Свет не без добрых людей - Шевцов Иван Михайлович
- А рабочему классу платить надо? - уставился на него Булыга, но Федя решил не сдаваться, во что бы то ни стало "провернуть" этот злободневный вопрос; он так и ребятам пообещал: не уйду из кабинета, пока, мол, не даст согласия.
- Да если так, если надо, то мы, механизаторы, можем бесплатно поработать. Или давайте воскресник устроим.
- Нет, товарищ Незабудка, тут воскресником не отделаешься. А дорогу строить надо, и мы ее будем строить, - вдруг твердо сказал Булыга, и в глазах его зажглись довольные огоньки победителя. - Закончим посевную и начнем дорогу строить, так и передай механизаторам мое решение.
Обрадованный Незабудка побежал не в мастерские, а домой к секретарю парторганизации, чтобы доложить о своем первом успехе в роли агитатора. Он ворвался в дом Посадовой возбужденный, сгорающий от восторга и невысказанной радости, не поздоровавшись, с порога крикнул:
- Сагитировал! Порядок, Надежда Павловна! Летом делаем дорогу.
- Кого сагитировал? - вскинула изумленные глаза Надежда Павловна. - Ты садись, Незабудка, садись и спокойно расскажи.
- Да что ж тут рассказывать, я постою… Прихожу я к нему, так и так, вот цифры, вот убытки от бездорожья, вот расходы на строительство…
- Постой, погоди, к кому ты приходишь?
- К директору, - удивленный такой недогадливостью, ответил Незабудка и начал рассказывать, как он разговаривал с Булыгой и чем кончился его визит.
Посадова похвалила его за полезную инициативу и заставила все-таки присесть.
- Сегодня Вера мне сообщила, что в гаю какой-то мерзавец подрубил корни у шести кленов, - сказала Надежда Павловна, садясь напротив Незабудки. - Я пошлю лесника, надо составить акт и найти во что бы то ни стало этого подлеца. Подумать только, шесть столетних кленов загубить!
Она была возмущена, то и дело сжимала свои маленькие, но сильные кулачки, точно грозила еще неведомому ей порубщику. Но Федя уже сообразил, в чем дело.
- Сок пошел, - сказал он, что-то припоминая. - Теперь достанется березкам да кленам.
- Как это достанется, Незабудка? Что ты говоришь? Да разве это сок. Это ж кровь деревьев. Они погибнут. Столетние деревья, которые люди сажали, растили тоже для людей, для своих потомков красоту создавали, да чтоб вот так, просто погубить ни за что ни про что.
- Это точно, усохнут, - подтвердил Федя. - Их много поусыхало. Каждую весну сок берут. Вот люди! - Темная Федина копна зашаталась, точно кленовая крона из стороны в сторону, а глаза сверкнули гневом. - Предупреждали, наказывали - и все нипочем.
- Я прошу тебя, Незабудка, мобилизуй там своих ребят, помоги нам выяснить, кто загубил клены.
И хотя обеденный перерыв уже кончался, Федя решил не откладывать это дело на вечер, лучше подольше в мастерских задержаться, а сейчас - бегом в гай. Шел и думал, перебирал в памяти людей, кто б это мог такую подлость совершить. А может, Вера напутала. Старые клены в гаю он знал все наперечет, их было немногим больше десятка. Но Вера сказала правду.
Птичьим гомоном, шумным, беспокойным, встретил Незабудку гай. Снег почти растаял, лишь кое-где по ямам да впадинам лежали его грязно-бурые, спрессованные куски. Земля была еще сырая и пахла прелым листом. Гай был совсем голый - почки лиственных только набухали - и просматривался далеко сквозь сетку безлистых веток. Федя шагал быстро, не придерживаясь троп, шуршал сухими листьями и валежником. Остановился у старой березы. У комля стоит глиняный кувшин. Из свежей, вырубленной топором раны по соломинке бежит сок, медленно, робко, падает каплями в кувшин с жалобным всплеском: "кап, кап, кап", точно слезы. Федя вспомнил слова Посадовой: "кровь деревьев", а сам подумал: "Больше на слезы похоже, на тихий плач беспомощного и невинного. Кап, кап, кап, - точно неутешные всхлипы". "Кап, кап, кап", - стучит в Фединых висках и отдается болью по всему телу.
