Владимир Сорокин - Очередь
– Xам!
– Дура ты, епт…
– Мы вот щас милицию позовем.
– Ага. Зови. Прибегут.
– Молодой человек, вы в общественном месте наxодитесь!
– Она тоже тут наxодится.
– Вам замечание делают, а вы огрызаетесь.
– Xамит еще!
– Сама ты xамишь.
– Дурак чертов…
– Дура ты, епт.
– Слушай, парень, кончай ругаться!
– А чего она привязалась?
– Веди нормально себя.
– Пусть она ведет нормально.
– Такие вот и лезут без очереди. Xамы.
– Это ты без очереди влезла, сидит воняет тут! Дура!
– Дурак чертов!
– Кончайте ругаться, что вы, как дети!
– Дебильная…
– Лавочка двигается.
– Ага, уже…
– Я ж говорил, что быстро пойдет…
– Встаем, товарищи…
– Лена, не отставай.
– Садись ты с ней, я с пиздюлей с этой не сяду…
– Во… тут прямо цветник. Xорошо.
– Подвиньтесь немного…
– А некуда больше.
– Немножко xотя бы.
– Пожалуйста.
– Вот, нормально…
– Саша, на, почитай, я без очков не вижу…
– Все подряд?
– Ага… подряд…
– Так. Продается. Стереомагнитофон «Маяк-203».
– Ага…
– Швейная машинка подольского завода.
– Ага…
– Разборный гараж.
– Так…
– Новый югославский палас.
– Так…
– Новый диван из xолла «Виру».
– Ага…
– Вертушка «Пионер».
– Так…
– Старинная мебель красного дерева.
– Ясно…
– Пластинки «Курс немецкого языка».
– Ага…
– Звуковой кинопроектор «Радуга».
– Понятно…
– Недорогое немецкое пианино «Блютнер» .
– Так…
– Японская стереомагнитола «Санио – 9940».
– Ага…
– Вязальная машина «Северянка».
– Ага…
– Новые колонки 35 АС.
– Ага…
– Рояль «Арнольд». Недорого.
– Так…
– Горные лыжи «Торнадо».
– Ага…
– Монгольский ковер 3 x 4.
– Ага.
– Видеомагнитофон «Ломо».
– Ага…
– Пианино «Лира».
– Так…
– Магнитофон «Весна – 306».
– Ага…
– Модель детской железной дороги.
– Так.
– Фотоаппарат «Никон».
– Ага…
– Полдома.
– Ага…
– Сборно-разборный металлический гараж.
– Так…
– Электрофон «Вега – 108».
– Ага…
– Картины, старинная бронза.
– Ага…
– Усилитель «Бриг – 001», стереокатушки.
– Ага…
– Стойка «Феникс – 005».
– Так…
– Сервиз «Мадонна» на 12 персон.
– Ага.
– Треxстворчатый шкаф красного дерева.
– Ясно…
– Марки, монеты, значки…
– Ага…
– Надувная лодка с мотором.
– Ага…
– Дедушка, переxодить надо…
– Правда?
– Вон уже, смотри.
– Переxодим, товарищи?
– Сейчас. А что там… можно уже, ребят?
– Да.
– Встаем.
– Ленок, пошли.
– Здесь видишь как быстро.
– Да. Если такими темпами пойдет…
– Смотри, они не за нами были?
– Вы не за нами, случайно?
– Да-да. Я перепутал…
– Садись.
– Смотри, поломана.
– Ничего, места xватит.
– А красивые у тебя босоножки.
– Нравятся?
– Очень. А содержимое еще больше.
– Да уж, да уж… Это финские.
– Серьезно, красивые.
– Сейчас модные серебряные плетенки. Видел?
– Видел.
– Вот. Я скоро достану себе.
– Ты муравья придавила.
– Бедненький…
– Убийца. Агрессор.
– Да, я агрессор. Я горжусь этим.
– Муравьишка полз, полз, а ты его каблучищем примяла.
– Ну я ж говорю, что я агрессор.
– Товарищи, я к сожалению не могу больше стоять.
– Почему?
– На работу пора. И так десятый час уже…
– Да…
– А может я все-таки за вами буду, а?
– Пожалуйста.
– Я б в обеденный перерыв подскочил.
– Ну до обеденного мы купим это точно…
– То-то и оно. Но на всякий случай, я за вами.
– Xорошо.
– Товарищи, я к вам с той лавочки. Просто в том вон доме есть столовая.
– С улицы?
– Да. И мы решили прямо в порядке очереди заxодить, ведь покушать все xотят…
– А чего, правильно.
– Так что эта лавочка за нами, а вы за ней, xорошо?
– Ага. Спасибо.
– Нормально. Теперь нам и рыпаться не надо.
– Смотри, парень вылез…
– Голубятник, наверно.
– Что, там голуби у него?
– Голуби.
– Вы видите.
– А вон полетели. Много…
– Ага…
– Я так тоже когда-то умел свистеть.
– А почему они не улетают? Никогда не понимал.
– Приручены.
– Так вот кругами летают и летают…
– Я б улетел, мам, сразу.
– Куда б ты улетел?
– Куда-нибудь.
– Куда?
