Глеб Пакулов - Глубинка
— Ну и как? — не вытерпел он. — Подходяще?
Повариха посмотрела на него, сказала жалеючи:
— Совсем изведешься так-то. Спать надо по ночам.
— Спасибо за ответ, — поклонился Гошка. — Поговорили об искусстве.
— Не знаю, об чем спасибо, а изгаляться надо мной не следовает. — Вера глядела на Гошку обиженными, кроткими глазами. — Ты зачем меня такой-то скатал?
Он вплотную подступил к поварихе.
— Да ты, никак, подумала, что я тебя вылепил? — Гошка удивленно оглянулся на статую. — Что ты, Верочка, нет. Это… никто. Обобщение.
— Хотя бы пускай и так, — рот поварихи дрогнул. — Горемычная, как и я. На Тамарку не походит, та радостная.
Вера подошла к статуе, опустила руки. Гошка с любопытством наблюдал, как она копирует позу.
— Как есть я, только голая. — Повариха отступила, зашаркала сапогами в сторону кухни. С полдороги обернулась, сказала: — Чудно-ой ты весь… А бабу сломай, срам один.
Она скрылась в кухне. Скоро белесый дым плотно повалил из трубы. Скатываясь по остроугольной крыше, он припадал к снегу и, тонко расслаиваясь, плыл в долину. Гошка сошел вниз. Ручейки огибали палатку, катили разноцветные камешки. Радостно было смотреть на их игру, стоять на живой земле. Стена снежного среза доходила ему до плеча. Вчера она была выше, скрывала с головой. Подчищая водоотводную канавку, он двигался вокруг палатки. Лопата скрежетала по щебенке, вздыхал, оседая, наст. Гошка выбросил наверх измятый снег, принялся нарезать новые ступени и утрамбовывать.
Показался Женька. Гошка протянул ему лопату:
— На, разомнись.
Студент кулаками потер припухшие от сна глаза, оттолкнул лопату:
— Потом, я еще «спу».
— Хорошо, оставлю половину ступеней тебе.
— Можно включить рацию? Хоть последние известия послушаю, что там в свете… Ну, можно?
— Батареи и так едва тянут. Включишь — подсадишь. Как с базой свяжусь?
— Жмо-от! — заныл студент. — Хоть на минутку! Может, меня мама по эфиру разыскивает! — Он выбросил над головой кулаки. — Сбегу-у!
— Не ори, люди спят.
— Еще бы! — Женька захохотал. — Устали спать, потому и дрыхнут!
Гошка в шутку замахнулся на него лопатой, и Женька юркнул в палатку, считая, что разрешение включить рацию получил. Слышно было, как шлепнулись на пол его сапоги, закашлял прокуренным горлом Харлампий.
— Гога! — позвал Женька. — Иди скорее. «Снег над палаткой кружится» передают.
— Я тебе что говорил? — начал Георгий, подходя к рации. — А ну вырубай!
— Полупардон! Старинная песня, — зашипел студент, — юность отцов.
— Своего снега навалом, а ему все мало. — Гошка рацию не выключил, присел рядом. Студент лежал, закрыв ладонью глаза, слушал. Его молодые пухлые губы розово растянулись в улыбке. Песня кончилась, и Гошка щелкнул выключателем.
— Вот. Был снег — и нету. У нас бы таким манером. — Он взял студента за кисть руки: — Сколько накачало?
— Та-ак, — Женька присмотрелся к стрелкам. — Без четверти шесть.
— Через пятнадцать минут — связь. — Гошка потер лоб.
— Чего смурной? — Женька навел на него ясные глаза. — Действительно плохо?
— Хуже некуда. — Гошка прилег рядом. — Ты ничего такого не чувствуешь?..
— Контроль над собой терять начали, вот что. — Гошка сцепил зубы. На обтянутом сухой кожей лице резко обозначились желваки. Он с минуту глядел на вскинувшего недоуменно брови студента и вдруг сорвался на крик: — Чего глазками хлопаешь, салажонок? Звереть начали, а он не чувствует!
Женька опасливо отодвинулся в сторону, силился что-то сказать, но Гошка не давал, орал на него:
— Людей от безделья спасать надо!
Он неожиданно умолк. В наступившей тишине Сергей на высокой ноте оборвал храп, приподнял голову.
— Опять ор? — просипел он, выпрастываясь из мешка. — С базой говорили?
— Пока нет еще, — ответил Женька. — Гога репетирует.
Потягиваясь, Сергей начал одеваться.
— Чертовщина всякая снится, — пожаловался он, натягивая сапог. — Вроде бы Харлампий — принц Датский. Голый, понимаешь, бегает, сам черный — негр негром, со шпагой. Сергей покосился в сторону начальниковой койки. — Кричит: «Быть или не быть лету?»
Женька захохотал.
— Тише, чертяка, нельзя же так. — Сергей покосился на спящего начальника. — Достукаешься, характеристику составит такую…
Он на вялых ногах прокачался до порога, вышел. Женька не унимался.
