Ренат Беккин - Ислам от монаха Багиры

Ренат Беккин

Ислам от монаха Багиры

Турбореалистический роман

День Мадины

По свидетельству Анаса бин Малика (да будет доволен им Аллах!), который передал слова Посланника Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует!): «Помогайте вашему брату, будь он угнетатель или угнетаемый. Люди спросили: „О, Посланник Аллаха! Понятно, что нужно помогать тому, кто угнетаем, но как можно помогать угнетателю?“. Пророк ответил: „Путем удержания его от угнетения других“ (приведено у аль-Бухари).

Было около шести вечера, когда Абдулла покинул приземистое здание шариатского суда на Невском. Едва не растянувшись на заледеневшем крыльце, он вознес хвалу Аллаху за удачное избавление, поправил слегка покосившуюся шапку и направился домой. К вечеру опять похолодало, — на этот раз до минус двадцати двух. Абдулла с благодарностью засунул свои небольшие ладошки в варежки из добротной верблюжьей шерсти, присланные около года назад братом Сашей.

— Хорошо тебе сейчас, Саня, — фыркая навстречу морозу, подумал Абдулла. — Море, солнце, устрицы…

Абдулла обожал устриц. Он мог есть их сколько угодно и с чем угодно: с йогуртом, квасом, сметаной, фасолью, дыней и даже неуклюжими оладьями, которые каждое воскресенье ему готовила старшая жена Аня. Средняя жена Зайнаб, глядя на бессловесных тварей, бессмысленно плававших в кастрюльке, ворчала: нечистые это существа, на них смотреть-то противно, — не то, что есть.

— Глупенькая! — сказал про себя Абдулла. — Какие же это нечистые животные? Покажи мне хоть одно, пусть даже самое отдаленное упоминание в Коране или достоверных хадисах Пророка (да благословит его Аллах и да приветствует!) о том, что правоверному нельзя есть устриц. Выдумщица!

В таких вопросах с Абдуллой лучше было не спорить. С тех пор, как два года назад вышла его книга "Аль-Халаль ва-ль-харам фи-ль-ислам",[1] он считался одним из самых уважаемых специалистов в области дозволенного и запретного в исламе. В свое время сам профессор Авдеенко обращался к нему за советом по поводу легитимности, с точки зрения шариата, договора контрактации. Но разве Авдеенко указ для Зайнаб? У нее на все свой ответ и свои законы.

— Бедная Зайнаб, — продолжал размышлять Абдулла, немедленно раскаявшись в своей невысказанной грубости по отношению к средней жене, — что ты понимаешь в устрицах! Ты просто не умеешь их так же вкусно готовить, как это делает Мадина. Кстати! Сегодня же понедельник — день Мадины. Надеюсь, сегодня она не обманет мои ожидания, тем более, что я это, кажется, заслужил.

На улице было тяжело пройти от обезумевших искателей подарков и предпраздничных неожиданностей. Нерасторопные дворники, пару раз взмахнув большими деревянными лопатами с нелепой надписью "Made in Russia", делали очередной неспешный, как и их неосмысленная трудовая жизнь, перекур.

— Дворники?! — изумился Абдулла. — За несколько часов до Нового года?! Наверное, татары.

Приятно пораженный ответственным подходом сограждан к своей работе, Абдулла умиленно улыбнулся и продолжил путь домой. Ноги неуклюже скользили по неровно сформировавшемуся льду. Лед встречался даже на дороге, отчего многочисленные машины, везшие своих обладателей к праздничному столу, вынуждены были ехать тише обычного. Благодаря неромантичным и суетливым пешеходам невесомый белый снежок, нежно и даже как-то по-приятельски падавший с неба, в мгновение превращался в неприятную на вид кремообразную жижу.

Весь Невский проспект, по которому шел Абдулла, был освещен установленными повсюду нарядными плакатами и вывесками на русском и арабском языках, извещавшими о грядущем празднике, цветом от елочных огней в витринах магазинов, и от самих витрин. По дороге Абдуллу задевали чьи-то локти, ладони, плечи. Абдулле не терпелось попасть домой, и неминуемо грядущий Новый год был здесь совсем ни при чем.

Абдулла не очень любил Новый год. При мысли об этом, казавшемся ему архаичном празднике, в его все еще свежей памяти уныло и скоротечно перемещались черно-белые картинки из детства: суета, ругань, шампанское вперемешку с водкой.

Абдулла ненавидел алкоголь. Наверное, поэтому, как с усмешкой говорили друзья, ему было не так сложно принять ислам. Недоброжелатели говорили, что он сделал это из карьеристских соображений, — мол, сейчас в России, необрезанному сложно занять более или менее серьезный пост. Пусть думают, что хотят. Поистине, только Аллаху ведомо, что в наших сердцах!

