Журнал «Новый мир» - Новый мир. № 5, 2003

Елена Шварц

Невы пустые рукава

Шварц Елена Андреевна — известный петербургский поэт, эссеист, прозаик. Автор нескольких поэтических книг, вышедших в России и за границей (см., например: «Сочинения Елены Шварц». Т. I, II. СПб., «Пушкинский фонд», 2002).

Ангел-хранительМук моих зритель,Ангел-хранитель,Ты ведь устал.Сколько смятенья,Сколько сомненья,Слез наводненье —Ты их считал.Бедный мой, белый,Весь как в снегу,Ты мне поможешь.Тебе — не смогу.Скоро расстанемся.Бедный мой, что ж!Ты среди смертныхЗа гробом пойдешь.Луна и даоский мудрецВо вдохновении пьяномТанцует в выси Луна.Пахнет онаНесвежим бельем и тимьяном.Все же нежна.В болотистом мелком прудуБолеет она чесоткой,Пахнет китайской водкой,Мучима, будто в аду,Смертью короткой.Из грязи быстро идетИ вешается на ветке,Над пропастью вздернутой ветке,Как покаянья плод.Пьяный мудрец:Это была не Луна,Это был переводЛуны на грубый наш план,Из водопада мировПринес ее ураган.

Тебе, Творец, Тебе, Тебе,Тебе, Земли вдовцу,Тебе — огню или воде,Птенцу или Отцу —С кем говорю я в длинном сне,Шепчу или кричу,Не знаю, как другим, а мнеСей мир не по плечу.Тебе, с кем мы всегда вдвоем,Разбившись и звеня,Скажу — укрой своим крылом,Укрой крылом меня.

И я когда бреду по граду,в нем сею то, что сердцу ближе, —горсть океана, чуть Дуная,тоска и юность, клок Парижа.Моя тоска течет в Фонтанку,и та становится темней,я вытекаю из Невы,мою сестру зовут Ижора.Вот гроб стеклянный на пути —туманный, ломкий — в красной маскевысокомерный в нем студент.А солнце в волнах пишет по-арабски.Гора хрустальная возноситсянад Петроградом, а под нимпещеры, Синай отчаянья, Египет —в них человек неопалим —В огне льдяном Невы сгорает,в своих страданиях нетленный,меняя психогеографиюИнгерманландии, Вселенной.

Эй, облака, айда, братва, —в Невы пустые рукава —насыпьтесь ватными комками,рассыпьтесь пышными грядами,как зеркала над островами.Голландию сюда тащилзеленый кот и супостатза краснокирпичные ляжки,да не донес.Она распалась по дороге,скользнет едва, лежит у врат.И Грецию сюда несли…И всякий, всякий, кто здесь жил,пространство изнутри давил,растягивал,и множество как бы матрешекпочти прозрачныхград вместил.

(ветреный солнечный день на Фонтанке)

Землетрясенье поколениймне замечать и видеть лень,когда уносит пароходыв каленье солнечное день.И солнце ветром тож уносит,но в воду сыплется, звеня.Сквозь какие векаопьяняешь меня,вся ломаясь, виляя, река.С мармеладной слоистой густою волной,с золотой сединой…О русалка, аорта, Фонтанка!Только больше аорта,кормящая сердце водой,и скотом своих волн в перебранке.

Как ниткой навощенною,Игрушка с елкой связана,Как смочены смолой они,Как спутаны хвоей —Так я к Тебе прикована,Приклеена навек.В глухую ночь последнююТускнеет шарик елочный,Закапанный свечой.И в эту ночь так жалобноЗвенят игрушки смутные,Зеленой тьмой окутаны,А елка долу клонится,И грех их разлучить.На петельке игрушкинойВисит обломок хвоистыйКуриной лапой, мертв.На год игрушку в гроб кладут,А елку — в серый снег.Так с сердцем разлучаетсяИ с Богом человек.

