Петр Скобелкин - На заре и ясным днем
Так вот получилось: забыли своего славного земляка, но очень хочется надеяться, что в Свердловском совхозе найдутся те юные следопыты, которые так много у нас делают для истории. Видимо, комсомольский комитет совхоза будет считать для себя высокой честью обязанность разыскать могилу героя, поставить ему памятник, и приказ от 7 сентября 1933 года, пусть с опозданием, но будет выполнен.
ОБЫКНОВЕННОЕ УТРОА жизнь продолжалась. Какие бы встряски, невзгоды ни случались, все шло своим чередом. Вот и в доме тракториста Ивана Григорьевича Абакумова это было вроде бы обычное утро.
Когда все умылись, а ребятишки утерли носы и причесались, отец притушил цигарку и, важно поправив рубаху, негромко скомандовал: «За стол!» Но никто не садился, пока не сядет он сам. Ждали, переминались с ноги на ногу. Отец пробирался вдоль лавки, усаживался в красный угол, где раньше обычно висели образа. Стучал ложкой по столешнице: «Рассаживайтесь».
Как всегда, ребятишки в ожидании этой команды смотрели на отца. И тут заметили в нем нечто необычное. Был простой рабочий день, а их отец вырядился в свою любимую сатиновую рубаху с голубым отливом, которую он получил за ударную работу. Надевал он ее очень редко, только по большим праздникам. И тут на тебе — нарядился! К чему бы это, недоумевали они.
По лавкам рассаживались, как было заведено уже давно, по старшинству. Первым садился рядом с отцом старший Виктор, с другой стороны придвигался Василий. Рядом с Виктором, смирная как мышка, устраивалась Тоня. К Василию, как всегда не торопясь, пролазил молчун Юра.
Мать не садилась. Ей не до этого: подавать на стол и убирать со стола — ее забота. Но и ей место было тоже оставлено. И вот сидят за столом «четыре мужика и одна баба». Сидят, руки под столом. Ждут команды. Пять человек, десять глаз и все голубенькие. Поглядишь, будто ленок зацвел над зеленой домотканой скатертью.
Мать между тем поставила посреди стола глиняную плошку со щами. Над плошкой белый пар, а ноздри щекотало нестерпимым запахом томленого в русской печи мяса, картошки, моркови, капусты и еще чего-то вкусного. Витька не выдержал, поднял ложку и потянулся к плошке. Отец сурово глянул на него, рука у Витьки застыла на месте. Ложка брякнулась, он уронил виновато глаза и спрятал под стол руки.
Иван Григорьевич выждал для строгости еще минуту, потом потянулся к плошке, зачерпнул дымящиеся щи, поднес ложку ко рту и дал указ: «Хлебайте!»
И забрякали деревянные ложки. Мать едва успевала добавлять — пять ртов как-никак! Ели молча, деловито. Ребятишки иногда забывались, торопились, и тут отец строго поднимал ложку. А ложка у него была железная, у всех остальных деревянные, семеновские.
Вначале хлебали просто щи. Куски мяса, если попадали в ложку, оставляли во щах — команды не было таскать мясо. Вот только у Васи как-то случайно оказался кусочек. Отец приподнялся и через стол легонько стукнул его ложкой по лбу. Витька прыснул со смеху и смолк. Вася занюнил: «Я его не цеплял, он сам забрался в ложку». Отец поднял свое орудие второй раз. Вася не стал дожидаться, юркнул под стол и уже пробирался меж ног на выход.
Иван Григорьевич выждал, когда застолье успокоится, постучал ложкой о край плошки: «Волочите».
Позавтракали. Встали, не выходя из-за стола, сказали: «Спасибо!» И пошли по своим местам. Не было никакой указки, кому что делать, никаких понуканий.
А все как заведено давно: Юра с Васей убирали со стола посуду, Тоня мыла ее. Витя направился во двор пилить дрова. Но у порога окликнул его отец:
— Пойдешь со мной.
Виктор обрадовался — наверное, отец возьмет его в Шумиху.
Отец повернулся к матери:
— Доставай, мать, новую рубаху и Витюхе…
Ну, конечно же, так! И спросил у отца:
— Па, мы пешком или на лошади в Шумиху-то?
— В какую еще Шумиху? — удивился отец. — Мы, брат, с тобой сегодня на большой праздник снаряжаемся.
Он подошел к сыну. Виктор стоял смущенный посреди комнаты в новой белой рубашке и ждал, что дальше скажет отец.
Иван Григорьевич положил руку на плечо мальчику и продолжал:
— Сегодня, Виктор Иванович, у меня и у тебя праздник первой борозды. Для меня первой в сезон, для тебя первой в жизни. Поведем, брат, первую борозду: я на трактор сяду, а ты — на прицеп.
Виктор растерянно посмотрел на новую рубашку:
— Пап, а ведь замарается… Жалко.
Отец утешил его:
— Мы с тобой рабочую одежу возьмем и там, на месте, переоденемся.
