Анатолий Черноусов - Повести
По соседству с Андрюхой на верстаке работал Панкратов, собирал те самые пальцевые муфты, к которым несколько дней тому назад Андрюха вытачивал резиновые кольца. Руки у Андрюхи работали, а сам он посматривал на Панкратова и думал — этому Мрачному Типу явно нравится Наташка, «соперники» мы с ним, выходит. «Покурить» предлагал пойти… Неужели бы стал драться?..
Засмотрелся, задумался и не заметил, что руки вместо первого метчика стали загонять в отверстие второй, чистовой, что крутить вороток стало почему–то тяжело…
Метчик хрустнул, и у Андрюхи в руках осталась половинка инструмента с серым зернистым изломом. Вторая половинка застряла там, в темной глубине отверстия.
«Вытащить, быстрее вытащить, пока никто не видел!..»
Вытащить… Если бы осколок хоть немножко торчал из отверстия, то зацепить бы его плоскогубцами да и вывинтить. Если бы торчал. А то ведь глухо, весь там, на дне… А вот он и мастер, тут как тут.
— Ну что, студент, метчик засадил, смотрю?.. Лиха беда начало…
— Ошибся. Вторым начал, — нехотя буркнул Андрюха.
— Дэ‑э, — протянул мастер, — отливочка–то, брат, денег стоит. Ее и фрезеровали, и растачивали, и тут вот, вижу, сверлили, а эти поверхности шлифовали даже. Но не в деньгах дело, деньги с тебя высчитают, и все. Главное то, что, пока сделают новую отливку, мы будем ждать и куковать.
Андрюху от этих слов обдало жаром.
— А если попробовать высверлить осколок? — сказал он первое, что пришло на ум.
— Дэ‑э, — снова протянул мастер. — А ведь металловедение, поди, изучал, технологию металлов. — в голосе мастера слышалась явная издевка. — Осколок–то из инструментальной стали, твердый — чем его сверлить собрался?..
— Ну тогда, значит, вытащу, — сердито сказал Андрюха.
— Вытащишь?
— Вытащу.
— Ну, ну, посмотрим. Только сдается мне — черта лысого вытащишь! — и мастер ушел.
Андрюха глянул на Панкратова и встретился с ним глазами. Во взгляде Панкратова была нехорошая усмешка, он, конечно же, все видел и слышал…
«Действительно, Мрачный Тип… — подумал Андрюха. — Еще свинью при случае подложит…»
И, наклонившись над отливкой, в которой сидел теперь осколок, старался вспомнить подобный случай, нечто похожее, однако ничего не вспоминалось; бывало, что ломались метчики, да все не так. Можно было зацепить, здесь не зацепишь — глубоко.
«Электроискровым бы способом можно… да откуда у них здесь электроискровая установка!.. Ни черта у них нет…»
Надо думать, думать, вспомнить сопромат, теоретическую механику, металловедение, не бывает же безвыходных положений! Нужно только собраться и не дрейфить. А Мрачный Тип прямо ликует… Надо доказать им всем тут, доказать!..
Прошел, быть может, час, а может, больше, Андрюха сидел весь красный, потный, злился на себя: выхода, кажется, на самом деле нет. Запорол деталь, запорол. Шумел на рабочих, а сам вот… пустячного дела — резьбу нарезать и то не смог. Пока изготовят новую деталь, сборка задержится…
В сотый, наверное, раз нащупывал мизинцем осколок, накрепко застрявший в теле отливки, — сидит, скотина, и ни с места! Застрял, как… как… Стоп! Застрял как в пещере, в каменной щели… А значит… А значит, «на выдохе» его надо добывать! Да ну уж — «на выдохе»!.. Чепуха какая–то… А хотя… почему чепуха? Сталь же упругая, и если заставить ее «дышать», то есть сжиматься и разжиматься, то получатся маленькие, крохотные перемещения… не вглубь, там же упор, а назад, назад, где свободно, где резьба. Притом появится пусть и ничтожный, но крутящий моментишко… Андрюха даже по коленкам себя хлопнул.
Побежал к обшарпанной голубой тумбочке, что стояла у стены, и, порывшись в громыхающих инструментах и железяках, отыскал гвоздь подлиннее и молоток.
Вставив гвоздь наискосок в отверстие и уперев его в неровности излома, начал полегонечку постукивать по шляпке гвоздя.
«Учили и мы кое–что, — как бы продолжая разговор с мастером, думал Андрюха. — Учили и технологию, и сопромат, и детали машин. Не очень, правда, но учили…»
Подошел работающий неподалеку Гена, невысокий, подвижный, в замасленном солдатском хабэ, парень.
— Сломался? — спросил Гена.
— Пробую вытащить, — не очень–то дружелюбно ответил Андрюха.
Гена осмотрел оставшуюся половинку инструмента, постоял, почесал в затылке и заключил:
— Только так, пожалуй, и можно… Иначе не вытащишь.
— Ну вот, — уже приветливее сказал Андрюха, — а мастер говорит: испортил отливку, в металлолом ее теперь.