День волооких туч,Набитых синим пухом,Промчался, будто луч,Ворча громами глухо.Стремительные, синие,К цветам припадая в полях, —Как бархатные акулыС большими глазами в боках.Я, глядя в них с травы, былаЖемчужиной, на дне лежащей,Из-под воздушного стеклаСияньем жалобно кричащей.

А. Миронову.

Ходит чайка вверх по горю —Ветер гонит — не кружа,И, дошедши до границы,Замирает — вся дрожа.Ходит чайка вниз по горю,До водоворота сердца, —Там и тонет, превращаяБелый парус в белый мак.Хоть и тонет, но всплываетИ бежит опять к границе,Чтобы там, кружась и тая,Взрезать воздух визгом птицы.

Когда с наклонной высотыСкользит, мерцая, ночь,Шепни, ужели видишь тыСвою смешную дочь?Она на ветер кинет все,Что дарит ей судьба,И волосы ее белы,Она дика, груба.Она и нищим подает,И нищий ей подаст,И в небе скошенном и зломВсе ищет кроткий взгляд.

(люди семидесятых 19 века)

Несмачный тихий разговор,но приговор как будто в нем.В подъезде ждут кого-то двое.Взлет спички… бледные подглазья…Шпики ль, убийцы — скажешь разве.Что ж — поколенья молотьба —У нас у всех дурна судьба.Тут дворничиха из воротВедро несет с густым гнильем,Горят глаза пустым огнем,Прошла и смыла молодцов,Подрезала как бы жнивье,Они под мышкой у нее.Блаженная постигла участьВ горячей впадине, где, мучась,Как две пиявки — волоскиВисят навек, от неги корчась.

Венецианская снежинкаНевзрачна, широка, легка.Платочки носовые марьонетокЗимы полощет тонкая рука,Вода текучая глотаетЗамерзшую — как рыба рыбу —Тленна.Зима в Венеции мгновенна,Не смерть еще — замерзшая вода,И солнце Адриатики восходит,Поеживаясь в корке изо льда.Но там, где солнце засыпает,К утру растает.А в сумерки — в окне, в глухой стене,Вздымаясь над станками мерно,Носки крутые балеринЩекочут воздух влажный, нервный.С венецианского вокзалаВсе поезда уходят в воду,И море плавно расступилосьКак бы у ног босых народа.И, кутаясь в платок снеговый,Из-под воды глядит, жива,Льдяных колец сломав оковы,Дожа сонная вдова.

Отцу Георгию Блатинскому.

Дождь Флоренцию лупитЗимнюю, безутешную,Но над ней возвышается купол —Цвета счастья нездешнего.Битый город дрожит внизуРасколотым антрацитом.Богами и Музой,Как бабушка, нежно-забытый,Но теплится в мокрой каменоломнеФиалковое сиянье,Под терракотой ребристой фиала —Перевернутой чашею упованья.

Площадь, там, где ПантеонаЛиловеет круглый бокКак гиганта мощный череп,Как мигреневый висок.Где мулаты разносилиРозы мокрые и сок —Там на дельфинят лукавыхЯ смотрела и ушлаВ сумрак странный Пантеона,Прямо вглубь его чела.Неба тихое кипеньеВ смутном солнце января —Надо мною голубелаПантеонова дыра,Будто голый глаз циклопа,Днем он синий, вечерамиОн туманится, ночамиЗвезд толчет седой песок.Уходила, и у входаНищий кутался в платок.А слоненка БарбериниПолдень оседлал, жесток,Будто гнал его трофеемНа потеху римских зим,И в мгновенном просветленьеНазвала его благим —Это равнодушье РимаКо всему, что не есть Рим.

В золотой маске спит Франческа,Черная на ней одежда,Как будто утром карнавал,И теплится во мне надежда,Что он уже начнется скоро,Нет к празднику у нас убора.Какое ждет нас удивленье,Ведь мы не верим в Воскресенье.Златая маска испарится,И нежное лицо простоеПод ней проснется,Плотью солнцаОденется и загорится.Франческа, та не удивится…Но жди — еще глухая ночь,И спи пока в своем соборе,И мы уснем. Но вскоре, вскоре…

Валерий Попов