Как и все неофиты, Абдулла был немного фанатиком: молился не положенные пять, а шесть раз в день, постился не только в Рамадан, но и в течение двух других месяцев. Единственной его слабостью были уже упомянутые устрицы. Однако будучи строгим к себе, он был более, чем снисходителен к порокам и слабостям других людей, — как правоверных, так и немусульман.

Однажды, едва только заняв должность председателя Н-ского шариатского суда г. Санкт-Петербурга, он из любопытства зашел в специальное помещение при суде, где осуществлялись телесные наказания по свежевынесенным приговорам.

То, что Абдулла увидел, заставило его вскрикнуть от ужаса. На безмерном деревянном столе, покрытом изорванной в клочья клеенкой, лежало чье-то синюшное полуобнаженное тело, над которым, не покладая рук, трудился палач-трудоголик. Увидев незаметно вошедшего в комнату Абдуллу, исполнитель наказаний в соответствии с шариатом на миг остановился и с каким-то ожесточенным задором поздоровался, а потом, будто вспомнив о своем главном предназначении, широко замахнулся на осужденного тонкой деревянной палкой, ужасно похожей на бейсбольную биту.

Но нанести удар он не успел. Неизвестно каким образом палка или бита вдруг оказалась в руках Абдуллы, а сам палач, пикантно изобразив ногой в воздухе что-то среднее между буквами "алиф" и "каф", антихудожественно распластался на полу.

— Вставай, — заорал Абдулла, и здоровяк Саид испуганно вскочил на ноги. — Снимай рубашку! Ну!

Саид оголил свое более, чем упитанное белое тело с небритыми подмышками и вслед за тем содрогнулся от сухого острого удара под лопатку. Второй удар оказался на порядок сильнее первого, и Саид машинально потянул руку к больному месту, за что тут же схлопотал палкой по ладони.

— Что?! Больно?! — с этими словами Абдулла наотмашь ударил Саида пониже спины.

Саид мучительно взвыл и кинулся по направлению к выходу. Но ловкий Абдулла предательски подставил ему ногу, и заплечных дел мастер уронил на пол свое натруженное тело.

— За что Вы меня так? — взревел Саид.

— А ты его за что? — Абдулла указал палкой на ожившего от воплей Саида осужденного, с увлечением и приятным удивлением наблюдавшего избиение своего мучителя. — Вставай!

— А Вы больше бить не будете? — со слабой надеждой в голосе спросил Саид.

— Не буду. Вставай! Врача сюда! Где врач? — не унимался Абдулла.

— Не знаю… В больнице, наверное, — испуганно пролепетал Саид.

— Что?! Да знаешь ли ты, что по закону врач должен присутствовать при каждом телесном наказании, чтобы в случае необходимости оказать помощь пострадавшему?! — загромыхал своим могучим, никак не гармонировавшим с его весьма скромной комплекцией, голосом Абдулла.

— Какой же он пострадавший! Он — осужденный, — слово "осужденный" Саид произнес с ударением на втором слоге.

— Молчи! Вставай!

Саид неуверенно поднялся и сделал два шага в сторону от Абдуллы, который, меж тем, начал потихоньку успокаиваться.

— Я еще раз спрашиваю: кто дал тебе право издеваться над этим несчастным? — спросил Абдулла уже не так громко.

— В-вы, — заикаясь, ответил Саид, с опаской глядя на Абдуллу в ожидании новых ударов.

— Я?! — Абдулла с трудом удержался, чтобы снова не ударить наглеца.

— Вы же вынесли сегодня приговор. Назначили этому пьянице тридцать ударов… Осужденный Бабаханов. Осужден за появление в непотребном виде в публичном месте и нарушение общественного порядка. Помните?

— Да, я действительно назначил ему тридцать ударов, но не этим! — Абдулла со злостью ударил палкой, похожей на биту, о каменный пол так, что одна ее половина с треском отлетела в сторону.

— А чем же еще? У нас другого нет, — виновато развел руками Саид.

— И давно Вы таким образом "работаете"? — немного успокоившись, Абдулла перешел на более привычное "Вы".

— Через месяц будет пять лет, — с непонятной Абдулле гордостью произнес Саид.

— И все эти пять лет Вы издеваетесь над осужденными?! — от неожиданной новости у Абдуллы задрожали руки, и ему пришлось спрятать их в карманы. — Вот что, дорогой, я Вам гарантирую, что Вы будете наказаны, — объявил он тоном, не вызывавшим сомнений.

— За что? — Саид боком попятился к столу, на котором распластался приходивший в себя осужденный, и, приоткрыв один из нижних ящиков стола, достал какую-то книжицу, заляпанную подозрительными коричневыми пятнами.