Лидия Вакуловская - И снятся белые снега…
Теперь Коравье молча смотрел, как тонет Еттувье, слышал крики людей внизу под обрывом и знал, что дух Келлы вот-вот заберет к себе Еттувье. Напрасно люди просят его не делать этого. Коравье тоже плакал и просил не забирать Олеля, но Келлы никогда не слушает людей.
Но Коравье ошибался. Он не знал, что люди, суетившиеся внизу под обрывом, ни о чем не просили Келлы. Люди под обрывом просто растерялись, а вместе с ними растерялся и Барыгин, когда сообразил, что ни один вельбот нельзя спустить на воду, потому что ни на одном нет ни весел, ни мотора — зверобои разнесли их по домам. Но все остальные поняли это позже. Сперва же мужчины бросились к опрокинутым вельботам и потащили их по гальке к воде, не подумав, зачем нужно спускать на воду сразу все вельботы, чтобы спасти одного Еттувье, и зачем спускать вельботы, если на них нет моторов.
Нутенеут металась по берегу.
— Еттувье тонет! — кричала она, заламывая руки. — Мой муж тонет!.. Почему стоите, почему не спасаете Еттувье?!
Старик Пепеу, прибежавший вместе со всеми, спохватился первым.
— Глупые люди! Как без мотора вельбот ходить будет?! — крикнул он. — Надо бежать мотор брать, весло брать!
Мужчины бросились к своим домам, словно для того, чтобы спасти Еттувье, нужен был не один руль-мотор и не две-три пары весел, а по меньшей мере десяток руль-моторов и пар двадцать весел.
А лодку и Еттувье относило все дальше в океан, и голос Еттувье слышался все слабее и реже.
Калянто и еще несколько мужчин пытались увести Нутенеут, но сделать это было нелегко: она упиралась, кричала. Ее силой оттащили к каменистой пещере, вымытой океаном в отвесной стене берега, и двое мужчин остались держать ее, что-то говоря ей, а она продолжала вырываться.
Когда, наконец, прибежал рослый парень с руль-мотором на плече и мальчонка с веслами, Барыгин сам влез в вельбот, за ним — фельдшер Павлов, за Павловым — Рыпель, за Рыпелем — Калянто. Оставалось оттолкнуться от берега и завести мотор.
И тут произошло то, чего никак не ожидал Барыгин. Из толпы к вельботу бросилась женщина и, схватив Калянто за рукав, что-то закричала ему, задыхаясь и давясь словами. Глаза ее испуганно метались в узких раскосых веках. Калянто выругался и ударил женщину ладонью по руке.
— В чем дело? — раздраженно спросил Барыгин.
— Глупая жена у меня, — Калянто силился улыбнуться, но губы не слушались его, и улыбка получилась кривой. — Боится, что мы потонем. Вспомнила Келлы.
В тот же миг моложавая и миловидная жена Калянто обернулась к толпе и страстно прокричала:
— Нельзя пускать! Их заберет Келлы!..
И притихшая толпа вдруг охнула, крякнула, взвизгнула. Женщины бросились к вельботу, окружили его, забредая по пояс и по грудь в воду, уцепились руками за корму и борта и с криками потащили вельбот обратно на берег.
— Товарищи, что вы делаете! — Барыгин вскочил на бортовую скамью. — Ведь человек гибнет! Ваш товарищ!..
Растерянный Калянто, фельдшер и Рыпель тоже пытались что-то говорить. Их никто не слушал, и корма вельбота хотя и медленно, но все больше выдвигалась из воды на сушу.
Барыгин почувствовал полное бессилие перед этой толпой женщин. Он видел перепуганные лица, орущие рты, видел и понимал, что сейчас что бы он ни сказал, что бы ни сделал — все напрасно. Кто-то из них — может, старуха Этынкай, пришептывавшая днем над убитой нерпой, может, Гиуне, которая усерднее других тянула из воды вельбот, может, миловидная жена Калянто, может, еще кто-то вспомнил минуту назад о духе Келлы, и страх перед Келлы всех поразил, как столбняк. Темный, неосознанный страх, который веками жил в сердцах их предков, замутил сознание людей, и сейчас были бессильны всякие увещевания и разумные доводы.
И все-таки Барыгин пытался что-то сделать.
— Товарищи женщины! Никто никого не заставляет идти на вельботе! — напрягая горло, уже не говорил, а хрипел он. — Идут те, кто сам желает!
Его голос потонул в женском крике. Вельбот уже был вытащен на берег, и даже нос его не касался воды, но женщины продолжали волочить его дальше.
Мужчины вели себя странно. Они стояли плотной молчаливой стеной, словно их нисколько не касалось, что делают их жены, и эта мужская стена отступала назад, по мере того как вельбот продвигался по суше.
И вдруг на помощь пришел Ким. На сей раз руки Кима были свободны от книжек, и этими огромными ручищами он начал оттаскивать от вельбота женщин.