— Так, может, сразу лучше?
— Нельзя на праздник идти как-нибудь. Будет митинг, соберется много народу…
Они вышли из дома рядом, высокий, широкоплечий и чуть сутулый отёц и малорослый, еще не окрепший в настоящей работе сын, и широко зашагали на главную площадь, к памятнику Ленину, где уже гудела толпа.
Мать смотрела вслед мужчинам, и лицо ее было озарено радостью.
Через несколько лет, когда отец перейдет работать на животноводческую ферму, Виктор сядет за рычаги трактора, и его место на прицепе займет Василий.
А потом, когда Виктора призовут в ряды Красной Армии, трактор передадут Василию, а самый младший из Абакумовых — Юрий станет прицепщиком.
Так от отца к сыну, от старшего брата к младшему, от деда к внуку— из поколения в поколение будет передаваться хлеборобская эстафета, а вместе с нею и незатухающая любовь к земле, уважение к благородному крестьянскому труду.
Обыкновенная история. Хлеб тоже привыкает к людям.
СОПРИЧАСТНОСТЬНе знаю, чего здесь было больше — удачи ли, терпения, но мне в самом деле посчастливилось разыскать и встретить в Москве человека, который писал и подписывал часть этих приказов именно в первые годы существования «Большевика».
Человек этот — Степан Андреевич Дерябин, тот самый Дерябин, который был первым директором комсомольско-молодежного образцово-показательного совхоза «Большевик» на Урале (До Степана Дерябина руководила хозяйством недолгое время Анастасия Нечаева, она была директором совхоза «Молодежный», того же хозяйства, только до переименования его в «Большевик». Как оказалось потом, Нечаева осталась по счастливой случайности жива и несколько лет проработала в соседнем, Еркеншеликском совхозе.)
В настоящее время Степан Андреевич живет в Москве. Он на пенсии — ему уже за 70 лет. Прожил Дерябин интересную жизнь. В 19 лет он председатель Сельбатрачкома, секретарь комсомольской сельячейки.
Позднее — секретарь Шумихинского райкома комсомола, член оргбюро ЦК ВЛКСМ по Челябинской области. После окончания Всесоюзной академии социалистического земледелия И. С. Дерябин на партийной работе (избирался вторым секретарем Курганского и Вологодского обкомов партии, секретарем ЦК КП(б) Эстонии, секретарем Томского обкома партии). С 1959 года трудился в Министерстве сельского хозяйства СССР и, уже будучи на пенсии, в Министерстве сельского хозяйства РСФСР. И. С. Дерябин избирался депутатом Верховного Совета РСФСР.
Впервые со Степаном Андреевичем мы встретились 10 лет назад. Несмотря на свои 62 года, был он энергичен и крепок. И, что немаловажно, сохранил отличную память.
И вот мы сидим рядом, листаем ветхие страницы приказов, потихоньку ворошим историю одного из легендарных совхозов страны: я по документам, он по таким же документам, а еще по памяти, как живой свидетель и участник тех далеких событий.
— Так много прошло времени… 35 лет как-никак. И интересно, и немного странно мне читать эти приказы. Те, которые когда-то сам издавал и подписывал. И, поймите меня, вдруг показалось, что будто не я это писал. Не я мобилизовал лошадей в распоряжение т. Косарькова, не я выделял в качестве премии трактористу Саламатову пиджак и пару сапог.
У каждого времени, у каждого поколения свои трудности. У нас тогда были такие рогатины на пути, о которых сейчас уже немногие и помнят. Так это непросто — оторвать мужика от его кровного куска земли!
Были среди них и отпетые враги Советской власти, и люди, спекулирующие на каком-то определенном историческом моменте, и просто, так сказать, добровольно заблуждающиеся.
Вот к последней категории и относился крестьянин-сибиряк, письмо которого мне хотелось вам показать.
Вот оно: письмо Ленину крестьянина деревни Красновки Михайловской волости Павлодарского уезда М. Гуторова.
«Письмо вождю нашей социалистической федеративной рассейской республики Ленину.
Товарищ, я в точности хочу знать что такая комуна и что такое ортели или кликтив так что устава мы бедняки просим нам не дают знакомиться. И ораторы или организаторы не приезжают а кулаки ходков росейских говорят нам, что если запишитесь в артели то вас сейчас мобилизуют и отправят на позиции а семейство останется не причем и инвентарь вы не получите. Хотя и получите то работать некому будет на нем. Так я поэтому прошу вас выслать нам устав. Еще клевещут кулаки, что этот хлеб (речь идет о хлебе, собранном по продразверстке. — Ред.), якобы не попадет в Расею. Когда вы мне вышлите все подробно то я буду каждому кулаку и прочим втирать нос. Извиняюсь товарищ Ленин можа моя здесь ошибка так как я самовучка и мала грамотный прошу ошибку простить. Стараюсь за совецкую власть.