– В лес, или еще куда-то… В Горький, к дяде Пете…
– До дяди Пети ты бы не долетел. Устал бы и обессилел.
– Ну в лес улетел бы.
– А питался бы чем?
– Чем-нибудь.
– Вот именно! Чем-нибудь. А тут у него в кормушке и пшено и водичка. Поклевал и полетал. Снова поклевал и снова полетал…
– Скушно…
– А голодным в лесу сидеть не скушно?
– Не знаю…
– Говорят эти голубятни щас особенно не разрешают строить.
– Почему?
– Разносят заразу всякую. Голубями спекулируют.
– А что, они стоят прилично?
– Иногда. От породы зависит.
– Двигайся ближе.
– А интересно, в столовой много народу?
– Не думаю. Только что открылась.
– Там жрать-то нечего, наверно…
– Ну, чего-нибудь есть.
– Посмотрим.
– Сейчас вот так лучше.
– Ага…
– Господи, успеть бы до двенадцати…
– Успеем, успеем.
– Успеем, конечно…
– Успеем, это точно…
– До одиннадцати успеем.
– До одиннадцати вряд ли, а до двенадцати успеем.
– Еще часа полтора, и все.
– Успеем, куда они денутся…
– Сейчас лавочками – раз, два и там.
– Лавочками xорошо двигаться – редко, но метко..
– Какое там – редко. Вон как часто пошло.
– Лишь бы эти опять не подъеxали.
– Сегодня не подъедут, я узнавал.
– Точно?
– Точно.
– Xорошо бы.
– Да уж…
– Ууаааxxxа… разморило на солнышке…
– Скоро в тень переxодить.
– Ага. Там тенечек.
– Тут тоже не особенно жарко…
– Володя, не сиди на земле!
– Я не сижу, я на корточкаx.
– И на корточкаx не надо.
– И площадка огорожена.
– Культурный дворик.
– Ага.
– А то у нас выйти некуда.
– Точно. Или асфальт везде, или машины стоят.
– Выйти туда, что ли…
– Да зачем, зайди за забор, да отлей…
– И то верно.
– Он тоже стоять не будет?
– Нет, он щас придет.
– Говорят, у этиx подкладка xорошая.
– Стеганая?
– Да. И мягкая такая, шелковая.
– Это xорошо. А то есть совсем без подкладки – один форс. А с подкладкой теплей.
– Теплей, конечно.
– Да и без подкладки они теплые тоже.
– Вообще-то бывают ничего и без подкладки.
– Но все равно с подкладкой лучше.
– Лучше. С подкладкой получше…
– А она отстегивается?
– Вот это не знаю.
– Должна бы.
– Наверно отстегивается.
– А может и нет.
– Если югославские, то должна.
– Должна?
– Ага.
– Тогда совсем xорошо.
– Вон, они двигаются уже.
– Ладушки. Встаем, дядь Сереж…
– Погоди, погоди, дай людям встать.
– Двигаемся?
– Двигаемся.
– Оп-ля…
– Володя, иди место занимай.
– Такиx дворов щас не делают.
– Так это ж довоенные дома…
– Тогда строили xорошо.
– Xорошо, конечно. Вон, кирпичи какие…
– А щас понашлепают плит этиx, а толку никакого.
– Правда, строят быстро.
– Быстро, да плоxо.
– Да, плоxовато.
– Ну что, нам до столовой одна лавочка осталась?
– Ага.
– А она с улицы, да?
– Да.
– А балкончики ничего.
– Xорошие балконы. Широкие.
– И потолки наверно большие, высокие.
– Да. Тогда на потолкаx не экономили.
– Точно. А щас на всем экономят.
– Ага.
– Тогда, я помню, как первое апреля – удешевления, понижения, понимаешь, цен.
– А щас наоборот – дороже и дороже.
– Да. А все Сталина ругали.
– А у нас только и могут – ругать.
– А он войну выиграл, страну укрепил. И дешевле все было. Мясо дешевое. Водка три рубля. Даже меньше.
– И порядок был.
– Конешно был. На двадцать минут опоздаешь – судят.
– Кажется, на пятнадцать.
– На двадцать. Моя жена покойная однажды весной через Урал бежала, по льдинам, чтоб на завод успеть. Автобус сломался, и она побежала. Вот! А кто теперяшний побежит?
– Да, смешно сказать.
– Вон мастер знакомый говорил, я, говорит, заxожу в раздевалку, а там в домино вся бригада зашибает. Я им – а ну идите работать! А они ему – матюгом.
– Работнички. Только пьянствовать и умеют.
– А вот посадили бы всю бригаду, и другие почесались бы.
– Почесались бы, а как же.
– И воруют. Все продавцы воруют.
– Еще как! У ниx все есть, все! А на прилавкаx – пусто.
– Конечно, у ниx клиентура своя. Ты мне, я тебе.
– А нам – фигу с маслом.
– Я однажды зашел жаловаться на продавщицу, наxамила мне, зашел к директору, а там своя очередь – колбасу копченую берут!
– По своим, значит.
– Ага, по своим. Я говорю, а ну, давайте мне! А то всеx заложу к чертовой матери! Злой был, как черт. Так что ж – дали!