— Это он так… — улыбнулся Гена. — Хотел, чтобы ты у него помощи попросил. Ты его почаще спрашивай. Да если что — и в бригаде никто не откажет… А с мастером нам повезло, ничего мужик. И в технике волокет. Тем более, что такую установку он уже собирал в прошлом году. Из нас–то никто, кроме него, не собирал. Та, старая, бригада разбрелась кто куда… А потом, учти, работа у него такая. Нервы железные надо иметь, чтобы не срываться. Сверху жмут — давай план, снизу требуют заработок. Беготня, суета, ругань, наряды выписывать, детали подтаскивать… — Гена махнул рукой и помолчал. — Мне вот тоже начальник цеха — закончишь, давай мастером. Я — ни в какую.
— Так ты что, у нас в политехническом учишься? — с недоверием спросил Андрюха и впервые за время разговора внимательно посмотрел на Гену–солдатика. Лицо у Гены маленькое, невзрачное, на щеках бугорки какие–то, да и сам маленький, щуплый.
— Ага, у вас, — сказал Гена. — На вечернем.
Разговорились, стали вспоминать знакомых преподавателей. Андрюха постукивал молотком, осколок понемногу вывинчивался, и на душе у Андрюхи становилось веселее. «А ведь ничего вроде парень–то, — думал он о Гене, — да и свой брат, студент…»
— Слушай, я тебя вот о чем… Ну хорошо, мастером ты не хочешь. А куда после окончания, в отдел?
— Нет… — Гена задумчиво покачал головой. — Я бы, знаешь, где хотел… На какой–нибудь большой автоматической линии. Чтобы одному управлять, подналаживать ее. Ну, то есть вот она, голубушка: станочки, транспортеры, автоматика высшего класса. И я над ней и царь, и бог. И она у меня — как часики… Тут тебе и знания пригодятся, и в то же время не с бумагами возишься, не штаны протираешь, а настоящее дело делаешь!..
Кончик сломавшегося метчика уже показался из отверстия, и теперь его можно было зацепить плоскогубцами. Вывинтив осколок, Андрюха покатал его на ладони, как хирург извлеченную пулю.
— Ну, а скажи… вот эта «спячка»… это что, нормально? — спросил он, перекатив осколок со своей ладони на ладонь Гены–солдатика.
— Чего ж тут нормального! Полмесяца баклуши бьем, а полмесяца придется упираться. Мы же сборщики, готовую–то продукцию мы даем. Не сдадим установку — план завода полетел, полетели премиальные и прочее и прочее.
Тут Андрюха и выложил Гене все свои «почему». Рассказал и о револьверщиках, и о том, как отравился, вытачивая кольца, и о своих сомнениях насчет «Его Величества»…
— Я сам, знаешь, часто думаю об этом… — Гена достал сигареты и закурил. — Конечно, станочники виноваты. Их прогулы, пьянство. Все бы хорошо, а он, какой–нибудь там Иванов — Петров, перелез, действительно, через забор да и сбегал в гастроном. Надрался. Вот тебе и простой станка. А назавтра с похмелья тоже не работник. Что здесь в получку творится!.. — Гена сморщился и махнул рукой, мол, лучше и не говорить. — А выгнать Иванова — Петрова не смей, даже ругать его не смей. Уйдет, завтра же уйдет на другой завод, где тоже рабочих не хватает… Так что ты прав. Но, представь, это только одна из причин. Вот ты о резиновых кольцах говорил… Тут–то рабочие при чем? Кольца–то к нам с других заводов приходят, по кооперации. Усек? Значит, в том, что их нет, уже не рабочие виноваты, а снабженцы. А может быть — железная дорога, транспорт. Или, скорее всего, завод–поставщик. Так что… — Гена не договорил, но Андрюхе и так было ясно — «дело куда сложнее, чем тебе кажется».
Оба с минуту молчали. «А вдруг они здесь все такие толковые, как этот?» — не без чувства неловкости за свою недавнюю досаду на рабочих думал Андрюха.
— Ну, а как бригада у нас? — спросил он у Гены, который потушил окурок и собрался уже уходить.
— Да неплохая вроде бригада… — больше Гена почему–то ничего не сказал, видимо, не хотел распространяться на эту тему. Только про Сеню–школьника сказал, улыбнувшись: «Не ребенок, а одно расстройство!..»
Вскоре Андрюха и сам убедился, что Сеня–школьник — одно сплошное расстройство… Время подходило к обеду, и, помогая прибирать разбросанный там и тут инструмент, Сеня стал отвинчивать толстый резиновый шланг от сверлильной машинки. Но вдруг шланг вырвался у него из рук и, как взбесившаяся змея, начал скакать и извиваться между верстаками. Струя сжатого воздуха с пронзительным шипением била из шланга, сдирала с пола пыль, ошметки грязи, ветошь, стружку и тучами швыряла все это на верстаки, на чертежи, на сборщиков, на мастера.
