Алёна Алексина - Перехлестье

Алексина Алёна

Перехлестье

Алёна АЛЕКСИНА

ПЕРЕХЛЕСТЬЕ

Пролог. Много-много лет назад.

Обнаженная нога покачивалась, отвлекая внимание. Белая, с мягким округлым коленом, она должна была притягивать взор, заставлять думать о теплой шелковистой коже и прохладных простынях. Мужчина опустил взгляд, чтобы не поддаваться на молчаливый призыв.

- Эта нахалка просто издевается надо мной! - гневное восклицание заставило его все-таки перевести взор на обладательницу соблазнительного тела. - Я даже не удивлюсь, если выяснится, что она спит и видит, как я отойду к праотцам!

- Морака? - то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес мужчина.

Действительно, только родная сестра могла так легко вывести эту женщину из себя.

- Что на этот раз вы не поделили?

- Не поделили?! Она выразила соболезнования относительно твоей неверности! - молодая пышнотелая женщина сердито отбросила за спину белокурую косу. - А еще поинтересовалась, как часто в постели со мной ты повторяешь ее имя! Да как она посмела!

Мужчина вздохнул, слушая эти гневные восклицания, но промолчал.

- Почему она все делает мне назло? Ей больше нечем заняться? Маркус?!

- Вы - богини, Талис, - мягко напомнил Маркус. - Ей просто скучно, вот она и... развлекается.

- Развлекается? Она пыталась присвоить себе мое творение! И решила, что это ей сойдет с рук.

- Ну, ты же вернула "свое творение", - Маркус грустно усмехнулся. - Я здесь, у твоих ног, где мне и место.

Талис застыла и смерила собеседника пристальным взглядом.

- Ты недоволен?

- С чего ты так решила?

- Отвечай!

Мужчина поклонился.

- Ты - богиня. Как я могу быть недоволен? Ты сделала меня тем, кто я есть. Разве я могу сказать "нет"?..

- Кому? - она вскинула бровь.

- Твоей сестре, например, - голос Маркуса звучал ровно. - Тебя не было. Ты посещала свои храмы. И что в результате? Я наказан, а она шлет тебе издевательские письма.

- Зачем? - топнула ножкой прекрасная дева. - Зачем она это делает?! Она моя сестра, в конце концов!

Мужчина склонил голову, всем видом показывая, что божественное проведение - дело не его ума.

- Не смей молчать, когда я с тобой разговариваю!

- Моя богиня, речь идет о твоей сестре...

- Говори. Немедленно.

Узник вскинул глаза на красавицу, стоящую напротив.

- Талис. Ты младше. Она привыкла опекать тебя. А сейчас ты вырвалась из-под этой опеки. Стала сильнее. Красивее. Она просто пытается насолить из зависти. Твои храмы переполнены, твои слуги возносят молитвы в твою честь, а ее...

В покое ощутимо похолодало, и через миг звонкая пощечина нарушила тишину комнаты.

На щеке пленника отпечатался инеистый след маленькой, но такой сильной ладони. Маркус вздрогнул всем телом и снова склонился перед своей властительницей.

- Ты говоришь о моей сестре, - напомнила она.

- Прости, моя богиня, - мужчина замер, а кожа там, где ее коснулась ледяная рука, стремительно немела и наливалась жгучей болью.

Но Талис не беспокоили его мучения. Она задумалась.

- Отчего ты прыгнул в ее объятия?

Пленник едва сдержал нервный смешок. "Прыгнул в объятия..."

- Меня к ней не влекло, но у... - он хотел сказать "у вас", однако вовремя осекся: - У Мораки множество способов убеждения. Я не мог не подчиниться.

- И... и ты не сказал?! - разъяренная богиня снова топнула ногой. - Почему?!

- Когда, моя повелительница? Когда ты заковала меня в наказание или когда...

- Хватит! - Талис щелкнула пальцами, уничтожая цепь, тянущуюся от ног мужчины и крепящуюся к кольцу в стене. - Я ужасна, да?

- Ты - Талис, - Маркус провел костяшками пальцев по шелковистой щеке женщины. - А я... никто.

Она улыбнулась, считая его слова прощением, а мужчина смотрел на богиню и поражался тому, с какой легкостью она забывает свои прегрешения.

- Наше соперничество становится даже забавным, - промурлыкала красавица, наслаждаясь лаской: - Сам посуди: маги, колдуны...

- Зачем они вам? - негромко спросил Маркус, продолжая поглаживать нежные скулы Талис. - Зачем вам понадобились маги и колдуны? Для чего вы их создали?

- Богам нужны верные слуги - вершители их воли... Те, кто будут вселять страх, сеять хаос...

- ...и тем самым побуждать людей верить и возносить молитвы? - закончил он.

- М-м-м, ты умен... - женщина усмехнулась. - Это так... волнует.

