Геннадий Семенихин - Летчики

— Похоже на то, что у Кравцова вышла заминка.

— На войне, как на войне, — бесстрастно вставил Олешев.

— Ничего, товарищ генерал, — поспешил сгладить неприятность Шиханский, решив, что последние слова произнесены инспектором с иронией, — увидите, как их атакует подполковник Мочалов. У него строй отличный. Время еще не упущено. Групповая атака Мочалова закроет путь к цели.

— Посмотрим, посмотрим.

Динамик молчал. Шиханский подумал о том, что неудачная атака кравцовского полка пошатнула его авторитет в глазах инспектора: «Разделает на разборе, — решил он, косясь на крутой затылок Олешева. — Чего доброго, доложит и в вышестоящем штабе. Тогда — пропало повышение. А то и вообще выговор. Зря обнадеживал Лелю насчет переезда».

Минуты тянулись медленно. А ведь это были те самые минуты, которые решали его судьбу. Именно сейчас полк Мочалова, где-то совсем близко от Черного стана, набрав высоту, разворачивался для атаки. Шиханский ждал. Он даже вздрогнул, когда динамик заговорил, до того показалось это неожиданным. «Вот оно. Началось, — подумал Шиханский, — теперь «ребусы» завоют от групповой атаки. Давай, Мочалов, жми, вывози, дружище». Но вдруг он осекся: в динамике раздался голос с одного из бомбардировщиков:

— «Ребус»! «Ребус!» — прозвучал он предостерегающе. — Нас атакует шестерка маленьких, атакует два последних звена, ракурс две четверти.

— Что они делают! — вскричал Шиханский, позабыв о том, что рядом инспектор и проявлять нервозность не следовало бы. Впрочем, он сразу спохватился и умолк. «Последняя надежда рушится, — подумал он про себя, — полк Мочалова рассыпался и даже одной массированной атаки не сумел произвести. Вот и передовые. Говорил — перехваливаем!»

Снова загудел динамик, и тот же голос, ставший более громким, передал:

— «Ребус», нас атакует новая шестерка маленьких.

— Держите строй! — грубо ответили с флагмана, — нас тоже атакует шестерка.

— Не понимаю! — возмущенно произнес Шиханский, с тревогой глядя на широкую спину Олешева, — ничего не понимаю. Почему они не атаковали всем полком сразу!

Олешев не отозвался. Повернувшись в ту сторону, откуда должны были появиться самолеты, он напряженно вглядывался ввысь. Не оборачиваясь, кинул:

— Бинокль!

Шиханский взял с маленького столика бинокль и протянул генералу. Олешев торопливо навел на фокус. Окуляры бинокля приблизили два голубых круга. В правом генерал увидел черную ниточку. Это звено за звеном шли бомбардировщики. С каждой секундой они приближались к вышке. Неожиданно сверху эту ровную вытянувшуюся цепочку стремительно пересекла другая линия. Шесть маленьких силуэтов приблизились к строю бомбардировщиков и нырнули под него. Бомбардировщики наплывали. Бинокль стал теперь ненужным. Олешев отдал его оторопевшему Шиханскому. Как раз в это мгновение новая шестерка истребителей, появившаяся снизу, атаковала колонну. Солнце весело заиграло на остекленных кабинах и консолях крыльев. Ровный гул бомбардировщиков прорезал рев шести турбин истребителей, набирающих высоту после атаки. Не успели они скрыться из виду, как еще одна шестерка бросилась на строй бомбардировщиков.

— Шестая по счету, — спокойно подытожил Олешев и только теперь оглянулся на Шиханского, — это не совсем то, что вы мне обещали. Где же групповая атака всем полком? Насколько я понимаю, Мочалов атаковал колонну бомбардировщиков мелкими группами, на разных рубежах.

— Самоуправство! — не выдержал Шиханский и сжал от негодования кулаки, — поговорить придется.

Олешев не слушал. Он опять смотрел в бинокль на строй самолетов. Истребителей в небе уже не было. По условиям учения они не должны были продолжать атаки над полем боя. Теперь бомбардировщики ложились на боевой курс. Они стремительно шли на Черный стан.

— Бросай! — послышалось в динамике.

Бомбы засвистели в воздухе. А когда прекратился этот свист, вышку качнуло и стоявших на ней людей обдало плотной воздушной волной. Загрохотали взрывы, над прямоугольником, изображающим цель, выросли столбы дыма и пыли. Генерал Олешев впервые за все время учения улыбнулся. Шиханскому эта улыбка показалась недоброй.

— Кучно! — сказал генерал, — хорошая работа у бомбардировщиков.

Кузьма Ефимков, засучив по локоть рукава, помогал лаборанту фотоотделения промывать в большой плоской ванночке снимки. В фотолаборатории было темно, мягкий красноватый свет фонаря делал очертания предметов призрачными. Вытащив очередной лист бумаги из проявителя, Ефимков воскликнул:

— Семнадцатый! Неплохой баланс. Да если бы в настоящем воздушном бою спустить с небес на землю семнадцать бомбардировщиков, группа была бы рассеяна. Вот они, наши маневренные атаки. Одно слово — на уровне!

