Владимир Успенский - Неизвестные солдаты
В той стороне поляны, где должен был находиться КП дивизии и медсанбат, они никого не нашли. Здесь тоже все было изрыто воронками, валялись разбитые грузовики. Горел лес.
Огонь расползался быстро, с жадным треском; в черном дыму вспыхивали острые розовые языки пламени. Оттуда несло жаром. В дыму сериями рвались снаряды, огонь захватил машины с боеприпасами и бензовозы.
На КП дивизии в полузасыпанных щелях и возле них было много убитых. Искореженные автобусы, опрокинутые «эмки», иссеченная осколками машина с радиостанцией. Ветер гонял вороха белых бумажек, они скапливались возле кустов.
— Ой, ой, ой! Що воны натворили, — страдальчески морщился Яценко. — Усей дивизии голову сняли.
— Генерала тут не было, — сказал Лешка. — Он с полками ушел. А тут штабные…
— Да що вин робыть буде, той генерал, когда у него ни штаба, ни снарядов нэма и горючего тоже! Як вин без радио да без бумаг командовать буде?
— Глоткой! — разозлился Лешка. — Как при царском режиме. Ты бы поменьше за генералов печалился, они не пропадут. С раненым что делать?
— Та хто ж его знае! — Яценко, волнуясь, мешал украинские слова с русскими.
По поляне бродили красноармейцы, разыскивали своих. Некоторые убежали во время бомбежки в чащу и теперь выбирались оттуда. Лешка расспрашивал их, но никто не знал, где медсанбат. А один мрачный, в обгорелой одежде верзила ткнул пальцем в небо и сказал:
— Там!
Лешка выругался.
Пришлось собрать всех раненых танкистов, а их было шестеро, в одном месте, среди кустов у дороги. Легко раненому водителю Яценко дал винтовку и приказал остановить первую же идущую в тыл машину.
— Не остановится — лупи по кабине, — учил он. — Не за себя, за шесть душ отвечаешь, понял?
— Понял, — водитель загнал в магазин обойму бронебойно-зажигательных патронов. — Остановится, не беспокойся. Всех возьмет, еще и придачу попросит.
Когда Лешка вернулся к танку, Варюхин сидел на пне рядом с командиром роты. Их черные, с обломанными ногтями пальцы ползали по карте. Командиры решали, что делать дальше.
— Ладно, — сказал Варюхин. — Пойдем на север. Кого-нибудь да разыщем. Или своих, или немцев. Не дело боевым машинам без работы стоять.
* * *Части 8-го механизированного корпуса, попав под массированные удары немецкой авиации, приостановили наступление. Танки укрылись в лесах и рощах, замаскировались в населенных пунктах, прижавшись к домам, спрятались под копнами сена. «Юнкерсы» ходили низко над землей, выискивая добычу, и, если не находили ее, высыпали бомбы куда попало над селами и деревнями.
Горели населенные пункты, горели леса, облитые с самолетов зажигательной фосфорной жидкостью. Дым стлался повсюду. На дорогах стало пусто — движение замерло. А тем временем к границам района, занятого советскими войсками, с севера и с запада катились окутанные пылью колонны немецких машин. К вечеру передовые отряды немецких дивизий были уже недалеко от тех мест, куда прорвались советские танки.
От налетов авиации больше всего пострадали тылы и штабы. Потеряв связь с боевыми частями, остатки тыловых подразделений возвращались обратно; на юг ехали грузовики, везли раненых, тянули неисправные танки. И у тех, кто видел беспорядочное отступление тылов, складывалось впечатление, что войска разбиты и спасаются бегством.
А на деле было совсем не так. Ни сопротивление противника, ни бомбежки не сломили в частях наступательный порыв. Лешка Карасев почувствовал это, когда их танк, уже в темноте, догнал, наконец, полк, действовавший в первой линии и продвинувшийся за день километров на двадцать. Полк хоть и понес большие потери, готов был идти дальше. БТ Варюхина подъехал как раз в то время, когда головной батальон выходил из местечка.
Да, тут была совсем другая атмосфера, вызванная ощущением собственной силы. Люди разговаривали громко, смеялись, шутили. И Лешка почувствовал себя спокойно, когда после тыловой сумятицы с ее слухами и неопределенностью попал в привычную обстановку.
Быстроходным БТ-7 и танкеткам сразу же нашлось дело: их послали в дозор, обеспечивать правый фланг наступающей колонны. Варюхин заикнулся было насчет горючего, но комбат замахал руками.
— Нету, ничего нету! У немцев возьмешь!
— Ладно, — сказал Варюхин. — Возьму. Только вот снарядов для наших пушек немцы еще, наверно, не сделали. А у меня мало.
— У всех мало. Ты экономь, — посоветовал командир батальона. — Ну, езжай, да не зарывайся.
