Кристиан Крахт - Карта мира (сборник)

Кристиан Крахт

Карта мира

Коллекция travel-текстов из книг «Новая Волна» и «Желтый Карандаш»

Официальный сайт автора:

http://www.christiankracht.com

Et in Аrcadia Еgo[1]

Посещение Джибути. 2003

В восемь часов утра Али, Боб, французский посол и я со скоростью восемьдесят километров в час мчались по дну высохшего соленого озера, по Гран Барра. Каждый из нас сидел в своей открытой коляске, на которой был укреплен парус.

Я был в Джибути, самой маленькой стране Африки — Артюр Рембо бывал здесь, на Роге, потом Ивлин Во, Чарлтон Хестон, когда снимался в первой «Планете обезьян»; здесь же, неподалеку от соленого озера, сейчас находится немецкая военно-морская база да вот я; дела с белой публикой в качественном отношении пошатнулись.

Пятидесятиградусная жара стоит в Джибути летом, а здесь, за городом, в соленой пустыне, набегают даже все семьдесят. Однако теперь, в начале февраля, было сносно, это — лучшее время года; лохматые красные цветы цвели по краю песчаных дюн, орлы и коршуны кружили на воздушных потоках высоко в небе над солеными озерами.

Французский посол без труда выиграл нашу парусную гонку по песку, извлек из своего форда «Эксплорера» несколько круасанов, разделил их между нами, уселся в машину и исчез в облаке пыли, поднявшемся над соленым озером, в направлении столицы.

— Au revoir, Messieurs![2] — крикнул на прощание посол из окна машины.

— Au revoir, Excellence![3] — прокричали Али, Боб и я ему вслед, жуя слоеное тесто.

Немцы сделали на сегодня заявку, должен был прибыть целый автобус с солдатами морской пехоты, пожелавшими научиться парусным гонкам по песку. Мы сидели на трех стульях и ждали. Мы играли в карты, мы курили сигареты. Боб притащил остальным упаковку баночного пива из морозильной камеры в дальнем углу открытой хижины из гофрированной жести. Круасаны давно были съедены. Мы наблюдали за мухами. Мы пересчитывали мушиные лапки.

Незадолго до заката, поскольку автобус так и не появился, Али, Боб и я поехали обратно в столицу Джибути, которая простоты ради тоже называется Джибути, и мы с Бобом высадили Али на большой площади.

Густо надушенные эфиопские женщины в обтягивающих комбинезонах замелькали после захода солнца по площади Менелик. Чернющие тени второй половины дня, которые, приводимые в движение косыми лучами солнца, еще недавно взбирались по окрашенным в желтый цвет аркадам, теперь пропали; мрак ночи уравнял все тени, только стены на ощупь пока оставались теплыми. После полудня, с половины третьего, Джибути всегда впадает в полную кому; это — время жевать кат[4], весь город и вся страна замирают, в черноте теней сидят мужчины с толстыми щеками и жуют наркотические зеленые листья, неподвижным взглядом глядя перед собой на улицу, почти до глубокой ночи.

Мы с Бобом тоже сидели в кафе под аркадами и пили из бутылок пиво.

— Джибути — самая дорогая страна на свете, после Японии, — проговорил Боб. Две бутылки пива стоили тридцать два доллара. Боб был из Йоханнесбурга, он работал агентом в фирме, торгующей шлифовальным инструментом. Раз в год он проезжал через всю Африку, всегда вдоль экватора, чтобы рекламировать свои товары. Медленно потягивая пиво, он сказал, что у него еще назначена встреча с мсье Аль-Гамилем, и попросил меня сопровождать его. Мне не придется-де ничего говорить, он просто представит меня как своего ассистента из Швейцарии. Таким образом, мы допили пиво и поехали к Аль-Гамилю.

— Может быть, мы заинтересуем вас нашим шлифовальным инструментом? — спросил Боб. — Мы производим в Южной Африке товар немецкого качества. Мы представляем фирму Pferd, как видите, уважаемую фирму, мы можем снабжать вас, мсье Аль-Гамиль, с невероятно большой скидкой в четверть обычной закупочной цены.

— Вы пришли к правильному человеку. Я — король Джибути.

— Король рынка строительных товаров, enfin[5], — сказал Боб.

— Да, да, верно, но я также марокканский посол в Джибути. Взгляните, пожалуйста. — Аль-Гамиль показал окольцованной рукой в направлении своего магазина строительных товаров. Рядом с кассовым аппаратом, поникнув, висел марокканский флаг, справа от ассортимента напильников. — Покажите же ваш каталог.

— Прошу.

— Ага, небезынтересно. Если кто-то в Джибути надумывает что-нибудь строить, он непременно идет прямо ко мне, к Аль-Гамилю.