— Глупые женщины, зачем мешаете? Пока вы языками болтаете, Еттувье пойдет нерп кормить!.. Пусти руки, Гиуне! — приговаривал он, расталкивая женщин. — Я сам пойду за Еттувье!.. Никакого Келлы нет! Один предрассудок, религия!
Этого было достаточно. Мужская стена дрогнула, раскололась, и часть мужчин присоединились к Киму. Они бесцеремонно хватали женщин за плечи, за руки, отталкивали в сторону. Теперь уже кричали и ругались мужчины, и громче всех — Пепеу.
— Ты как знаешь, что Келлы нет? — наскакивал он на Кима. — Почему говоришь — Келлы нет? Я Келлы видал — ты не видал! Я зимой на море в трещину падал, меня Келлы забрать хотел, потом отпустил!
— Никакого Келлы нет! — с завидным спокойствием отвечал Ким. — Я в книжках читал, ты читать не умеешь!
— Пускай твои книжки дети читают! Я книжки читать не хочу! Доктор в районе про Келлы не говорил, доктор говорил: «Верхних людей нету!»
Меж тем мужчины волокли вельбот к воде, упираясь руками в корму и нажимая плечами на борта.
В суматохе никто не услышал постукивания мотора. И только когда лодка выскочила из-за поворота берега и мотор застучал сильнее, все увидели ее и сидевших в ней людей.
Моторка быстро скользила по воде, нацелив высоко задранный нос на далекое черное пятно в океане.
— Это моя лодка! Моя Ротваль поехала! — узнал свою лодку и свою дочь бригадир Тынеску.
В следующую секунду Тынеску был уже в вельботе, а через минуту вельбот, подхваченный десятками рук, плюхнулся, тяжело охнув, в воду. Калянто дернул за шнур, руль-мотор завелся с первого оборота.
Тынеску не ошибся. Когда люди побежали за веслами и руль-моторами, Лидочка Ротваль и Лена Илкей тоже побежали. Весла и мотор лежали в сарае. Лидочка распорядилась:
— Давай этот мотор брать, на лодке моторной сами поедем. Быстрей других Еттувье заберем.
Лодка стояла совсем близко — сразу за сараем, на берегу. Вдвоем они быстро управились. Лидочка завела мотор, села за руль, и лодка донеслась по океану, взбивая высокую тучу холодной водяной пены.
Вельбот не догнал моторку. Люди, оставшиеся на берегу, в тревожном молчании наблюдали, как моторка, уменьшаясь на глазах, приближалась к темному пятну, подсвеченному низким оранжевым солнцем, пока сама не превратилась в темное пятно и пока оба пятна не оказались рядом. Потом одно пятно совсем пропало, а другое стало увеличиваться и приближаться — моторка возвращалась к берегу. Сблизилась с вельботом, остановилась. Вельбот и моторка сошлись бортами, развернулись, и высокий борт вельбота закрыл от глаз моторку.
Когда Лидочка и Илкей, отогнав на место лодку, прибежали на причал, полуживой и окоченевший Еттувье лежал на брезенте под кручей. Еттувье откачали еще на вельботе. Теперь его раздели догола и растирали спиртом.
Все эти манипуляции не нравились Пепеу.
— Зачем спирт портить? — возмущался он. — Еттувье клизма делать надо! Доктор Антона Филиппа всем больной клизма делал!
Когда Еттувье открыл, наконец, глаза, бессмысленно повел красными белками и выдохнул остатки зеленоватой воды, фельдшер Павлов приказал:
— Прикройте его телогрейками, понесем в медпункт.
Все двинулись вслед. Все хотели знать, что будет с Еттувье и что вообще будет дальше.
Ким шел вместе со всеми, и под мышкой у него скова были книги. Очутившись рядом с Пепеу, он сказал ему:
— Так, значит… Ты говорил — Келлы есть. Как теперь говорить будешь?
— Ты Келлы не видал — я видал. Твои книжки не знают. Ты их в печку клади — огонь будет, — отрезал Пепеу.
Заметив впереди Лидочку Ротваль и Лену Илкей, Ким догнал их.
— Так, значит… Молодец, Ротваль. Ты тоже молодец, Илкей. Вы первые Еттувье спасли. Вам Калянто будет премию давать.
— Пусть дает, — не отказалась от такой посулы Лидочка. — Я чулки шелковые куплю и духи «Сирень» куплю. А ты себе что купишь? — спросила она Лену.
— Я тоже чулки куплю и «Сирень», — сказала Лена, которая во всем хотела быть похожей на Ротваль.
— Еще я своему ребенку куклу красивую куплю, — подумав, решила Лидочка Ротваль.
— Я тоже куклу куплю, — тут же отозвалась Илкей.
— Тебе зачем? — удивилась Лидочка.
— Пусть будет.
— Смотри, это кто там стоит? — неожиданно спросила Лидочка, взглянув вверх, на кручу.
Ким приставил к глазам ладонь.
— Коравье стоит, — узнал он.