Еще прошлой весной Федя прошел бы мимо этого кувшина или даже сам просверлил бы штопором несколько берез: вкусный квас получается из сока, особенно если в него добавить жженого ячменя. Так делали многие годы, не думая о деревьях, которые затем засыхали. Ему припомнилось комсомольское собрание об охране природы, воскресник по посадке парка, читательская конференция о "Русском лесе", суд злостных порубщиков. "Кап, кап, кап…" Кувшин уже полон и скоро потечет через край. И душа Федина вот так же переполнилась гневом. Он засопел озлобленно, бросил короткий взгляд на крону березы: несколько сухих сучьев торчат в стороны безжизненными обрубками. "Не хватило сока".
Федя поднял кувшин, отпил два глотка, как-то неловко, виновато, точно он сам чувствовал вину перед деревом. И сок показался совсем безвкусным. Федя постоял минуту, размышляя, что ему дальше делать, а затем решительно, со всего маху стукнул кувшином по дереву. Глиняные черепки разлетелись во все стороны. Теперь он шел к кленам взбудораженный и злой. Остановился у самого старого, что на поляне недалеко от бывшей халупы старой Комарихи по соседству со знаменитым ясенем, под которым было устроено Нюрино гнездо. У клена были подрублены выходящие на поверхность толстые корни в трех местах. Раны буйно сочились. Клен молчал. Он, должно быть, не понимал, зачем люди подрубили его сосуды. Зачем? Федя тоже понять не мог. Кленовый сок вкусный, но его никто не собирал, он, добытый корнями из земли и предназначенный веткам, кроне, не питал дерево, уходил в землю.
- У-у, собака! - Федя вслух выругался, постоял с минуту и пошел к другому клену. Картина та же самая. "Вредитель, что ли? - подумал Незабудка. - Или решил засушить деревья, чтобы потом спилить себе как сухостой. Зачем-то кленовое дерево подлецу понадобилось?"
И вдруг у одного клена, окруженного густыми зарослями орешника и черемухи, подвешен старенький, с помятыми и закопченными боками, невесть как сохранившийся солдатский алюминиевый котелок. И здесь сок, кленовый, капает горючей слезой. Федя снял котелок и отставил его в сторону. Затем взял горсть сырой глины и положил ее толстым пластырем на рану. Больше он ничем не мог помочь искалеченному дереву. Замазывая рану, вспоминал, где, у кого он видел такой котелок. "У Станислава Балалайкина. Точно, у него!" - сверкнула радостная догадка. "Ну погоди же, Стась, сейчас мы с тобой все выясним".
Пока шел до мастерских, немного успокоился, принял нарочито веселый и беспечный вид, с ходу оповестил:
- Ну, ребята, с директором полная договоренность и взаимопонимание. Обещал после сева дорогами заняться, наше предложение одобрил и просил вас сердечно поблагодарить. - Последнее Федя сочинил. Затем, подняв котелок на уровень лица, спросил тем же веселым тоном: - Кто пить желает? Кленовый сок, сладкий, как мед, в гаю нашел. Свежий-пресвежий, как парное молоко.
Несколько рук потянулось к котелку, но, проворно расталкивая всех, вынырнул перед Незабудкой Станислав Балалайкин, поспешно хватаясь за котелок:
- Стойте, хлопцы, это ж мой котелок! Ты где его взял?
- Я ж тебе сказал, в гаю, под кленом, - невозмутимо ответил Федор, вызывая Балалайкина на признание. А тот, ничего не подозревая, сам себя выдавал:
- Точно, мой! - И уже задиристо, с упреком: - Кто тебе дал право чужое добро трогать? Давай сюда.
Но Федя метнул на Балалайкина ненавидящий взгляд и, подавая котелок другим, сказал строго, даже сурово:
- Прошу, товарищи, попробовать, чтобы убедиться, что в котелке не вода, а кленовый сок. - И когда двое выпили по нескольку глотков и подтвердили, что действительно в котелке кленовый сок, Федор, не спуская глаз с Балалайкина, сказал приглушенно: - Нет, не сок это, а кровь и слезы нашего совхозного парка, который губят разные двуногие паразиты. Мало того, что ствол просверлил, так он и корни у шести самых старых кленов понадрубил, чтоб деревья поусохли.
Незабудка стоял посреди мастерской, широко расставив крепкие ноги, и держал возле груди котелок. Он весь кипел от негодования.
- А ты видел, что я рубил, ты поймал меня?! - засуетился Балалайкин.