Они не «зарывались». Двигались по пустынной проселочной дороге. Часто останавливались, глушили моторы и слушали. Ночь была темной и душной. Ориентировались по многочисленным пожарам, видневшимся и сзади, и справа, и слева. Во время одной из остановок Варюхин уловил далеко впереди тонкое гудение мотора. БТ и танкетки тотчас свернули в кусты.
Минут через пять можно уже было разобрать, что идет машина и несколько мотоциклов.
— Раздавим! — сказал Варюхин, стоявший в башне, высунувшись по пояс. Лешка смотрел через водительский люк, вертел головой, напрягая зрение, но не видел ничего, кроме белесой полосы дороги да темных куп деревьев.
— Ну? Где? Скоро? — спрашивал он у Яценко.
— Эй, механик, не тряси танк, а то я на землю свалюсь, — насмешливо сказал Варюхин. — Боишься, что ли? Или от радости?
— От радости, — ответил Лешка.
Гул мотора и треск мотоциклов нарастали. Мелькнули полоски света. Лешка увидел большой трехосный броневик с короткой, будто обрубленной пушкой. За ним, как собаки на сворке, неотступно держались два мотоцикла с колясками. Варюхин нырнул в башню, шепотом скомандовал: «Бронебойный!» Яценко привычным движением вогнал в казенник снаряд.
Младший лейтенант целился очень тщательно, хотел попасть так, чтобы не повредить баки с горючим. Лешка внизу ерзал от нетерпения.
Со вспышкой огня ударил выстрел, броневик сразу стал ниже, с него будто порывом ветра скинуло башню. Он качнулся, но продолжал катиться напрямик под уклон. Тарахтя пулеметами, на дорогу выскочили танкетки. Все было кончено, только броневик продолжал еще по инерции ползти вперед, пока не уткнулся носом в канаву.
Яценко и Леша быстро опорожнили баки, перелили себе не только бензин, но и масло. Им помогал уцелевший, растерянный немец-водитель. У танкистов кончилось курево, Лешке уже осточертел самосад-горлодер, которым потчевал его Яценко. Подавляя брезгливость, Карасев обшарил карманы убитых фашистов, еще теплых и мягких, — они будто спали. Достал сигареты и документы.
Варюхин с грехом пополам, коверкая слова, допрашивал пленного: понял, что немцы ехали разведать дорогу, по которой утром начнет наступать их батальон, остановившийся на ночь в пяти километрах отсюда. Пленного и бумаги поскорей отправили на танкетке в штаб. С танкеткой Варюхин послал и записку. Просил выделить роту, чтобы неожиданно ударить по отдыхающим немцам.
— Устроим им девичий переполох на лужайке, — возбужденно потирал он маленькие руки. — Они же, паразиты, сейчас по всем правилам шляфен делают. Передушим их, как кур на насесте.
— Добре задумано, — сказал Яценко. — Лишь бы они не хватились разведки своей.
— А может, нам самим? — загорелся Лешка.
— Ничего не сделаем. Только вспугнем.
— Самим и думать нечего, — подтвердил Яценко. Он вытянул руки широкими ладонями вверх, подержал их так и сказал удивленно: — Смотрите, ведь дождик крапает!
Лешка взглянул на небо. Ни одной звездочки не видно на нем. И вокруг стало будто темней. На лоб ему упала теплая капля. Потом еще, все чаще. Порывом набежал прохладный ветер, прошелестел в кустах.
— Эге, хлопцы! — обрадовался Варюхин. — Вот бы денька на два, на три дождь зарядил. Вот бы лафа была!
— То дуже добре.
— Дороги размокнут, — возразил Лешка. — Грязь развезет. Тут места низкие.
— Дороги, рыжая твоя голова, — с сердцем сказал Варюхин. — Не привык ты по грязи ездить? Ты по тротуарам катался? А вот немец, действительно, не привык. Они там все больше по гудрону ездят. Да и не в этом дело. Авиация в такую погоду на аэродромах от насморка лечиться будет. Наших-то героических соколов, один черт, в небе нету, а если немцев тучи к земле прижмут, то уж я не знаю, что лучше придумать можно. Мы тут немцев накормим до отвала, да еще и в запас накладем. Это твоим водительским мозгам доступно?
— Вполне, — подтвердил Лешка.
Дождь усиливался. Холодный, мелкий и частый, он обещал стать затяжным. Он освежил усталых людей, смывал пыль с брони машин.
Варюхин, в ожидании подкрепления и приказа об атаке, ходил возле БТ по хлюпающей отсыревшей земле. Младший лейтенант нервничал. Время близилось к рассвету, а посланная им танкетка все еще не возвращалась. Он уже подумывал: не съездить ли в штаб самому? Можно управиться быстро. Никак нельзя упускать такой случай, тут как раз такое дело, о котором говорят: воюй не числом, а умением.
