а время летит непостижимо быстро.

Сначала Дима на несколько дней залег на диван, возле телевизора. Он бесконечно листал туда и обратно телевизионные каналы, задерживаясь то на одном, то на другом… а потом листал снова. Когда удавалось наткнуться на какое-то старое кино, знакомое с детства, он хлопал в ладоши, потирал руки, поправлял свое гнездо, в которое успел превратиться диван, и бежал на кухню ставить чай и быстро рубить себе самые вредные для здоровья, и значит самые вкусные, бутерброды. Старое кино, бутерброды и сладкий чай доставляли серьезное и глубокое наслаждение. В этом было то, чего он давно не испытывал. В этом было спокойствие!

День на третий такого спокойствия он стал терять ощущение времен суток. Засыпал под утро, просыпался уже сильно днем. Просыпался, и слушал летний знойный шум со двора. Когда закончилось все в холодильнике, Дима почти сутки боролся с голодом. Выход из дома казался чем-то невыполнимым. Дима долго оттягивал момент выхода. Он давно не брился, но бритье вдруг доставило удовольствие. Потом он долго умывался, одевался, а еще потом сходил в магазин… с удовольствием. И набрал всего гору. Вернувшись из магазина, он не накинулся на еду, не стал нервно кусочничать, он опять же с неожиданным удовольствием навел порядок в квартире, перемыл посуду, аккуратно все разложил в холодильнике. Потом он неторопливо готовил себе обед и ужин вместе ( в смысле, Дима еще не обедал, но время было уже вечернее). Он готовил еду, комфортно звучало радио… Дима открыл бутылку вина, в голове летали какие-то спокойные, разрозненные слова типа: «неплохо» или «вот ведь…», или « ё-моё». Пока еда доходила в духовке, Дима выпил два стакана вина. Вино чудесно пришлось… Дима тут же взял телефон. Он позвонил родителям (своим родителям), потом позвонил и дозвонился на юг жене. Женя сказала, что все очень хорошо, только с погодой не везет. Потом трубку взяла дочь, она сказала, что отдыхает хорошо, ест хорошо и вообще все хорошо. На вопрос Димы скучает ли она по папе, дочь быстро сказала: «скучаю». Сразу же после этого звонка Дима позвонил одной своей знакомой, не дозвонился и успокоился окончательно.

Было хорошо. Даже очень хорошо. Периодически вспыхивала мысль: «Ой, а дела-то стоят, надо бы…» Но тут же находились аргументы типа: «Погоди, погоди…» или «Ну лето же!»

Единственное, что раздражало — это жара. И даже не тем, что было жарко, ну, в смысле душно, пот и прочее, а раздражала жара тем, что она стояла… Вот прошлым летом Дима со всей своей семьей провел на Балтийском побережье. Приятели ему говорили, мол, куда вы, там дожди беспрерывные, море холодное, красивое, но холодное. А с погодой повезло! И так приятно было загорать на пляже или сидеть под зонтиками в кафе и пить пиво, вечером смотреть новости и узнавать, что дома затяжные дожди, на югах грозы, а в Греции выпал град.

Как было бы хорошо и правильно, если бы лето было сырое и мрачное. Тогда бы по телевизору не говорили г том, что в пригородных водоемах вода теплее, чем в Черном море, а на ближайшем водохранилище открылись пляжи, не уступающие лучшим аналогам. Периодически поступали предложения извне… Предложения поехать к кому-нибудь на дачу или с кем-нибудь на рыбалку. Дима придумывал разные отговорки и никуда не ехал. Спокойствие, которое неожиданно на него упало, было глубже ценнее и важнее любых летних благ. Но если бы шли холодные, серые дожди, было бы еще спокойнее. Кристально спокойно было бы!

Как же с этой погодой всегда обидно! Сколько Дима помнил свои взаимоотношения с погодой, всегда было обидно. Последние дни мая, когда особенно трудно было доучиваться и сдавать экзамены, стояла шикарная погода. Всегда было свежо, тепло, но не жарко… и всего хотелось. Но только начинались каникулы — дождь, ветер, простуда. Приезжали к морю — сразу штормовое предупреждение, дождь, ветер. И так всегда. Он помнил, как однажды провел пол лета в деревне у тетки, и ни разу не сходил на рыбалку, хотя привез с собой отличную удочку. Озеро было рядом, но тетин муж сказал, что пойдет рыбачить, если не будет ветра. А если будет ветер, то нет смысла идти. Дядя Вова сказал: «Смотри, видишь вон то дерево, если утром оно будет стоять, и не будет качаться, значит, ветра нет. Хватай удочку, буди меня, и вся рыба наша. А если будет мотаться, даже не смей ко мне подходить, я буду спать, ни на какую рыбалку не пойдем». Дима пол лета просмотрел на это дерево. Он каждый день доставал свою удочку, просто посмотреть на нее, а потом убирал ее в сарай. Почти каждый день копал червей и посматривал на дерево. Вечером дерево почти всегда стояло не шелохнувшись. Ночью Дима вставал пописать, выходил на крыльцо, и смотрел, как в лунном свете неподвижно темнеет вершина дерева на фоне летних звезд. Сердце замирало от радости, он возвращался в постель и засыпал, глубоко вдохнув и шумно выдохнув… А утром он просыпался раньше всех, бежал на крыльцо… там, где начинал розоветь восход уже собирались тучи, а дерево качало вершиной, и дергалось каждым листиком. Дима еще какое-то время ждал, глядя на дерево, потом сердце переставало биться, Дима замерзал, начинал накрапывать дождик. Дима шел к своей кровати и тихо плакал. После этого он просыпался поздно, и то скучая, а то веселясь проживал день. Но до сих пор, если Дима выходил куда-нибудь рано утром, и там были деревья, он почти всегда смотрел на верхушку самого высокого из них, смотрел так… просто смотрел как тогда.

Жара, то есть хорошее лето, единственное, что даже не нарушало, а скорее, замутняло спокойствие, которое случилось с Димой. В первых числах августа он-таки согласился в один из вечеров повстречаться с одной своей знакомой. Они встретились около девяти вечера. Стояла ужасная духота. У знакомой из-за духоты разболелась голова, они пошли к фонтану, там была куча народу. Город гулял, как безумный. Все набережные и кафе на набережных, и все околофонтанные пространства были переполнены. Возле фонтана Дима и его знакомая повстречались со знакомыми Димы и его жены. Дима представил свою знакомую, как коллегу из другого города, которая приехала по делам. Та сделала большие глаза. В общем…

А потом на город обрушился ливень и ударила гроза. Ливень был такой, что через пол минуты было поздно метаться. Все были мокрые. А гроза получилась мощная. Такая пушечно-оперная гроза. Короче, Дима убедился, что спокойствие испытывать не стоит, а изменять ему просто нельзя. На следующий день он не вышел из дома, погода стояла чудесная весь день.

Спокойствие! Оно было таки, что Дима не пил даже пива. Не хотелось. Было спокойно. Мысли приходили в голову забавные и какие-то посторонние. Эти мысли приходили, медленно обдумывались, и уходили. После ливня Дима неторопливо и сладко думал: «Если бы я был синоптиком, я выдавал бы всегда один и то же прогноз погоды — местами осадки. Самая удобная и универсальная формулировка. Попал под дождь или снег — ага, значит оказался как раз в том месте. Не попал ни под дождь, ни под снег — значит, не то место. И все. И очень просто.»

Сын периодически звонил из своего лагеря, и был, кажется, доволен. Димины родители не вылезали с дачи. От жены и дочери Дима слышал, когда дозванивался до них, только успокоительные слова. Спокойствие. Спокойствие.