Сергей Чилая - Донор

Чилая Сергей

Донор

Сергей Чилая

Донор

роман

ЧАСТЬ I

КАРДИОХИРУРГИЧЕСКИЕ ОПЫТЫ:

ДУША ХОТЕЛА БЫТЬ ЗВЕЗДОЙ

Он знал, что труднее всего написать первую строчку и поэтому не спешил, веря, что она придет сама и пальцы, вслепую перемещавшиеся по клавишам, неожиданно наберут ее и она возникнет на мониторе, совершенная и значительная, как все, что он делал когда-то... Остальное сразу потеряет смысл и появится мучительно знакомое и давно забытое чувство, которое никогда не удавалось сформулировать в общепринятых терминах, но которое делало его почти счастливым, неуязвимым и не похожим на других... Это состояние заставит экран судорожно заполняться новыми строчками и постепенно упорядочиваемая мешанина букв и слов, для которой хронология событий не являлась определяющим фактором, выстроится в единственную последовательность, подчинившую себе его нынешнюю жизнь, нестерпимо горькую и сладкую...

Он на мгновенье замер, сложив руки на коленях и вглядываясь в несуществующий дисплей, пока, наконец, не увидел медленно, буква за буквой, выпечатываемый готическим шрифтом текст из "Нового Завета"..., почему-то на английском, так что сразу и не понял его смысла... А когда понял, удивился завораживающей глубине:

"И теперь я сказал вам прежде, чем сбылось, чтобы, когда сбудется, вы уверовали!".

***

Он медленно тащился к порту, как всегда залезая во все встречные выбоины на дороге, однако корпус машины - когда-то давным-давно дорогого "Мерседеса" - лишь плавно покачивался, и ему казалось: он плывет...Сзади что-то противно скрипело, и выхлопные газы лезли в кабину через разбитое стекло, заставляя трудно кашлять, царапая трахею... Его не очень заботили проблемы с двигателем и колесами. Он знал: волшебная колымага с удивительными адаптивными свойствами, легко преодолеет технические неполадки... и неудачно сплевывал в открытое окно, и густая мокрота каждый раз то липла к грязному кузову снаружи, то влетала в салон...

Серые стены производственных корпусов вдоль дороги, в которых черные провалы окон чередовались с ярко-белыми пятнами недавно вставленных пластиковых рам, напоминали клавиши рояля, и хотелось поскорее расположить на них руки, взяв несколько аккордов, а потом, медленно наращивая звук и ритм, взлабать левой буги вместо гаммы, поджидая, пока дозреет правая, чтоб солировать...

"Я разведчик собственной души, - размышлял он, изредка глядя на дорогу, - и разведал все, что мог, хотя брал не раз неверный след."

Он въехал в пригородный лес, привычно достраивая поселившуюся не спросясь в душе живую матку-матрицу Маню: почти безупречное с научной точки зрения биологическое существо, клонированное и взращенное его задроченными мозгами, давно лишенными привычной работы... И тут же увидел его сквозь лобовое стекло, и подивился в меру прозрачно висящему над дорогой в цинковом, похожем на корыто корпусе старого наркозного аппарата, в котором оно удобно расположилось, заполнив собой пространство: без конечностей, головы, пола и возраста, традиционных родовых и видовых признаков, однако способное производить органы-клоны... Так курица несет яйца... Вопиюще нездешняя красноватая мышечная масса структурно напоминала матку гигантской крольчихи или перекормленную свинью без кожи, покрытую толстым слоем слизи, и, несмотря на уродство, обладала удивительной стилистической завершенностью... Масса шевелилась несильно и пульсировала, демонстрируя совершенство и силу... и готовность к действиям, которых пока от нее никто не ждал...

"Значит получилось, - буднично подумал БД, будто разглядывал не почти реальное существо, способное производить органы-клоны для трансплантации, созданное напряжением ума, а беременную институтскую козу. - Похоже, теперь Маня-матрица наращивает мышечную массу, самосовершенствуется, взрослеет, матереет, и набирает адаптивные свойства сама по себе... без меня."

Было ветрено и пыльно, и жара от ветра делалась еще невыносимее. Старая выгоревшая рубаха из плотной велюровой ткани со множеством карманов, давно нестиранная и от того очень твердая и плохо пахнущая, which has seen better days, царапала шею и терла подмышки, под одной из которых уже третий день зрел фурункул, такой болезненный, что ему казалось, там развели костер...

_______________________________________

... которая знавала лучшие дни... (англ.)