Он напрягся, пытаясь совладать с глухой тоской. Некогда сильный правитель, владыка огромной страны, Маркус и впрямь был неглуп, и Талис часто пользовалась его проницательностью и подсказками.

- Я лишь человек, моя богиня, - негромко сказал пленник, с любовью глядя в прекрасное запрокинутое лицо. - Мой век скоро закончится. Как я оставлю тебя?..

В его голосе было столько горечи, что Талис распахнула глаза и внимательно посмотрела в лицо, обезображенное ударом - кожа на правой скуле почернела и начала отслаиваться.

Нежная ладонь скользнула по изуродованной щеке, исцеляя:

- Кто сказал, что скоро? И кто сказал, что ты меня оставишь? Я - богиня. И рядом со мной может быть только бог.

- Я... смогу... стать равным тебе? Помогать? - медленно проговорил мужчина, глядя с обожанием на женщину. - Защищать?

Она улыбнулась.

- Меня не надо защищать, Маркус. Но ты будешь рядом. Всегда. Я так хочу. И у меня на это достаточно сил. Кроме того... мне нравится злить дорогую сестрицу.

- Талис... - он замолчал, потому что дыхание перехватило.

Впереди вечность...

- У тебя такое лицо, будто бы ты счастливейший из живущих, - она рассмеялась.

- Так и есть.

- О да... Что ты хотел сказать?

- Я знаю, как сделать так, чтобы Морака больше нам не докучала...

Женщина кивнула, позволяя рассказать, а выслушав, улыбнулась:

- Раз ты все это придумал, тебе и расхлебывать.

Маркус поклонился.

Путь первый. Грехобор

- Когда придет полночный час, и стук раздастся в дверь,

То не смыкай усталых глаз, обманным снам не верь.

Быстрее гостю отворяй, и пусть он в дом войдет,

Ведь только дэйн - ты так и знай! - от волшебства спасет!

Малышка напевала под нос, возясь на лужайке перед большим добротным домом. Девочка была очень занята - она строила из веточек шалашик для лыковой куклы. Солнце немилосердно палило с неба, припекая кучерявую макушку. В деревне царила тишина... Не горланили петухи, не блеяли овцы, даже цепные псы, и те предпочитали лежать в тени, тяжело и прерывисто дыша, вывалив розовые языки до земли.

Жарко!

Может быть, именно поэтому, сморенные зноем собаки не учуяли пришлеца? Он вошел в поселение никем незамеченный и медленно брел по дороге, загребая ногами пыль.

- От магов дэйн спасет всегда, то знают млад и стар,

Он уничтожит без труда творца запретных чар...

Путник остановился в нескольких шагах от маленькой певуньи и замер, словно заслушался безыскусным мотивом. Осунувшееся темное лицо, иссеченное глубокими бороздами стариковских морщин, окаменело. Только растрескавшиеся губы сжались в тонкую линию, а ладони - в кулаки. Да еще старый шрам едва заметный в складках морщин, стал белее.

Мужчина судорожно вздохнул и посмотрел на свои руки. Кончики пальцев стремительно сковывал мерцающий иней. Странник медленно разжал кулаки. Растер холодными ладонями уставшее лицо, в попытке взбодриться и успокоиться. Все ведь правильно она поет. Дэйны и впрямь защищают от волшебства, подчиняясь укладу, завещанному людям от богов. Стоят на страже порядка. Вот только цена этого порядка уж слишком высока. И платили ее не жители деревень или городов, не служители храмов, и уж точно не сами дэйны или видии.

"Уймись". И сразу попустило. Во всяком случае, глухая непримиримая ярость как-то поугасла. Холодный голос трезвого рассудка, эхом отозвавшийся в больной голове, прозвучал вовремя. Ой, не надо еле живому путнику думать о справедливости. Нет у лишенца права рассуждать о божественнном провидении. Да и пользы от подобных мыслей никакой. Маета одна.

Поэтому странник шагнул прочь от безмятежно играющего ребенка. Шагнул... и остановился. Видимо, недостаточно он успокоился, потому что ноги против воли понесли его ближе к девчушке.

Вот ведь птаха беспечная! Она заметила незнакомца лишь тогда, когда мрачная тень упала на почти готовый шалашик. Девочка вскинула голову, жмурясь против солнца. Курносая. И верхняя губа трогательно вздернута. Ни испуга, ни оторопи.

Смотрит на чужака с любопытством, даже прикрылась ладошкой от слепящих полуденных лучей. Взрослый, как взрослый. Только тощий, запыленный, весь в морщинах, а седые патлы сосульками висят вдоль лица и спадают, не убранные, ниже плеч.

На мгновение ему показалась, что она не боится... Темный соблазн, неодолимый, выматывающий душу, подтолкнул мужчину сделать еще один - последний - шаг и протянуть девочке руку.