Евгений Попов - Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)

ТИХОХОДНАЯ БАРКА "НАДЕЖДА"

РАССКАЗЫ

МОСКВА "ВАГРИУС" 2001

УДК 882-32

ББК 84Р7-4

П 58

ДИЗАЙН ЕВГЕНИЯ ВЕЛЬЧИНСКОГО

ОХРАНЯЕТСЯ ЗАКОНОМ РФ

ОБ АВТОРСКОМ ПРАВЕ

ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ

ВСЕЙ КНИГИ

ИЛИ ЛЮБОЙ ЕЕ ЧАСТИ

ЗАПРЕЩАЕТСЯ

БЕЗ ПИСЬМЕННОГО

РАЗРЕШЕНИЯ ИЗДАТЕЛЯ.

ЛЮБЫЕ ПОПЫТКИ

НАРУШЕНИЯ ЗАКОНА

БУДУТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ

В СУДЕБНОМ ПОРЯДКЕ.

ISBN 5-264-00427-7

(c) ИЗДАТЕЛЬСТВО "ВАГРИУС", 2001

(c) Е. Попов, АВТОР, 2001

СОДЕРЖАНИЕ

ТЕТЯ МУСЯ И ДЯДЯ ЛЕВА

Отчего деньги не водятся

Как мимолетное видение

Страдания фотографа Ученого

Свиные шашлычки

Пять песен о водке

Горбун Никишка

Голубая флейта

Тетя Муся и дядя Лева

ВО ВРЕМЕНА МОЕЙ МОЛОДОСТИ

Душевные излияния и неожиданная смерть Фетисова

За жидким кислородом

Мыслящий тростник

Отрицание жилета

Это все химия

Насчет двойников

Откройте меня

Пространственный эффект многомерного пространства

Во времена моей молодости

КТО-ТО БЫЛ, ПРИХОДИЛ И УШЕЛ

Во зле и печали

Младший Битков и старший Клопин

Иностранец Пауков

Стыковка

Старая идеалистическая сказка

Глупо, тупо и неумно

Полет

Статистик и мы, братья славяне

Столько покойников

Сила печатного слова

Признания флейтиста

Унынье

Реализм

Метаморфозы

Под солнцем

Одеяло Сун Ятсена

Влечение к родным деревьям

Тихоходная барка "Надежда"

Контакт с югославскими комсомольцами

Малюленьки

Облако

Водоем

Вкус газа

Белый теплоход

Полярная звезда

Мелкие приключения Орла Орлова

Темный лес

Кто-то был, приходил и ушел

С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РАССКАЗ О КНЯЗЕ КРОПОТКИНЕ

Пивные дрожжи

Вне культуры

Любитель книг Александра Дюма-старшего борется с плакатом

Хочу быть электриком

Там в океан течет Печора...

Запоздалое раскаяние

Золотая пластина

С чего начинается рассказ о князе Кропоткине

ТЕТЯ МУСЯ И ДЯДЯ ЛЕВА

Отчего деньги не водятся

- Да? Ну и что? Ну, пьяный. А вы мне, извините, подавали? Нет? Вот так. А вам я что сделал? Раскачиваюсь и на ногу наступил? Да нет, не нарочно я... Уж вы извините, извините, я немножко заснул. Я - поезд. Я электричку жду до Кубековой. Вы извините, я просто, не потому, что я - пьяный, я просто спал, а сейчас проснулся, вы меня извините, я не хотел вам сделать ничего дурного...

Обычная, милая сердцу российская картина. Мужик в мятой шляпе и мятых брюках, проснувшийся в зале ожидания пригородных поездов. Сосед его, интеллигентненький мужчина, хранящий брезгливое молчание. Бабы, мужики, девки, длинноволосые их хахали, с транзисторами, лузгающие семечки и время от времени вскрикивающие в метафизическом восторге:

- Ну, ты меня заколебал!..

Да и сам зал ожидания - со знаменитыми жесткими эмпээсовскими диванами, вековым запахом карболки и громаднейших размеров фикусом, "фигусом", который наряду с еще больших размеров картиной из жизни вождей мирового пролетариата должен, видимо, по хитроумному замыслу станционного начальства, эстетически воздействовать на буйных пассажиров, смягчать страсти, утишать расходившиеся сердца.

- Да! А все виноват был тот самый беляшик, - сказал мятошляп, хотя чистый сосед его, уткнувшись в газету,

отвернулся и всем своим видом давал понять, что лишь по значимости своей в жизни и некоторой даже доброте не выталкивает он опустившегося за те большие двери, крепко ухватив его за шиворот, а то и хряпая по тощей шее жирным кулаком.

- Беляшик, беляшик, - монотонно повторял проснувшийся. - Кабы не тот беляшик, так оно, может, все и по

катилось бы по-иному, что ли?

Спрашивающий задумался.

— Хотя... черт его знает, черт его знает, - бормотал он.

— Эй! Пахан-кастрюля, чо хипишишься? Курить есть? - окликнул его высокий парень с гитарой.

— Дак а почему нет? - рассудительно сказал "пахан".

