Грэм Грин - Человеческий фактор

Грэм Грин

Человеческий фактор

Моей сестре Элизабет Деннис, которая не может отрицать, что несет ответственность за это творение.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я знаю лишь одно: погибший тот, у кого возникает привязанность. В душе его поселился микроб морального падения.

Роман из жизни любой секретной службы не может не содержать в значительной мере элементов фантазии, так как реалистическое повествование почти непременно нарушит какое-нибудь из положений Акта о хранении государственных тайн. Операция «Дядюшка Римус» является в полной мере плодом воображения автора (и, уверен, таковым и останется), как и все герои, будь то англичане, африканцы, русские или поляки. В то же время, по словам Ханса Андерсена, мудрого писателя, тоже занимавшегося созданием фантазий, «из реальности лепим мы наш вымысел».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

С тех пор как Кэсла завербовала Фирма свыше тридцати лет тому назад, он всегда обедал в кабачке позади Сент-Джеймс-стрит, недалеко от своей службы. Если бы его спросили, почему он там обедает, он сослался бы на отличное качество сосисок; правда, он предпочитал не «Уотниз», а другое горькое пиво, но в данном случае сосиски перевешивали. Он всегда готов был дать отчет в своих поступках – даже самых невинных – и всегда был строго пунктуален.

Итак, лишь только пробило час, он поднялся, намереваясь идти обедать. Артур Дэвис, с которым он делил кабинет, отбывал обедать ровно в двенадцать и возвращался – часто лишь теоретически – через час. Считалось, что, если придет срочная телеграмма, Дэвис или он сам – кто-то должен быть на месте, чтобы принять расшифровку, но оба прекрасно знали, что в этом секторе их Управления ничего по-настоящему срочного никогда не бывало. Разница во времени между Англией и странами Восточной и Южной Африки – а оба они занимались именно этой частью света – была достаточно велика (правда, с Йоханнесбургом она составляла немногим больше часа), и потому никто за пределами их Управления не волновался по поводу задержки с той или иной бумагой: судьбы мира, любил говорить Дэвис, никогда не будут вершиться на их континенте, сколько бы Китай или Россия ни открыли посольств от Аддис-Абебы до Конакри и сколько бы кубинцев там ни высадилось. Кэсл написал памятку Дэвису: «Если Заир ответит на N_172, отошли копии в министерство финансов и ФО» [ФО – сокращенное Форин-офис, т.е. министерство иностранных дел]. Он взглянул на свои часы. Дэвис задерживался уже на десять минут.

Кэсл раскрыл свой чемоданчик и положил туда список покупок, которые просила сделать жена в магазине сыров на Джермин-стрит, а также подарок – для утешения – сыну, на которого он прикрикнул утром (два пакетика шоколадного драже «Молтизерз»), и томик «Клариссы» ["Кларисса Гарлоу, или История молодой леди" – восьмитомный эпистолярный роман английского писателя Сэмюела Ричардсона (1689-1761)] – это произведение дальше главы 79-й первого тома он так и не прочел. Тут он услышал, как хлопнула дверь лифта и в коридоре раздались шаги Дэвиса, и тотчас вышел из кабинета. Есть сосиски ему придется на одиннадцать минут меньше. В противоположность Дэвису он возвращался всегда вовремя. Пунктуальность – одно из достоинств возраста.

Артур Дэвис в этой степенной конторе выделялся своей эксцентричностью. Сейчас он шел с другого конца длинного белого коридора, одетый так, будто только что вернулся с уик-энда, проведенного верхом на лошади, или, быть может, с бегов. На нем был твидовый спортивный пиджак зеленоватых тонов с алым в горошек платочком, торчавшим из нагрудного кармашка, – ни дать ни взять – игрок на тотализаторе. Но, подобно актеру, выступающему не в своей роли, Дэвис обычно проваливался, стоило ему попытаться жить сообразно костюму. Если в Лондоне он выглядел так, будто приехал из сельских мест, то в сельской местности, навещая Кэсла, выглядел, несомненно, туристом-горожанином.

– Точен, как всегда, – сказал Дэвис со своей обычной виноватой ухмылкой.

– Мои часы, по обыкновению, немного спешат, – сказал Кэсл, как бы извиняясь за невысказанную критику. – Наверно, у них комплекс страха.

– Тащите, как всегда, сугубо секретный материал? – спросил Дэвис и в шутку протянул руку к чемоданчику Кэсла. На Кэсла пахнуло сладким: Дэвис любил портвейн.

– О нет, я оставил все тебе для продажи. Ты сумеешь загнать это за более высокую цену своим сомнительным клиентам.

– Весьма любезно с вашей стороны – это уж точно.

– Ну а потом, ты же холостяк. Тебе нужно больше денег, чем человеку женатому. Я-то ведь трачу вдвое меньше…

– Ох уж эти остатки вчерашней еды – прямо жуть, – сказал Дэвис. – Обрезки, из которых потом делают мясной пирог, сомнительные тефтели. Неужели стоит так жить? Женатик даже хорошего портвейна позволить себе не может.