— Вот именно. Посмотрите, пожалуйста, шестнадцатую страницу, шлифовальный круг для бетона, а здесь, вот это — аналогичный круг для шлифовки железа. Это хорошо зарекомендовавший себя товар.

— А если я закажу десять тысяч штук, ах, да что там, четырнадцать тысяч штук…

— Тогда мы пригласим вас на промышленную выставку в Кельне, еще в этом году.

— Хорошо, я беру… Вы записываете?

— Минуточку, — сказал Боб и два-три раза нажал большим пальцем на верхнюю кнопку шариковой ручки.

— Четырнадцать тысяч вот этого, тридцать тысяч вот того…

Боб отмечал заказы, его шариковая ручка летала над бумагой, словно прилежный воробей в поисках корма.

— Так, а теперь хватит о деле. Пойдемте, пожалуйста, я отвезу вас домой. Но перед этим… секундочку… vous permet ez?..[6] Ваши сорочки выглядят такими выцветшими, возьмите, пожалуйста, эти, как подарок от меня, от Аль-Гамиля.

С этими словами он извлек из-под обтянутого кожей письменного стола и протянул Бобу и мне две больших красных картонных коробки с надписью Pierre Cardin. Ярлыки с указанием цены он предварительно сорвал.

— Ваше превосходительство, это слишком дорогой подарок, — сказал я.

— Джибути — самая дорогая страна на свете, после Японии, — сказал король рынка строительных товаров.

— Вы действительно очень любезны, — сказал Боб.

Дома в «Шератон Джибути» я осторожно распаковал коробку от Пьера Кардена, в ней оказалась верхняя сорочка, цвета зеленой мяты, в тонкую голубую полоску и с вотканными белыми ромбиками алмазов, XXL размер.

В баре «Шератон Джибути» расположились немецкие и африканские журналисты, солдаты морской пехоты, несколько офицеров в штатском и много фельдъегерей, и беседовали о торжественном приеме, который сегодня вечером устраивался на «Эмдене»[7]. Африканские кельнеры сновали туда и обратно с подносами напитков. Боб заказал себе рюмку водки, на мне была верхняя сорочка Аль-Гамиля. Слишком длинные рукава я закатал, нижнюю часть сорочки, достававшей мне до колен, я заправил в брюки, которые от этого теперь вспучились в области таза и ягодиц, как если бы я носил памперсы.

Капитан второго ранга Тиле стоял у стойки бара и пил пиво. На нем была лиловая футболка в обтяжку, которая великолепно подчеркивала его обычно скрытые под кителем впечатляющие бицепсы.

— Дорогое пиво-то, — сказал капитан второго ранга Тиле. — Почти такое же дорогое, как в Японии.

— Я себе моряков представлял не такими, — сказал я.

— Ну и какими же?

— Ну… знаете ли, при виде моряка мне неизменно вспоминается Querelle de Brest[8] — вы слышали об этом романе Жана Жене?

— Нет, — ответил капитан второго ранга Тиле.

— Или возьмите экранизацию Фассбиндера — белоснежные кителя, брюки клеш, ноги колесом, trés Tom of Finland[9]. При этом немецкие моряки мне кажутся более естественными… непринужденными.

— Да, вне службы мы носим что хотим. Вечером, я имею в виду.

— И, как я вижу, вы всегда ходите в фитнес-зал.

— На борту. У нас там есть помещение для тренировки.

— И вы потеете в нем со всеми остальными парнями… то бишь матросами…

Капитан второго ранга Тиле закатил глаза и отвернулся. Боб тем временем развалился на диване и пристально смотрел в стакан водки. Помощница Тиле, слушавшая мой лепет, неодобрительно посмотрела на мои бедра.

— Вы думаете, что я ношу памперсы? Нет-нет, это всего лишь моя сорочка, она слишком велика, поглядите. Это подарок Аль-Гамиля, короля рынка строительных товаров в Джибути.

— Вот как! — сказала помощница.

Я искал слова, чтобы отвлечь внимание от своей утиной гузки:

— Не слишком ли у вас… длинные волосы для военного человека?

— Я нахожу ваш вопрос исключительно женоненавистническим. Более того, я нахожу его очень невежливым. Собственно, и вас самих я тоже нахожу очень невежливым.

— Эх! Я вовсе не то имел в виду. Мне просто вспомнились американские фильмы…

— Или вы даже представить себе не можете, что женщине на военном флоте приходится вдвойне тяжелее? И без таких необдуманных вопросов?

— А сейчас отойдите, пожалуйста, — проговорил фельдъегерь, который прислушивался и теперь подошел на шаг.

— Но я ведь только хотел…