— Товарищи! - оторвался было от газеты культурный человек. Но, увидев крутой лоб присевшего на корточки

любителя легкой музыки и протянутую за папиросой "Север" мощную длань, татуированную воспоминаниями все о той же далекой части света, лишь только мелко выдохнул, а потом брезгливо в себя вдохнул, стараясь не улавливать ядовитый лично для его здоровья, равно как и других трудящихся, табачный дым этих дешевых мерзких папиросок.

— Ну, дак ты расскажи, ты чо там плел-то? - рассеянно обратился к старшему товарищу курящий мужественный юноша.

- Дак я вот те о чем и говорю. Меня беляшик и погубил, а они мне дали самый последний шанц.

- Да какой же такой "беляшик"- то и какой "шанц"? - вскричал нетерпеливый молодой человек.

- Ты говори, что ли. Ты что нищему бороду тянешь? А?

— Да я ж тебе начинаю, а ты тут стрекочешь! - раздражился мужик. - Хочешь, так слушай. А не хочешь -

вали кулем!

— Ну, слушаю, - сказал юноша.

И полился ровным потоком строгий рассказ мужика:

- Вот. Это началось в прошлые шестидесятые годы нашего столетия. Я, тогда находясь на ответственной работе снабжения с хорошим окладом, зарвался и, получив головокружение от успехов, стал сильно пить коньяк и спирт, потому что оне тогда были маленько дешевле, чем сейчас, ну а денег у меня всегда было предостаточно.

Вот. И товарищи, и начальство обычно предупреждали меня, что дело рано или поздно может кончиться хреново при таком отношении, но я им безнаказанно не верил, потому что имел удачу в работе всегда, а это очень ослабляет.

Но время показало, что они стали правые. Ибо ввиду пьянства у меня начались различные служебные неудачи, не говоря уже о личных, поскольку моя жена вскоре после всяких историй от меня совсем ушла. А служебные ужасы запрыгали один за другим, как черти. В частности, вот на такой же скамейке Савеловского вокзала города Москвы, где я в пьяном виде коротал ночь, не имея гостиницы, у меня неизвестные козлы и вонючки украли моток государственной серебряной проволоки, за которой я был послан самолетом в город Сызрань, так как у нас вставал из-за отсутствия этой проволоки цех, а у меня ее украли. Сам знаешь, что за это бывает...

— Понимаю, - сказал парень.

— Ну, то, что я выплачивал, это - как божий день, хотя и тут нарушены были правила. Они не имели меня

права за этой проволокой посылать. Эта проволока должна пересылаться спецсвязью, потому что она - серебряная.

Но я сильно не возникал - у них на меня и другие материалы имелись.

Ну и вот. И таким образом я, совершенно пролетев, предстаю недавно пред стальные очи Герасимчука, а тот мне и говорит: "Ну, вот тебе, Иван Андреевич, последний шанц работы на нашем предприятии. А нет - так давай тогда с тобой по-доброму расставаться, потому что нам твои художества при неплохой работе уж совершенно надоели, и мы завалены различными письмами про тебя и просьбами тебя наказать, что мы делаем весьма слабо. Так вот тебе этот твой шанц. У нас истекает срок договора с теплично-парниковым хозяйством, и если нам не продлят договор, то этот чертов немец Метцель ставит нам неустойку. И мы плотим пять тысяч. А немец нам точно вставит перо, потому что он - не русский и никакого другого хозяйства, кроме своего, понимать не хочет. К тому ж он очень сердитый: у него парники, и к нему всякая сволочь ездит клянчить лук, огурцы, помидоры и редиску, имея блатные справки от вышестоящих организаций. А поскольку справки высокие, то немец их должен скрепя сердце удовлетворять, чтоб его не выперли с работы. И он их удовлетворяет, разбазаривая свое немецкое парниковое имущество, отчего он очень стал злой, и ты точно увидишь, что пять тысяч он с нас обязательно слупит..."

— А что же мне тогда нужно сделать? - спрашиваю я, дрожа и догадываясь.

— А тебе нужно сделать, - нахально усмехается Герасимчук, - чтобы он нам договор пролонгировал на полгода, и нам тогда пять тысяч не платить.

— Это что такое значит "пролонгировал"? – обмирая и снова догадываясь, спрашиваю я.

— А это значит, чтоб он нам срок его исполнения продлил, дорогуша, - все так же усмехается Герасимчук. -

И мы тогда не станем платить пять тысяч.

— Дак а что же он, дурак, что ли? - вырвалось у меня. - Зачем он будет продлять договор, зная, что он с

нас может получить пять тысяч?

— А вот за тем мы тебя и посылаем, - нежничает этот дьявол. - Вот это тебе и есть твой шанц последней работы на нашем предприятии. Выполнишь - орел, сокол, премия, и все прошлые дела - в архив. Не выполнишь – ну уж и сам понимаешь, - сокрушенно развел он руками.

— Дак это вы что же, как в сказке, значит? – лишь тихо спросил я.

— Да, как в сказке, - подтвердил Герасимчук. И я от него так же тихо вышел, тут же решив совершенно никуда

больше не ехать.

Потому как ехать мне туда было совершенно не к чему. Ибо немца этого я знал как облупленного, равно как и он меня. Сам я с ним и заключал вышеупомянутый договор о поставке продукции. Причем немец совершенно не хотел его подписывать, а я клялся и божился, что все будет выполнено в срок на высшем уровне аккуратизма и исполнительности.