Глава 1. Гиви

Такая же сумасшедшая ветреная жара стояла в один из давних августовских дней, когда в задубевшем от пота зеленом хирургическом белье, измученный недельным недосыпанием, простуженный и почти счастливый, я стоял в окружении коллег во дворе институтского вивариума на окраине Тбилиси и с наслаждением наблюдал, как любимец лаборатории - осел по кличке Гиви - самоотверженно занимается любовью. Партнерша по-всякому противилась натиску странного кавалера, из которого в разные стороны, как на елке, торчали катетеры и электроды, однако пенис Гиви, похожий на колбасу-сервелат, упорно преследовал ее. Не успев дотянутся до стратегического места под хвостом подруги, колбаса твердела, становилась синей и извергала струю спермы, пролетавшую несколько метров, чтоб шумно прилипнуть к оконным стеклам первого этажа. Ослица непонимающе оглядывалась и отходила к забору, а Гиви смущался и снова карабкался ей на спину.

Коротышка Зяма с видеокамерой и несколькими фотоаппаратами на шее крутился возле Гиви, стараясь не пропустить момент, когда хлынет очередная порция ослиного семени.

Постарайтесь без порнухи! - Прикрикнул я строго.

Я не помнил настоящего имени этого парня, который был моим заместителем по хозяйству. Я дал ему кличку "Зам", которую позже переделал в "Зяму". Зяма владел невероятным даром доставать за гроши дефицитное оборудование и не было случая, чтобы я не получил ту аппаратуру с международных выставок или складов "Медтехники", в которую тыкал пальцем...

Две старухи-грузинки, служительницы вивариума, высокие и худые, воспитанные в строгих правилах пуританства грузинских меньшевиков, жалостливо глядели на нескончаемые Гивины попытки и несуетливым шепотом давали ему советы по-грузински:

- Гиви, генацвале, не спеши, дорогой!

- Господи, сколько спермы! - Шепотом сказала Этери, чтоб напомнить о себе.

С покрасневшим от неловкости лицом, она теребила завязки зеленого халата и, возбуждаясь, смотрела на меня зелеными глазами, медленно меняющими цвет...

- Не завидуй! - Нагло сказал Зяма. - Лопнешь!

По щекам Этери сразу потекли зеленые слезы. Они текли на халат и терялись там в заскорузлых пятнах старой крови и супа-харчо, которым мы сегодня утром заедали разбавленный спирт "Гравицапу" после ночного дежурства. Я подставил ладонь: слезы были тяжелыми и прозрачными.

- Сегодня не тот день, чтобы цыкать на грубияна, - подумал я, но реакция последовала помимо воли:

- Сгоняйте в л-лабаз, Зяма! - обратился я к обидчику. - И сейчас же. Этери определит, что вам купить к ланчу, но прежде извинитесь. А за хамство выставите бутылку белого вина... Кстати, где обещанные атравматические иглы из Шотландии? Я опять шил аорту советскими, а потом полчаса потратил, чтобы остановить к-кровотечение...

Гиви, переведенный в лабораторию из вивариума три недели назад, несколько дней загибался от обширного инфаркта, который так умело научились вызывать мои сотрудники. Мы перевели его на программу интенсивной терапии, подключив к мониторам, но бедный осел медленно умирал, безучастно лежа на соломенной подстилке в одной и предоперационных. У него дважды была остановка сердца, но всякий раз alarm-датчик успевал вовремя собрать реанимационную публику.

Когда я решил, что Гиви созрел для операции, публика уже целые сутки выражала недовольство моей медлительностью, прохаживаясь перед дверью кабинета с надписью "Проф. Б.Д. Коневский".

- Чего БД тянет? Мы не успеем дотащить осла до операционной...

- Он же садист. Пусть Пол ему скажет, что Гиви врезает дуба...

- Ему плевать на Гиви. Для него важней эти дерьмовые принципы чистоты эксперимента, выдуманные им... "Никогда не забывайте, джентельмены, что х-хирург, особенно в кардиохирургии, должен быть достаточно ленив, чтобы не натворить лишнего..." - копировал меня кто-то из них очень похоже... - "И оперируя, старайтесь не ц-царапать скальпелем д-дорогой операционный с-стол...".

Вошел Пол, один из моих замов. Его имя было английской версией грузинского Павле. Глядя на него, я всегда вспоминал, что когда-то грузины были светловолосыми, с голубыми глазами, а их женщины славились нездешней красотой. Однако воинственное мусульманское окружение постоянно совершало набеги в эти благодатные края, насилуя женщин и мужчин, что попадались на пути... Грузины-христиане сопротивлялись, но силы всегда были неравными: арабская и турецкая кровь все сильнее смешивались с грузинской. Результат не заставил себя ждать: начали рождаться дети с характерными чертами, про которые придурочное население, газетчики и власти самой бывшей страны говорят: "Лица кавказской национальности". Лишь жители горной Грузии, куда не смогли дотянуться мусульманские пенисы и ятаганы, сохранили свой генофонд, да иногда встретишь в Тбилиси мужчину или женщину удивительной красоты и благородства, как Пол и Этери.