Анатолий Приставкин - Городок

— Ты вообще напиши,— дотошно, по словечкам произнес дядя Федя. — Что люди хочут быть хозяевами. А бесхозяйственных и без нас много. Что люди должны не только приселиться тут, но и добро своей земле делать. Они, может быть, каждый не велик, по отдельности, но они и есть часть общей силы, которая делает дело. И людей за это уважать надо. Они тогда стараться будут.

В это время и подошла Галина Андреевна. Лицо ее было озабоченным. Ей еще издали крикнули:

— Письмо будем в Москву писать. Как?

Она хоть с натянутой улыбкой, но сразу поняла, оценила:

— Конечно. Только письмо. Только в Москву...— Подошла к Шохову и негромко произнесла: — У Поли схватки. Надо машину искать...

Санитарную машину вызвать в Вор-городок не удалось. Но даже если бы она согласилась, все равно не проехала бы по грязной сейчас улице к домику Коли-Поли.

А там уж суматоха была. Тамара Ивановна прибежала и несколько мужчин, в том числе дед Макар, который бессмысленно суетился и всем мешал. Как бы сейчас пригодился Васин трактор, но где его найдешь... Разыскали у кого-то мотоцикл с коляской, перетащили в него на руках охающую Полю, уложили в люльку и попросили терпеть, не рожать дорогой. Рядом села Галина Андреевна, а Коле крикнула:

— Скачи следом, если хочешь! Или же мы за тобой еще раз приедем!

Коля кивнул, но вряд ли он сейчас что соображал. Он смотрел на люльку, где стонала его жена, и морщился, как от боли. Так он и побежал трусцой следом за мотоциклом, по грязи, не разбирая дороги, и добежал, не отстав, до самого Вальчика.

Тут они сделали передышку, чтобы окончательно не растрясти Полю. А Галина Андреевна повторяла ей:

— Сейчас, милушка... Ты потерпи... Ты потерпи... Потерпи!

За Вальчиком повезло. Они поймали свободное такси и перенесли Полю на заднее сиденье. Впереди села Галина Андреевна, а Коля с мотоциклистом поехали вслед. Бедный мотоциклист боялся, что Коля от своей растерянности выпадет из люльки и разобьется, тогда отвечай еще и за него.

Коля остался в роддоме дежурить, а Галина Андреевна вместе с мотоциклистом и узелочком вещей Поли вернулась домой.

А вечером они втроем с дядей Федей и Григорием Афанасьевичем собрались в доме Шохова и приступили к составлению письма. Судя по реакции жителей, все рассчитывали на это письмо, и медлить с ним было нельзя.

Тамара Ивановна отослала Вовку в кино и дала еще денег на мороженое.

— По городу не шляйся,— сказала. — После фильма домой.

— Я к Мурашке зайду? — попросился Вовка.

Валера теперь работал в одной из бригад на участке Шохова и жил на его койке в общежитии. Ему нравилось так жить, чтобы не зависеть от Шоховых. К ним же он приходил каждую субботу в гости.

— К Валере можешь зайти,— сказала Тамара Ивановна.— Только не засиживайся. А лучше пригласи его к нам на ужин.

Сын ушел, а Тамара Ивановна села в уголке и, взяв старую электрическую лампочку, занялась штопкой носков. Она слышала все, что говорилось по поводу письма, и в свою очередь предложила:

— Вы бы деда Макара пригласили, он умеет небось такие письма писать.

Галина Андреевна идею поддержала.

— Он человек образованный, знает, как начать и вообще, как туда обращаться.

— Он насчет мирового счастья загнет,— с сомнением произнес Шохов.

— Ну и что? Пусть себе...

За дедом послали Тамару Ивановну. Отложив на стул носок с блестевшей через дырку лампочкой, она оделась и ушла.

Пока же не было деда, приготовили план письма, чтобы не забыть, о чем надо написать.

План у них вышел пространный, из четырех пунктов.

1. О мировой системе социализма и росте прогрессивного движения на Западе.

2. Экономическое развитие Сибири и Крайнего Севера и роль их в развитии производительных сил страны.

3. Успехи строителей Нового города в социалистическом соревновании и выполнении плана четвертого года пятилетки.

4. Культурный отдых, благосостояние и прочее.

Дед Макар, гордый вниманием высокой комиссии, заявился тотчас же вместе с Тамарой Ивановной. Он присел за стол, прочел план письма и категорически заключил:

— Ерунда.

Шохов, нахмурившись, поинтересовался:

— А что вам не нравится в нашем плане?

— Ничего не нравится,— весело блестя пенсне, ответил дед Макар.— Вы о чем письмо-то писать собрались, уважаемые? А?

