Повести и рассказы - Михаил Леонидович Слонимский
Прапорщик Таланцев, царь и бог здешних мест, остался лежать один на земле, окровавленный, без памяти. На него наткнулся делопроизводитель Фефилов, известный самогонщик и пьяница, ходивший всегда с ножом за голенищем.
Вой жены Таланцева оповестил всю деревню об этом событии. Александр Коробицын откинул солдатскую шинель, под которой лежал вместе с женой на холодной печи, сел, и Андрей не столько увидел, сколько угадал в привычной тьме его знакомую спутанную бороду. Жена его вздохнула, шевельнулась, пробормотала в полусне непонятное, а потом тотчас же вскочила. Заревели ребятишки.
— До схода, значит, порешили, — сказал Александр Коробицын, словно знал, чтó такое случилось в деревне. И была в его голосе всегдашняя уверенная в себе солидность, которую уважал в нем Андрей очень.
Андрей выскочил на крыльцо. Как раз мимо избы мужики несли тело Таланцева. Следом за ними шла и выла жена. Андрей подбежал ближе. Он видел, как старик Таланцев подобрал бессильную руку сына и уложил ее на живот ему. Рука упала; он вновь ее подобрал, и она вновь упала. И в ночной мрак провалилось это шествие. Звенел только женский вой, на который разноголосым хором отвечали собаки.
Ночь, черная, теплая, безлунная, безветренная, обнимала землю. Только вдали, где таланцевская изба, тревожно мигает огонек и слышатся еще оттуда женские вопли. Андрей сидел на крыльце и курил цигарку. Он глядел в ночь, курил, и не было в нем никакой жалости.
Дождливым осенним утром Андрей Коробицын оставил родные места — пришла пора идти в армию.
Прощай, мамаша! Прощай, брат Александр! И Таланцев — тоже прощай! Нету тебе прежней власти!
Вместе со сверстниками-призывниками Андрей гулял, как полагается, перед отходом. Вместе и пошли с котомками, вещевыми мешками, корзинками.
У Болгасова в руках — гармонь, с ней веселей месить грязь до самой Тотьмы босыми ногами (сапоги — за плечами).
Прощай, нерадостная Куракинская гора! Будет и тебе когда-нибудь счастье!
IV
Пекконен был ингерманландец. Сын богатого лабазника, он сражался в Карелии в девятнадцатом году и тогда же обнаружил большие способности разведчика и стойкую ненависть к большевикам. Громадного роста, силач, отличный спортсмен, он не имел пощады к врагу. Ему случалось убивать людей простым ударом огромного своего кулака по черепу, и он ничего плохого не видел в этом. Он имел образование — кончил шестиклассное училище и специальное военное. Работал он с увлечением. Он был не только хорошим разведчиком, но и отличным вербовщиком, — у него был особый нюх на человека, и он имел верных людей в Советской стране.
В двадцать третьем, двадцать четвертом, двадцать пятом, двадцать шестом годах он не раз переходил границу, бывал в Ленинграде и не чувствовал себя одиноким в тылу у большевиков. Купцы, спекулянты, ресторанные растратчики, деревенские кулаки и торговцы и мало ли еще кто — все эти с ним и за него. Еще хорош спрос на контрабанду, и можно найти помощников в тылу у большевиков. Но из года в год тень ложилась на все это, и это надо было учесть. Надо было учесть всю силу большевиков и вербовать в их учреждениях людей, вербовать, вербовать…
В этом, двадцать седьмом году Пекконен еще ни разу не переходил границы. Он был практический работник и в общеполитических вопросах послушно руководствовался указаниями начальства. Но и в политике ему приходилось разбираться, чтобы правильно выбирать людей, переправлять через советскую границу. Он видел, что граница укреплялась с каждым годом все сильней, люди на границе стали опытнее и злее, и он все чаще терпел неудачи, — одного за другим задерживали его агентов при переброске через границу. Становилось трудней прокладывать дорогу крупным работникам — разведчики слишком часто не возвращались. Расстановка постов все время менялась, и Пекконен напрягал свои способности, чтобы разгадывать диспозиции советских пограничников. Он готовил людей для считавшихся непроходимыми мест, но надо было выяснить — может быть, эти непроходимые пути уже освоены советскими пограничниками? Он хотел сам двинуться на разведку. Но это было ему запрещено пока. Было сказано, что ему поручается ответственнейшая операция по переброске людей к юбилейным праздникам в Ленинград и что он назначается начальником террористической группы. Сообщение он получил весной. Предстоял серьезнейший экзамен. Доверие начальства взбодрило его.
Пекконен тотчас же все внимание сосредоточил на предстоящей ему труднейшей операции. Он заблаговременно принялся подготовлять ее. Он выбирал людей, обучал их, проверял. Вновь и вновь изучал весь наизусть ему известный участок границы, подолгу, лежа в кустах с биноклем, наблюдал за той стороной, следя за движением часовых, за сменами, ища дыр, в которые можно было бы, хотя бы только рот выставив из болота, проползти. Он пускал в эти дыры агентов, как зонд в рану, испытывая возможность перехода. В себе он был уверен — он-то пройдет! Но как переправить целую группу людей, да еще вооруженных?
Двадцать седьмой год угрожал Советской стране войной. Это был год разрыва с Англией и убийства Войкова, год диверсий и террористических покушений. Враждебные силы всего мира усиленно сговаривались, чтобы раздавить страну большевиков. Но большевики вели народ к пятилеткам. Страна жила накануне решающих побед.
Пограничные заставы и посты были, как всегда, форпостами, сдерживающими ненависть врага, принимающими первые удары. Каждый боец знал и чувствовал, что нарушители, диверсанты, террористы, шпионы несут войну. Каждый подтягивался по всем видам подготовки, и сон на посту стал небывалым явлением. Но суеты не было. Каждый спокойно выполнял свои обязанности, охраняя жизнь и строительство родной страны, работая и отдыхая в полную меру.
На границе был свой быт, но люди границы жили одними чувствами и мыслями с тем, кто шел к пятилеткам в тылу. Врага понимали ясно и ненавидели одинаково. Войны не боялись, но не хотели ее.
О Пекконене знали и комендант, и начальник заставы, и бойцы как о главном своем враге на этом участке, опытном, сильном, умелом. Знали о Пекконене и по окрестным деревням, и крестьяне сами следили за каждым богатым мужиком, подозревая его в связи с ингерманландцем. Следили вообще за каждым сомнительным человеком, и незнакомцев, появлявшихся в тылу, тоже представляли на заставу, потому что и в тылу еще не разгромлен окончательно враг.
Пекконену приходилось трудно. Ему не удавалось связаться со своими людьми на советской стороне, и он имел далеко не достаточное представление о теперешнем положении на границей. Советские люди работали все