Через несколько минут он уже был в кабинете у Мочалова и раскладывал на столе мокрые фотоснимки.

— Видишь, сколько нащелкали. А у Кравцова всего шесть «слитых». Можешь спокойно предъявить это на разборе. Чего говорить — веский аргумент. Победителей не судят.

Мочалов стоял у стола, нервно теребя «молнию» у куртки. Результаты «атаки» радовали его, но вместе с тем под ложечкой неприятно посасывало: он уже получил приказание полковника Шиханского прибыть к нему в штаб.

— Опасаюсь, Кузя, что одному из победителей достанется сегодня по первое число.

Ефимков подбадривал:

— Терпи, казак, атаманом будешь.

В полдень Мочалов на связном самолете улетел в штаб соединения.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Полковник Шиханский принял Сергея немедленно.

— Явились! — заговорил он угрюмо, — «…прибыл по вашему приказанию». Это все, что, оказывается, в состоянии сделать командир так называемого передового полка. Да вы знаете, что провалили вчера мне все учения!

— Нет, не знаю, — сухо ответил Мочалов.

— Почему вы вместо массированной атаки полком предпочли эти комариные укусы?

— Я не получал приказания — обязательно атаковать полком.

— Приказания! — вспылил Шиханский. — Надо головой жить, а не одними приказаниями. Где ваша командирская зрелость, способность творчески оценивать обстановку? Вам все надо обязательно разжевать и как малому дитяте положить в рот?

— Никак нет, товарищ полковник, — громко возразил Сергей, — как раз я и сделал попытку творчески подойти к решению. Была низкая облачность, затруднявшая атаку бомбардировщиков всем полком сразу. Я решил действовать мелкими группами.

— Испугались! — закричал полковник и забегал по кабинету. — Увидели три облачка и испугались. Эх вы, Мочалов! Забыли, что живете в двадцатом веке, когда действия авиации нужно вести массированно. Мас-си-ро-ванно! Понимаете?!

— Я не воспринимаю это как догму, — спокойно возразил Сергей и сдвинул брови. Шиханский смерил его уничтожающим взглядом, и голос его сорвался на тонкий фальцет.

— Дерзость! — вспыхнул он. — Если каждый командир полка станет со мной так разговаривать, что останется от единоначалия? Вы не имеете права меня поучать!

— Товарищ полковник, — усталым голосом заметил Сергей, — я и не делал такой попытки. Вы меня превратно поняли. Я только лишь ответил на ваш вопрос.

— Хорошо, — неожиданно успокоился Шиханский и ладонями уперся в стекло письменного стола, — но вы все-таки скажите, кто вам дал право подменить массированный удар атаками мелких групп?

— Творческая инициатива, товарищ полковник, — твердо сказал Мочалов, — та самая, о которой вы мне только что говорили и к которой призывали.

Сергей прекрасно понимал, как много сейчас зависит от этого решительного разговора, и, стараясь быть сдержанным, горячо продолжал развивать свою мысль:

— Товарищ полковник, не велите, как говорится, казнить, велите слово вымолвить. Вы осуждаете меня за это неожиданное для вас решение. А я проявил здесь свою командирскую самостоятельность. Думаю, вполне зрело проявил. Ефимков и я — мы возражаем против атак большой группой при облачности. Верно ли это? Верно. Ведь вот что получается, товарищ полковник. — Сергей заметил на подоконнике несколько деревянных макетов самолетов и, взяв два в правую руку, два в левую, стал приближать одну пару к другой. — Делаю грубое округление: здесь не два самолета, а две девятки истребителей. Вот атакует на большой скорости цель одна девятка, за ней другая. Скорость атаки огромна. Что происходит? Первая атака сделана, а собраться и атаковать вторично в сложных условиях трудно. Если это настоящий бой, противник уйдет без серьезного поражения… А что предложил майор Ефимков? — Мочалов положил один макет на подоконник. — Он предложил вести атаку на разных рубежах мелкими группами. Смотрите, товарищ полковник… — Мочалов медленно, справа налево стал передвигать левую руку. — Вот он доходит до рубежа А. — Мочалов приостановил движение левой руки и сблизил с ней правую, так, что зажатый в руке макет истребителя ткнулся в два других, — шестерка истребителей атакует колонну сверху сзади и тотчас же уходит. Строй противника дрогнул, но снова собрался и уже подошел к рубежу Б. Здесь его атакует новая маневренная группа. На рубеже В — еще одна, на рубеже Г — еще. Спрашивается, в каком случае будут у противника наибольшие потери? Да ясно, как дважды два, что в последнем, а не тогда, когда мы обучаем летчиков по мертвой скучной инструкции.