И, войдя в их общий кабинет, он позвонил и вызвал Синтию. Вот уже два года, как он пытался обкрутить эту девушку, дочь генерал-майора, но она целилась на более крупную дичь. Тем не менее Дэвис не терял надежды, оно спокойнее, пояснял он, завести роман в собственном Управлении: никто не усмотрит в этом угрозы разглашения тайн, но Кэсл-то знал, как сильно на самом деле привязан к Синтии Дэвис. Он жаждал моногамии, а его юмор был лишь защитной маской одинокого мужчины. Однажды Кэсл зашел к нему домой – он жил в самом центре Лондона, деля квартиру, помещавшуюся над антикварной лавкой неподалеку от отеля «Клэридж», с двумя сотрудниками министерства по охране окружающей среды.

– Не мешало бы вам переехать поближе, – сказал тогда Дэвис Кэслу, проведя его в захламленную гостиную, где на диване валялись журналы на все вкусы – и «Нью-стейтсмен», и «Пентхаус», и «Нэйчур» ["Нью-стейтсмен" – еженедельный английский журнал, посвященный проблемам политики, искусства и литературы; планировался при участии Б.Шоу поначалу как журнал так называемого «Фабианского общества», выдвигавшего идею медленного, реформаторского пути к социализму, первый выпуск – 1913 г.; «Пентхаус» – ежемесячный журнал для мужчин, издаваемый в США с 1969 г.; развлекательные материалы и эротика чередуются в нем с серьезными статьями по проблемам политики и социальной жизни; «Нэйчур» – английский журнал научно-популярного направления, выходит в Лондоне с 1869 г. три раза в месяц], а на полу были сдвинуты в угол грязные стаканы и рюмки, оставшиеся после вечеринки: уборщица придет днем, все приберет и вымоет их.

– Ты же прекрасно знаешь, сколько нам платят, – сказал Кэсл, – а я человек женатый.

– Серьезную допустили ошибочку.

– Только не я, – возразил Кэсл, – я люблю жену.

– Ну и конечно, есть еще маленький паршивец, – гнул свое Дэвис. – Я, к примеру, не могу себе это позволить: либо ребенок, либо портвейн.

– Как ни странно, я своего паршивца тоже люблю.

А сейчас Кэсл только собрался спуститься по четырем каменным ступеням на Пикадилли, как его окликнул привратник:

– Бригадир [младшее генеральское звание в сухопутных войсках и морской пехоте Великобритании] Томлинсон хочет видеть вас, сэр.

– Бригадир Томлинсон?

– Да. Комната А-три.

Кэсл встречался с бригадиром Томлинсоном лишь однажды, много лет тому назад – куда больше, чем ему хотелось бы думать, – в тот день, когда его приняли на службу и когда он поставил свою подпись под Актом о хранении государственных тайн, – бригадир был тогда младшим офицером, а может быть, даже и офицером еще не был. В памяти Кэсла остались лишь черные усики, зависшие, словно неопознанный летающий объект, над абсолютно белой промокашкой – очевидно, такой девственной из соображений безопасности. Единственное пятно на ее поверхности оставила подпись Кэсла под Актом – лист этот, почти несомненно, оторвут и отправят в печь для сжигания бумаг. Дело Дрейфуса показало [Альфред Дрейфус, капитан генштаба французской армии, в 1894 г. был осужден по несправедливому обвинению в выдаче военных секретов Германии; утечка информации из французского генштаба действительно происходила, но виновен в ней был другой офицер – Эстергази] всю опасность пользования мусорными корзинами еще сто лет тому назад.

– По коридору налево, сэр, – напомнил Кэслу привратник, увидев, что он направляется не туда.

– Входите, входите, Кэсл, – раздался голос бригадира Томлинсона. Усы у него теперь стали такие же белые, как промокашка, и с годами под двубортным мундиром появился животик; неизменным осталось лишь его непонятное звание. Никто не знал, в каком он раньше служил полку, да и существовал ли вообще такой полк: в этом здании все воинские звания подвергались сомнению. Ведь звание вполне могло быть частью «крыши». – По-моему, вы не знакомы с полковником Дэйнтри.

– Нет. Не думаю… Как поживаете?

Несмотря на элегантный темный костюм и длинное злое лицо, Дэйнтри производил впечатление человека, действительно проводящего – в противоположность Дэвису – много времени на воздухе. Если Дэвис при первом взгляде казался завсегдатаем букмекерских контор, то Дэйнтри, несомненно, принадлежал к числу тех, кто скачет по роскошным угодьям или пустошам, охотясь на куропаток. Кэсл обожал молниеносно набрасывать портреты своих коллег – было время, когда он даже запечатлевал их на бумаге.