— Хватит ржать! — потребовал Гошка. — Башка и без тебя трещит.
— Здравствуй, Вера, здравствуй, — донесся голос Сергея. — Раненько встаешь… Ну, если готов, будем завтракать.
— Слышал? — Гошка кивнул на голос Сергея. — Беги, тащи.
— Э! Э-э, — Женька погрозил пальцем. — Сам бегай. — Теперь я вольный казак, а ты… — Он взглянул на часы, постучал ногтем по стеклу. — Пора! Протрепались две минуты!
Пока Гошка связывался с базой, кричал, клял помехи, требовал перейти на запасную волну, вернулся позавтракавший Сергей.
— Не будет! — встретил его злым выкриком Гошка. — У них там дождь, будь он трижды проклят, вертолет не выпускают, так я понял.
— Значит, дождь. — Сергей прижал кулак к опухшей щеке. — Не выпускают. Весь месяц то туман, то дождь… А если по санзаданию заказать?
— Обязаны! — Гошка подобрался. — В любую погоду.
— Ну так что ж?
Из-под нар Гошка вытащил старые комплекты батарей, начал проверять их тестером.
— Бесполезно! — Женька махнул рукой. — Они же емкость потеряли. Пойдем жрать.
Сергей проводил его глазами, сказал с досадой:
— Все мы емкость потеряли. А ты все же добейся, чтоб поняли нас без лишних слов.
— Попробую. — Гошка зачищал контакты батарей. — Напряжение в них какое-никакое есть, принимать можно, а включишься на передачу — пшик. С минуту, думаю, потянут.
— Во всем-то у нас пшик! — Сергей неумело ругнулся. — Что ж на базе не набрал батарей этих самых, с запасом!
— Что их было хапать? — Гошка встряхнул чубом. — Выдали на месяц, обещали подвезти.
— «Обещали». Теперь связывайся на соплях. А запас, он, понимаешь… Пословица даже на этот счет есть.
Гошка присоединил концы, хлопнул ладонью по связке батарей.
— Знаю, знаю.. Настроюсь на волну и буду долдонить: SOS, в отряде тяжело больной, SOS, в отряде…
— Не вздумай! — отбросив клапан спального мешка, строго предупредил Харлампий. — По санзаданию они вылетят, но ведь дождь, могут грохнуться. Знаешь, что всем нам за обман будет? — Он покашлял в кулак. — Так что брось эту затею. А вы, Сергей Иванович… Не ожидал, что пойдете на такое…
— Погоди, Харлампий! — отрубил Гошка. — Какой обман? Ведь ты же болен!
— Но не умираю же. А таким вызовом пользоваться позволено только в крайних случаях. Это же риск!
— Послушай, Харлампий! — взорвался Сергей. — Отряд в таком положении, что любой риск будет оправдан. Вон я только что опять с рабочими беседу имел.
— Ну и… — Харлампий насторожился. — Как они?
— Что «как они»? — раздраженно переспросил Сергей. — Не пляшут же! Злые, понимаешь, опухшие. Сходи сам и послушай, о чем говорят.
Он дунул в мундштук папиросы, сунул ее в рот. Харлампий, потирая виски, сказал:
— Вот орелики. Я вчера у них брагу нашел. Велел же вылить.
— Ка-ак же, — Гошка хмыкнул. — Так толпой и бросились выливать.
Начальник наложил руку на лоб, простонал:
— Охо-хо. Не послушался Хохлов… Гоша, свяжешься с базой, попроси ответ на нашу телеграмму. Официальный, за подписью начэкспеда.
— «Попроси»! — взъярился Гошка. — Открытым текстом такое загну, чтоб у них там штаны посползали!
— Ты что это? — начал багроветь начальник. — За хулиганство в эфире — судят!.. Развинтился до безобразия! Если доверили рацию, решил что вздумается вытворять? Нет, дорогой, не позволю.
Сергей задумчиво слушал их препирательства, хмурился — должно быть, своим неприятностям. Харлампий постепенно успокоился.
— Как она не вовремя привязалась, хвороба, — пожаловался он, не отнимая руки со лба. Виновато посмотрел на Сергея. — Раньше, бывало, днями по колена в воде бродишь — и хоть бы хны, а теперь…
Сергей все так же нахмуренный, весь в себе, но все же отреагировал на его слова — безучастно покивал. Зато Гошка не упустил случая, поддел:
— Старишься, Харлампий. Сидеть бы тебе в конторе, в теплом месте.
— Нет уж, — поняв намек, начальник протестующе повозил головой по подушке. — В конторах теперь все больше молодые сидят, да ранние, вроде тебя, молокососа. А я старый полевой волк. Так-то.
Сергей встал так, чтобы загородить Харлампия от Гошки.
— Чего ты на самом деле, перестань, все же он постарше тебя как-никак. — Повернулся к начальнику. — Тамара аптечку принесет, выпьешь чего надо, а то, черт знает, всякое может приключиться: воспаление легких, к примеру.