— О жилье,— буркнул дядя Федя и стал разжигать свою папироску.

— А где же тут жилье?

— Как где?

— Где, где у вас написано, что вы просите жилье?

— Ну... Вот, благосостояние и разное... Разное — о нашем поселке!

— Тогда мы с разного и начнем,— тоном, не терпящим возражения, сказал дед Макар.

— ...Сразу!

— Да. Сразу.

— А они не поймут, что мы...

— Поймут,— твердо произнес дед Макар.— Там умные люди сидят, они все понимают не хуже нас. Итак, начнем мы вот с чего...

И тут дед Макар стал писать, а все смотрели на него и ждали результата.

Старик так углубился в процесс работы, что позабыл обо всем на свете, в том числе и о комиссии. Он писал и зачеркивал, подскакивал на месте и, обращаясь к кому-то невидимому, проборматывал замысловатые слова и тут же бросался к листу и снова писал. В порыве творчества золотое пенсне его запотело, он не замечал этого.

Не скоро дед Макар оторвался от бумаги.

Обведя членов комиссии задумчивым взглядом, он с великим торжеством произнес: «Эврика!»

И стал читать.

Вот что у него получилось.

— «Многоуважаемые товарищи! К вам обращаются жители временного поселка, который возник здесь в момент строительства Нового города на берегах северной и суровой реки.

Мы собрались сюда из разных концов необъятной родины, имеем разные специальности и разный возраст, но всех нас объединяет одно: мы строители, рабочие люди. За плечами у каждого из нас многие и многие стройки. Мы хотим работать и любим свое дело. Но мы все сходимся в одном, что главное в нашем человеке это чувство ответственности и чувство настоящего хозяина...»

— Это верно,— врезался дядя Федя, измусоливая какую-то по счету папиросу. И он повторил то же, что у домика Самохина: — Именно хозяина. Бесхозяйственных и без нас хватает!

Остальные кивнули. Всем понравилось рассуждение о настоящем хозяине.

Дед Макар продолжал читать:

— «...Конечно, нельзя утверждать, что наш городок собрал каких-то исключительных людей, мы думаем, что в каждом временном, да и не только временном, городке есть на нас похожие. А таких городков сотни и тысячи в бесконечных просторах России. Да и любой большой город включает в себя в разных вариантах подобные микрогородки. Мы только малая часть большого. Но мы тоже имеем право на существование».

— Вот это правильно! Мы имеем право! — сказал Шохов.— А вот насчет большого города, так я сомневаюсь. Никаких там коллективов нет, там каждый по отдельности в своей квартире увяз.

— Они могут и не жить на одной улице, как мы, чтобы встречаться,— рассудительно произнесла Галина Андреевна. — Но ведь не в этом же дело.

— Дайте дослушать,— буркнул дядя Федя.

— «...право на существование,— повторил дед Макар.— Мы живем в домиках, которые построили своими руками, и не все у нас благоустроено, и не все удобства имеются. Но зато у нас настоящая человеческая атмосфера, которой не каждая благоустроенная улица может похвастаться. Мы помогаем друг другу в быту, в трудных делах, а если с кем-нибудь из нас случается несчастье, мы приходим друг другу на помощь... Вот живет у нас один старый чудак, так мы ему в свободное время сколотили домик...»

— Не надо,— перебил сразу Шохов.

— Почему? — спросила Галина Андреевна.— Старый чудак — убрать, а про домик-то чего же скрывать?

— Ну, если про домик!

— Читайте, читайте, пожалуйста.

Дед Макар на этот раз в споре не участвовал, но, судя по всему, и уступать «старого чудака» не собирался, так как это касалось его лично.

— «Так вот,— продолжил он,— мы сколотили ему домик. Да и другим помогали. И если бы вы увидели все эти домики, вы бы поняли, что в них живут славные люди, которые любят свои дома, умеют их строить и хотят жить в них навсегда».

— Это правда!

— «...навсегда... Чтобы корни пустить и детей рожать, и чтобы дети здесь жили в свою очередь и любили бы эту землю, как мы ее любим. Человек должен уважать то место, где он живет. А еще мы считаем, что человек сам достоин уважения».

— Ну, и подписи,— добавил дед Макар и скромно сел.

— Подпись нужна от каждого, кто здесь живет,— сказала Галина Андреевна.

— Так это неделю собирать!

— Пусть и неделю. Не ради подписей, а ради того, чтобы люди почувствовали свою силу. Это же укрепит их, понимаете?

— А что же насчет всемирного счастья людей? — спросил Шохов будто бы серьезно, но дед Макар распознал скрытую иронию.